А. А. Борисов. У самоедов. Автобиографическая статья

В данной публикации буква "ѣ" заменена на "е", буква "ѳ" на "ф". Буквы "i" и "ъ" оставлены без изменений.

Мое детство. — Поездка въ Соловки. — Юношескіе годы. — Бегство изъ дому. — Въ Петербурге. — Академія Художествъ. — Полярныя путешествія. — Мечты о полярной художественной экспедиціи.

Крайній северъ, съ его мрачной, но мощной и таинственной природой, съ его вечными льдами и долгой полярной ночью, всегда привлекалъ меня къ себе. Северянинъ по душе и по рожденію, я всю жизнь съ ранней юности только и мечталъ о томъ, чтобы отправиться туда, вверхъ, за пределы Архангельской губерніи.

Родился я въ 1868 году въ деревне Глубокій Ручей Вологодской губерніи, Сольвычегодскаго уезда, на берегу Северной Двины. Детство провелъ среди крестьянской обстановки, но душа моя была далеко не покойна. Мысли мои неслись куда-то далеко, въ неведомыя страны на северъ; я думалъ: «вотъ где просторъ и раздолье, вотъ где можно пожить!» Грамоте началъ я учиться по псалтири у крестьянина-соседа, такъ какъ школъ въ то время у насъ не было, да и грамотныхъ людей вообще было очень мало.

Летъ десяти я былъ страшно боленъ, на выздоровленіе не было никакой надежды, и мои родители дали обещаніе если я поправлюсь, послать меня въ Соловецкій монастырь работать безплатно на целый годъ. Я выздоровелъ и 15-ти летъ былъ отправленъ въ Соловки. Тамъ меня определили на

2

рыболовную тоню. Это занятіе мне было какъ нельзя более по душе, и я съ величайшимъ удовольствіемъ, не замечая какъ быстро летели дни, скитался по неизведаннымъ леснымъ озерамъ, ставилъ сети и ловилъ рыбу, или еще съ большими рвеніемъ пускался въ море, въ лабиринтъ сосновскихъ острововъ, и подолгу разъезжалъ тамъ, слушая пеніе летнихъ пернатыхъ гостей. Въ юной моей голове роились тысячи прекрасныхъ картинъ, дивныхъ мечтаній.

Черезъ годъ я вернулся домой, но душа моя еще больше куда-то неудержимо рвалась. Не интересовали меня игры и развлеченія моихъ юныхъ сверстниковъ. Они, бывало, идутъ по праздникамъ въ свободное время на гулянья, въ хороводы, а я запираю ручей, устраиваю прудъ, ставлю туда только-что сделанную модель лесопильнаго завода, виденнаго мною въ Соловкахъ, и пускаю воду. Вода вертитъ водяныя колеса, и весь заводъ приходитъ въ движеніе. Отъ восторга прыгаю на зеленой траве — вотъ мое развлеченiе! Я и раньше очень любилъ машины (мельницы, пароходы), а теперь, после Соловокъ полюбилъ еще больше. Сижу, бывало, стругаю что-нибудь, задумаюсь и забуду свои крестьянскія работы. Придетъ отецъ, все переломаетъ, чтобы положить этому конецъ. Я долго-долго плачу, соберу остатки своихъ построекъ и снова, тайкомъ отъ отца, где-нибудь въ пустой избе начинаю мастерить свою затею. Картинъ и рисунковъ я не видалъ никакихъ, кроме иконіъ. Случилось, пріехали живописцы расписывать Красноборскую церковь. Я пошелъ къ обедне и впервые увиделъ изображеніе масляными красками на стене. Это меня страшно поразило; въ особенности меня удивило то, что на плоскости можно добиться такого рельефа. Досталъ я себе книжку «Родное слово" и со всею страстью юнаго сердца сталъ рисовать. Рисовалъ по

3

ночамъ при дымной лампе, такъ какъ днемъ надо было работать помогать отцу. Да и ночью рисовать редко позволяли: попусту-молъ жгу керосинъ, да и спать не даю.

Долго боролся я съ неотступной мыслью оставить родительски домъ. Наконепъ, 18-ти летъ снова решилъ попасть въ Соловки, чтобы тамъ поступить въ иконописную или механическую мастерскую. Иного выхода не было, такъ какъ для всякаго другого ученія нужны были деньги. Съ этой целью я досталъ себе тихонько отъ отца годовой паспортъ, благодаря тому, что старшиной въ волостномъ правленіи служилъ мой дядя, и уговорилъ мать весной пойти въ Соловки на недельку — поклониться святыне. Мать, не подозревая того, что у меня есть годовой паспортъ, согласилась на мои просьбы. Когда же мы попали въ Соловки, я сказалъ ей, что назадъ я съ ней не пойду, что у меня есть уже и паспортъ. Она сначала этому сопротивлялась, но за меня вступился строитель Савватіевскаго скита о. Іонафанъ (ныне архимандритъ Іона-фанъ, настоятель Печенегскаго монастыря) и убедилъ мать не противиться моему сильному стремленію. Сталъ я опять рыба-комъ въ Савватіевской пустыне, а потомъ былъ взятъ въ иконописную мастерскую, где и работалъ дни и ночи.

Въ 1885 году Соловецкій монастырь посетилъ Е. И. В. Великій князь Владиміръ Александровичъ и обратилъ вниманіе на мои шестимесячные успехи. Это дало мне сильный толчекъ и сыграло въ жизни моей огромное значеніе. Въ 1886 году пріез-жалъ въ Соловки добрейшій А. А. Боголюбовъ, который и и вывезъ меня впоследствіи въ Петербургъ. Въ Петербурге я сначала поступилъ въ рисовальную школу Императорскаго общества поощренія художествъ, а затемъ вольнослушающимъ въ академiю художествъ. Въ 1895 году я сдалъ экзаменъ по

4

научнымъ предметамъ и поступилъ въ число действительньіх учениковъ академіи художествъ. Въ 1897 году я окончилъ академію и предпринялъ целый рядъ полярныхъ путешествій съ художественными целями.

После природы родныхъ лесовъ Вологодской губерніи, наибольшее впечатлъ-ніе произвели на меня льды и белыя ночи Соловецкія и, можетъ быть, по этой причине меня всегда тянуло на северъ, хотя и до того разсказы и описанія полярныхъ путешествий не давали душе моей покоя.

Прошли годы ученья, въ теченіе которыхъ мне удавалось урывками побывать и на родномъ Соловецкомъ, и въ Печеньге у высокочтимаго игумена Іонафана, и во многихъ другихъ местностяхъ Мурманскаго побережья. Всюду со мною были краски и палитра, но этого оружія оказывалось недостаточно, чтобы даже приблизительно передать окружавшія меня картины полярной природы. Много меня ободрилъ дорогой Илья Ефимовичъ Репинъ, который написалъ восторженныя статьи въ печати о моихъ картинахъ и мой незабвенный учитель И. Е Шишкинъ, который и поставилъ меня на твердую дорогу, заставивъ изучать рисунокъ съ тою настойчивостью и вниманіемъ, какія характеризуютъ этого великаго мастера. Советы второго моего учителя, дорогого А. И. Куинджи, раскрыли предо мной новые горизонты въ смысле колорита, и я еще больше потянулся къ темъ необычайнымъ красотамъ, которыя только и могутъ дать летнія северныя ночи: то грозное, то ласкающее небо и вечные странники Ледовитаго океана — могучіе полярные льды.

Благодаря стеченію обстоятельствъ и поддержке вечно мною оплакиваемаго М. И. Кази, летомъ 1896 года я попалъ на Новую Землю.

5

Те впечатленія, который я переживалъ наедине съ несколькими самоедами, и въ смысле художественномъ, и въ смысле скитальца по неизведаннымъ странамъ, глубоко запали мне въ душу, и въ моей голове созрела мысль снова посетить далекій северъ, но уже при такихъ условіяхъ, которыя дали бы мне не только матеріалъ для этюдовъ, но и позволили произвести некоторое географическое изследованіе восточнаго побережья Новой Земли и обогнуть, если представится возможность, самую северную оконечность острова — «Мысъ Жела-нія». Въ голове роились мысли о местахъ, где когда-то бывали малоизвестные подвижники русскаго дела: Савва Лож-кинъ, штурманъ Розмысловъ, Чиракинъ, Пахтусовъ, Циволька и проч., и проч., и брала досада, что рядомъ съ этими священными для всякаго русскаго именами приходится встречаться на искони русскомъ побережьи съ именами разныхъ иноземныхъ путешественниковъ, по большей части лишь одушевленныхъ корыстными чувствами. Хотелось дополнить хотя бы въ слабой степени географическія сведенія о наиболее для насъ интересныхъ местахъ Новой Земли и привлечь къ ней внимяніе общества.

Но главная задача моя была художественная: мне хотелось написать целую серію картинъ и показать всему свету те необычайныя красоты загадочнаго полярнаго міра. Мне хотелось похитить его молчаливую тайну и поделиться ею съ другими широкими кругами. До сихъ поръ созерцали этотъ таинственный волшебный міръ только одни путешественники, которые нередко платили за это жизнью. Они описывали его восторженными словами иногда красиво, иногда увлекательно!.. Но разве можно передать пером, эту дивную сказку заснувшей или быть можетъ, навеки умершей природв. Можно плакать,

6

молиться, стоять на коленяхъ передъ этимъ дивнымъ твореніемъ Бога, но написать невозможно!..

Къ счастью, мои начинанія встретили могущественную поддержку въ лице министра финансовъ С. Ю. Витте. Этотъ человекъ верилъ мне; онъ представилъ меня Императору... впоследствіи все мои силы направлены были къ тому, чтобы не было стыдно ему за меня. Это заставляло меня иногда пробиваться съ рискомъ для жизни — голодать, мерзнуть во льдахъ но я всегда помнилъ и всегда неуклонно двигался къ цели, Въ тоже время на работы мои обратилъ вниманіе человекъ, съ именемъ, известнымъ всей художественной Россіи, безвременно скончавшійся П. М. Третьяковъ. Удачная продажа ему для его Московской галлереи первой серіи моихъ новоземельскихъ этюдовъ и большой картины, бывшей на конкурсной выставке въ академіи художествъ 1897 года, вместе съ щедрой субсидіей Государя Императора, позволили мне приступить къ осуществленію давно лелеяннаго плана, но те-же исключительно благопріятныя условія возлагали на меня и большую ответственность — хотелось сделать все, что отъ меня ожидаютъ и что я самъ себе предначерталъ. Пожалуй, это не сбудется, но, по крайней мере, совесть моя будетъ спокойна, что я сделалъ все, что было въ моихъ силахъ и въ моемъ уменіи.