Шаховской Яков. Записки.

Теперь паки буду описывать о моих потом последовавших в Синоде происхождениях с тем, что не сгодится ли чего из этого и вам, любезный читатель, в странствованиях ваших по разным путям в свете к предосторожностям своим познавая, сколько я по моим гаданиям и воображениям во уверяемых надеждах от несовершенства даров разума ошибался.

Я еще с начала моего вступления в свет поставил в сердце моем предметом, чтоб во всех случаях, делах и поведениях моих чистосердечно поступать, злоковарных же лестей и обманов употреблять гнушаться, а справедливость всему предпочитать. Но увы! в моих к тому жарких устремлениях не имел даров проникать и преодолевать часто кроющуюся в крови моей честолюбия страсть, которая приятно заставляла меня слушать мне похвалы от других, лестно употребляемые, чем часто бирали меня в свой плен. Когда же от таких коварств остерегался, то другие, познав мой жаркий нрав, вводили меня в разговоры о делах и, хитрыми предлогами и спорами их раздраженный, не всегда воздержанный язык мой, безмерно надеясь на справедливость, часто оказывал преждевременно мои резоны и случаи к предприятиям, кои бывали инако предупреждаемы и превращаемы от злоковарных моих обманщиков, а я и примечать о том, скрытными и подлыми дорогами гнушаясь, разведывания и предосторожности не употреблял. Но пословица, которую я всегда почитаю, то есть: «всякой неправде Бог запинатель», скоро мне свое событие доказала в моих поведениях. Ее императорское величество, всемилостивейшая, правдолюбивая и многими добро-детельми одаренная монархиня не замедлила проникнуть о моих прилежных и беспристрастных поступках, и скоро угодно ей стало прямо чрез меня указы и многие словесные свои повеления, касающиеся до Святейшего Синода, производить и всякие сведения о духовных делах и доклады чрез меня же получать. Но я, сими мне оказываемыми больших доверенностей знаками нимало не гордясь, а только радуясь, что теми мою должность с лучшим успехом производить способ имел, с чистосердечною о всем том откровенностью и еще таким моим благодетелям, кои языком ласками, а самыми делами лучшие для меня пути скрытными коварствами в питомство своей зависти пресекали, вскоре должен был признаться, что присутствующие в Синоде духовные особы разумом и красноречивым о своих делах толкованием меня превосходят; и для того за полезное избрал не так скоро вступать с ними в настоящие споры, но собрать лучшие себе сведения и научиться точнейшему познанию и доказательствам о важных духовных делах и о тех, кои к их интересам прицеплены, пристойные начинать производства. Зная же, что еще не меньше того укрепить могло их резоны большее к ним у двора почтение, ибо, кроме что духовник императрицы был всегда им добрый предводитель, слепо ими пленяясь, но еще и первейший тогда в особливой милости и доверенности у ее императорского величества находящийся господин обер-егермейстер граф Алексей Григорьевич Разумовский приятством с ними обходился и в их особливых надобностях всегда предстателем был. Во-первых, начал я употреблять наблюдательство по текущим, обыкновенно мало споров причиняющим делам, употребляя при том все мое прилежание проникнуть большим познанием важнейшие и по каким резонам мне лучшего домогаться должно.

И тако первый мой в Святейшем Синоде поступок их святейшеству был не противен, я же как с начала, так и во все время оной моей должности особливо наблюдал, чтоб учтиво поступать, говорить и писать о делах, охраняясь, чтоб не быть несправедливо досадителем, и так усчастливился им понравиться, что они мои поведения везде хвалили и имеющие из них большие у двора случаи и доверенности такими своими рекомендациями вспомоществовали, что императрица время от времени большие ко мне благосклонности и доверенности оказывать изволила.

В бытность ее величества в 1745 году в Москве, за несколько дней перед торжеством Шведского мира, докучны были ее величеству прошения от членов Святейшего Синода, чтоб Коллегию экономии, которую уже издавна по узаконениям от многих монастырей и от архиерейских домов, за определением на их содержание, излишними почтенные доходы отписаны в ведомство и в управление оной коллегии и по окладам определенные с них сборы употреблялись в разные государственные расходы, отдать со всеми теми доходами в их ведомство и управление, так как оное прежде некоторое время и было. Ее императорское величество, довольные имея опыты о моих поведениях, к чему я устремляюсь, соизволила, меня призвав к себе одного, о том их прошении объявить и что она уже их обнадежила и требовала, чтоб я о том сказал свое мнение.

Я в Святейшем Синоде о всем прилежно рассматривая и тщася так, как выше писал, познав уже много состояния экономических дел, каковы они есть и каковым им быть должно, тогда же ее величеству обстоятельно изъяснил, каким образом возможно оное сохранить, то есть исполнить обещанную им милость, и притом еще лучшие способы употребить к умножению тех доходов, кои в казну ее величеству для государственных расходов собирать следует, и к сохранению от напрасного, как доныне происходит, растощения.

То мое представление ее величеству так было угодно, что на другой день, призвав некоторых синодальных членов, изволила объявить, что она Коллегию экономии им в ведомство отдаст, но как о том просили на словах и для того бы и на каком основании оную содержать желают, согласись со мною подали письменный от Святейшего Синода доклад.

Они сим дозволением весьма будучи довольны, немедленно дали мне знать, и я при том их уведомил, что ее величество и со мною о том своем благоволении говорить изволила с крайним удовольствием, что ее величество таких членов в Синоде имеет, кои подают большую надежду, что Коллегия экономии в их благорассмотрительном содержании лучшие пользы церковным и государственным доходам покажет, о чем и я при том с моей стороны ее величество удостоверять не оставил. И тако все собрание вверило мне, чтоб я оный доклад с пристойными изъяснениями сочинил и к общему их согласию предложил, что я, нимало не мешкав, исполнил; а в оном было главнейшее содержание:

Святейший Синод вспеподданнейше просит, дабы Коллегии экономии не быть, а все в ведомстве оной бывшие синодальные, архиейские и монастырские вотчины отдать в полное ведомство и управление Святейшего Синода, который будет стараться, чтобы доходы с тех лучшими учреждениями приумножить и все, за надлежащими из тех в расходы употреблениями, остатки сохранить ко угодности и к повелениям ее величества и о тех повсегодные подавать будет ведомости ее императорскому величеству.

Оный тогда же в собрании Святейшаго Синода был прочтен и с небольшим только в слоге речей дополнением утвержден и не замедля же поднесен ее императорскому величеству и ей был угоден, и тогда же, по прочтении оного, всемилостивейше конфирмовать собственноручным подписанием и для надлежащего по тому производства отдать соизволила.

Потом чрез несколько дней было великолепно учрежденное о заключении с шведскою короною мира торжество; тогда и я, между прочими за службу повышением чинов награжденными, удостоен был, по высочайшей ее императорского величества милости, получить ранг тайного советника и кавалером Святой Анны пожалован же и остался по-прежнему при Святейшем Синоде в должности обер-прокурора.

Сии новые высочайшей ее императорского величества мне милости знаки, а особливо частые тогда чрез меня о делах, до Святейшего Синода касающихся, изустные ее величества повеления и дозволенности, что я имел счастие не чрез других, но персонально ее императорскому величеству о надобном ко успешным должностей моих производствам представлять и изъяснять, день ото дня ободряли мой дух и подкрепляли устремление к моим предметам, о коих я выше изъяснил, а в Святейшем Синоде тогда присутствующие члены, то видя, оказывали мне дружелюбные склонности.

По прошествии уже нескольких месяцев, как Коллегия экономии была отставлена и все бывшие в ведении оной вотчины духовных, как я уже выше описал, приняты были в управление Святейшего Синода и новые распоряжения и учреждения сочиняемы быть стали, а между тем усматривая многие уже о тех вотчинах и о собирании с них доходов в ином разуме несходно с апробованным о тех докладом составляемые, по нескольким о том моим словесным предложениям и объяснениям, должен был, без потеряния времени, письменно собранию Святейшего Синода предложить о сходствен-неишем в силу их в докладе ее императорскому величеству изъясненного намерения и прошения об оных деревнях и о лучших с тех Доходов, от коих они остатки ко угодности ее императорского величества в целости содержать обязались, учреждению и каким то образом утвердить я за лучшее предусматривал, предложил мое мнение на нескольких листах к их рассмотрению и распоряжению, а главнейшее того содержание было: чтоб о давно положенных графом Мусиным-Пушкиным, чему уже и тогда более 50 лет прошло, как он рассматривал и окладывал все монастырские вотчины, по дворовому числу с нынешним состоянием дворянских деревень экономию по приличности и состоянию мест довольствия земель и прочих угодьев рассмотреть и, по примерам тех, работы и сборы, хотя с некоторою уменьшительностью пред доходами дворянскими, частью вновь расположить и по приличности те экономии учредить.

Святейшаго Синода господа присутствующие, все то выслушав, весьма оказалися тем довольными и, по содержанию оного моего мнения, определили и послали, куда следовало, указы, дабы от всех духовного ведомства сел и деревень присланы были в Святейший Синод объяснительные ведомости к таковому рассмотрению и учреждению.

Но потом, чрез несколько месяцев, я удостоверительно познал, что по большей части властители с тех деревень себе получать, а не в казну умножать доходы желающие, чрез неприметные между собою сообщения согласились, чтоб таких ведомостей в Святейший Синод не присылать. И хотя я о том ее величеству объяснительно представлял и по ее же благоволению и наставлению многие старания и домогательства употреблял, но не возмог сделать к тому полезного успеха. А потом ее императорское величество изволила шествовать в Петербург, куда и Сенат и Святейший Синод следовали. Я всегда неослабно в должностях моего звания более познавать и беспристрастно те справедливыми путями в действительное исполнение производить тщался, по собрании всех сведений, как уже тогда о своем у ее императорскаго величества кредите, без коего и с наилучшими искусствами от происков злоковарных поражаемы бывают, довольно был уверен; Святейшаго Синода членам приватно по делу желаемого миролюбия изъяснил, что они, по присутствию своему, определенное по синодальному штату жалованье получают себе в излишек, ибо оное им по сущей справедливости и по узаконениям не принадлежит, и показал о том ясный государя императора Петра Великого указ, которые все ныне вселюбезная дщерь его, над нами государствующая, своими назвать изволила, в коем тако гласит: «Синодальным членам брать жалованье (и притом означено каждому число денег), причитая к тому, что могут получать архиереи от епархий, архимандриты от своих монастырей, а протопопы от своих мест». Причем объявил им производство бывших дел, как уже и незадолго до кончины своей оный великий монарх точно своею рукою подписал: доколе от епархий и монастырей о приходах и расходах счетов не подадут, жалование им брать — запретить. И для того я советовал им, чтоб они о том своем жалованье в знак новой милости у ее императорского величества просили; но все о том мои им справедливые представления и изъяснения приняты были от них с неудовольствием.

Вскоре после того, по прошествии одной трети года, в обыкновенный срок всем служащим у дел, так как они до того получали, приказали господа Святейшего Синода члены себе о выдаче за оную жалованья написать и к подписанию их предложить определение, на которое в то же время, как оно к подписанию их представлено было, объявил я им письменно приготовленное мною предложение к действительному исполнению на основании точных узаконений, как уже о том несколько выше показал; но не предлагая оного по моему истинному к сущей справедливости согласию, дружески говорил им, чтоб они, не спрося о том своем жалованье у ее величества всемилостивейшего дозволения, оного не брали и тем не принудили бы меня моим протестом оное их определение остановить и к решению о том нашем несогласии по моей должности представить ее императорскому величеству, но они, то с неудовольствием от меня выслушав, по многих о том со мною спорах оное определение подписали и неотменно в действо произвесть намерились, почему я вышеописанным моим предложением протестовал и того их определения к исполнению не допустил.

Сей-то был первый источник бывших тогда Святейшего Синода членов на меня неудовольствия и жалобы. Я тогда же понять мог, что они в жарких о том их жалованье со мною спорах, при логических и риторических к своей выгоде доказательствах, крепко устремились, чтоб такое решение своими способными дорогами, чрез своих друзей у ее императорского величества с жалобою на меня, якобы несправедливо им препятствующего, в действо пользу свою произ-весть, и потому я не умедлил ее величество о том моем предложении и остановлении кратко донесть персонально, прося притом, что когда в том будут на меня жалобы и доказательства, то против всего того повелела бы ее величество принять от меня объяснение. Их святейшество в том не замедлили; способные к тому снискав рекомендации и случай, подали ее величеству письменное прошение с жалобами на меня и с выраженными о правой своего жалованья претензии резонами; а каковым тем быть надлежало, то может легко вообразить любопытный читатель.

Вот как нужно, чтобы монархи несколько божественной прозорливости имели! Ее императорское величество, по своей безмерной к милосердию склонности, оным их прошением несколько подвигнута была так, что изволила мне сказать: «Синодальные члены изъяснили мне своим прошением об определенном жалованье и что ты °ное их брать не допускаешь; для чего же-де им ныне того не полу-ать, каковое и все до них бывшие получали?» Я, как уже тому быть жидал, имея при себе к поданию ее величеству краткий о проис-дении о том их жалованье и о ясных на то ее родителя узаконе-ях э к с т ракт, тогда же ее величеству вручил, прося чтоб оный с их прошением и резонами сообразить повелела и потом милостивым своим наставлением, как мне в том поступать, снабдила (не оставила).

Ее императорское величество, как уже всему свету известно, справедливость, когда ей в самом существе доказана бывала, предпочитала всему. Чрез несколько дней, рассмотря тот мой поданный экстракт и сообразя с поданными от Святейшего Синода членов письменно представленными резонами, призвав меня, соизволила мне сказать с милостивым видом: « Я - д е о жалованье Синода членам дала мой указ, который-де ты завтра в Синоде увидишь», который на другой день одним из членов в Синоде в собрание и привезен. Оный был следующего содержания: «Обер-прокурору, князю Шаховскому синодальным членам жалованье выдать и впредь выдавать без задержания, наблюдая притом вселюбезного родителя нашего точные о том указы, что и доныне не инако, как только в силу государя императора Петра Великого указов брать вас не допускал и из двух требовал одного, то есть, как сила оного и ныне в подтверждение того последовавший указ обязует, соизвольте объявить и причитайте к тому, что от епархий и от монастырей получали, или, чтобы без такого причету вам оное полное получать, испросите у ее величества милостивое дозволение».

Вследствие сего, по многим о том со Святейшим Синодом рассуждениям и толкованиям, необходимо должны они были признаться, что без таких производств, как я им предлагал, удержанное их мною жалованье получить и впредь получать им не можно. И тако и по оному указу о своем жалованье оставили без решения.

И хотя они потом чрез разные случаи получать то свое жалованье многократно домогались, о чем подробно здесь описывать будет много, но токмо, любезный читатель, позвольте мне здесь в истине похвалиться: я всегда того наблюдая, более ста тысяч рублев таких, кои бы без моего препятствия легко получить могли (о сем в лучшее удостоверение можно по делам в Синоде увидеть), в казне удержать усчастливился.

Вскоре после того предложено было Святейшему Синоду к подписанию о выдаче мне за ту же прошедшую треть заслуженного жалованья, которое я до того без прекословия из суммы ведомства синодальных доходов получал, и видно мне было, что господа члены уже прежде между собою все согласились, ибо посмотря оное определение, изволили объявить мне, что они точного указа, чтоб оное мое жалованье из синодальных доходов производить, не имеют и для того отныне к выдаче мне определять не будут.

Я же довольно будучи уверен, что мне не можно было ожидать ничего себе от них полезного, да и весьма еще беречься надлежало, чтоб нимало ни в чем не сделаться им должником, учтиво сказал что «когда их святейшество на то не соизволют, то я более того им требовать от них не буду в несомненном уповании, что та, которая сего звания бремя на меня наложить соизволила, без жалованья меня не оставит».

Я был в таком о моих поведениях уверении, что нимало о замедлительном о том моем жалованье решении не сомневался, и еще несколько та учиненная ими мне препона казалась, якобы мне к лучшему будет, и по многим гаданиям воображая то себе, ласкался, что сие подает мне способ изъяснить их ко мне ненависть и притом испросить себе большее жалованье, ибо уже тогда был тайным советником, а жалованье получал только по обер-прокурорскому чину. Итак, подал не умедля ее величеству о том мне приключении с пристойными к моим пользам объяснениями письмо.

Но вот как по поверхним видам о предбудущем наши гадания часто не сбываются! На оное мое письмо более двух месяцев ожидал, но никакой резолюции не получил, итак, подал вторичное, ссылаясь на первое и прося кратко притом и на словах, но и на то более четырех месяцев никакого указа не получил. Я уже о сем, что так дело происходило, а еще тогда же по состоянию моих доходов на мое домашнее содержание приход деньгами недостаточный имея, начал оскорбляться и не инако заключал, как только, что то происходит по коварным препонам моих ненавистников, и как я довольно видел опытов, что первый тогда фаворит, граф Алексей Григорьевич Разумовский, Святейшего Синода членам особливо благосклонен был и неотрицательно по их домогательствам и прошениям всевозможные у ее величества предстательства и заступления употреблял, то за надобное рассудил просить его сиятельство о предста-тельстве, и что я в деньгах к содержанию моему имею большую надобность, а уже более двух третей года и заслуженного по моему чину определенного жалованья лишен, и точно с намерением, как я уже огорчением и многими мыслями о сей материи нагруженное сердце имел, пространно изъяснял ему пристрастия моих соперников и несправедливые против меня поступки. Он, при выслушании о всей моей справедливости ясно доказываемые требования, обещал мне у ее величества предстательствовать; потом чрез несколько недель, не упомню в какой то было церковный праздник, соизволила ее величество присутствовать у всенощного пения в большой придворной церкви, где и мне случилось быть. Ее величество, котоРая, как обыкновенно, позади правого крылоса, неподалеку от певчих, место свое имела, поговоря несколько с ними и взяв одну церковного служения книгу, подозвав меня, изволила мне показывать впечатанные в оной неисправности.

Я как уже, хотя поневоле, из малознающего сделался в духовых делах судьею, так же как и в прочем более ревностью и подражанием к справедливости, нежели знанием дел водимый, учиня пристойный ответ и будучи за мое жалованье оскорбленным, усчастливился при том случае о таких по церковным делам небрегомо-стях и нерадивостях, от чего оные и как происходят и какие способы пристрастия находят, с истинною справедливостью должность свою исполняющих притеснять и бодрости лишать нарочито изъяснить. Ее величество с прилежным вниманием выслушать и милостиво мои все о том изъяснения апробовать соизволила, а потом чрез несколько минут, паки призвав меня, изволила с милостивым видом мне сказать: « Я - де виновата, что все позабываю о твоем жалованье приказать». Я на то при должном поклонении осмелился представить, что я сомневаюсь, что не по хитро наведенному ли от моих соперников ее величества на меня гневу или какому неудовольствию так долго я милостивого указа о моем жалованье получить не удостоился? Ее величество, приметив в том мое оскорбление, весьма милостиво соизволила меня обнадежить, чтоб я не сомневался, что то не от иного чего, но только что от забвения происходит.

Сии милостивые от ее величества оказанные мне знаки облегчили мою прискорбность, но что же и потом последовало? как бы нарочно судьба к будущим меня всего сносностям терпеливым быть научала! Еще более двух месяцев прошло, в коих я каждый день ждал, но не получал никакой о моем жалованье резолюции, между тем хотя еще просил графа Разумовского о предстательстве, но потом в один праздник, как случилось мне между прочими подходить целовать у ее величества руку, тогда милостиво взглянув на меня, изволила сказать: «Вот я забыла о вашем жалованье» и, в то же время близ стоящего сенатского обер-прокурора Жеребцова призвав к себе, изволила повелеть ему, чтоб завтра ехал в собрание Святейшего Синода и объявил ее величества указ с неудовольствием, что так о моем жалованье сделали и чтоб, более не останавливая, оное выдано было из той же суммы, из которой прежде производили; что он, господин Жеребцов, назавтра приехав в Святейший Синод, письменно и объявил. Их святейшество должны были с покорностью принять оный указ и исполнить, нимало не являясь мне в том неблагосклонными, и доказывали, что они то мне не в досаду якобы, но по должности своей наблюдая законы учинили и для того, что точного указа, чтоб мне из синодальных доходов жалованье производить, не было, собою определить не смели и о том, кое до того времени производили, опасались, что Ревизион-коллегия на счет не примет. А я, уже давно выгнав из головы моей гадательные воображения о получении большего по чину тайного советника жалованья, рад был, что и прежнее разрешено и еще благодарить был должен.

Но вот как самые невинные мои поступки наградились! Я получил заслуженного и с вышепрописанным происхождением удержанного моего жалованья полторы тысячи рублев, из коего, по моему тогдашнему небогатству, первый был удел на заготовление приданого моей дочери старшей, и отдал их до ее совершенного возраста одному купцу из процентов с таким условием, чтобы тот оными до моего требования пользовался, а по исчислению надлежащие проценты к тем приписывал; и тако чрез некоторое не малое время нарочито к тем, пока я оную свою дочь замуж выдал, присовокупил ко употреблению в число ее приданого.

Но при сем, любезный читатель, еще одно приключение вам опишу.

Через несколько времени, как ее величество, прибыв из Петербурга, изволила находиться в Москве (1744 г.), один архимандрит неподалеку от монастыря найден в бане в ближайшем подозрении с одною девкою и от неучтивых крестьян, его взявших, в весьма обезображенной одежде обще с тою девкою привезен был в Святейший Синод. Оный старец из малороссиян, человек неглупый и синодальным членам, тогда бывшим, гораздо знакомый, представлен был в собрание Святейшего Синода, где и я присутствовал. Он, по некоторым Святейшего Синода от членов увещаниям, чистосердечно в том во всем в сходственность, как на него те крестьяне и девка, с одной постели с ним взятая, показали, признался и, повергая себя на землю, в чувствительном о том сожалении и раскаянии являясь, просил Божеского помилования; потом говорено ему было от собрания в наставление, чтоб он не отчаивался Божия милосердия и вящше бы душу свою не погубил; и как он выведен был из собрания, то велено его в тех же апартаментах в одной палате близ церкви содержать под караулом, также и девка в особенном отдаленном месте посажена была под караул; но поелику я, по званию чина моего, над всеми канцелярскими служителями в Святейшем Синоде и производимыми делами имел дирекцию, то по прошествии потом двух дней представил мне экзекутор от оного арестанта просьбу, Дабы я позволил ему съездить в баню помыться. Почитая то его прошение за неприличное, приказал я чрез оного экзекутора ему объявить, что я того ему позволить не могу.

В тот же день по выезде моем из собрания в дом мой приехал ко мне тогда один бывший, ныне уже давно в Бозе почивающий Святейшего Синода член, особливо тогда со мною благосклонно поступающий, и дружески просил меня и уговаривал, чтоб я не препятствовал об оном монахе дело уничтожить и приличным образом скрыть от большого разглашения. Но я, как уже более время от вРемени к моему предмету всегда беспристрастно следовать устремился, нимало на то не склонился, изъясняя ему, что оное дело уже и так во всем городе разглашено, да и, кроме того, надлежит Святейшему Синоду оное решить без наималейшей потачки, дабы публика несомненно верила, что Святейший Синод все по званию должности своей дела беспристрастно, не являяся сам участником, производит.

Упомянутый член поехал от меня с неудовольствием, а назавтра в собрании Святейшего Синода объявил мне экзекутор, что оный под караулом содержащийся монах просит, чтоб он допущен был пред то собрание, понеже имеет еще нечто представить. Я не за-медля о том присутствующим членам объявил, и потому скоро он введен был. Вошедши он и в крайнем являясь духа своего смятении, повергнулся к ногам их и просил милостивого выслушания и помилования, почему вскоре был поднят, и позволено ему говорить, и тако он начал: «Сказывают-де мне, что по приведении меня в крайнем от крестьян поругании, когда я в огорчении духа, в смятении и вне памяти находясь, представлен был Святейшему Синоду, тогда я винился в грехопадении с какою-то девкою, с коею-де злодеи мои крестьяне невинно меня ополичили и поругательно с нею чрез всю Москву в Святейший Синод везли; но буде я как на себя вашему святейшеству объявил, то ей-ей напрасно. Будучи в крайнем страхе, в смятении и в исступлении ума, да и теперь-де хотя мало опамятовался, однако в великом же страхе нахожусь, признавая немилость ко мне господина обер-прокурора: ибо я-де вчерась просился в баню, но он не велел меня отпускать». По сих последних его словах многие из членов, вставши со своих мест, начали говорить с удивительными восторгами: «Вот-де что помешанный разум в оскорбительных смятениях делает! сие-де легко статься может, когда человек от нестерпимого поругания в конфузии и вне ума находится, видно-де, что и теперь он не вовсе образумился, и мог ли бы-де в целой памяти так напрасно в присутствии на господина обер-прокурора жаловаться, о котором-де мы знаем, что во всех делах беспристрастно поступает», и приказали ему немедленно пасти к ногам моим и просить прощения; а мне в то же время с разными сожаления о нем видами некоторые из членов говорили: «Пожалуй-те-де, отпустите сие ему, что он, еще не пришедши в совершенную память, бредит». Я, встав из-за оного стола, сказал им, что я о сатисфакции за себя не прошу и сии бредни его уничтожаю.

Потом вскоре оного старца вывели вон паки под караул, и начались от синодальных членов в пользу ко оправданию его рассуждения, в кои я вмешавшись говорил, что я сему последнему оправданию поверить не могу, видев прежде, с каким чувствительным признанием и расканием он Святейшему Синоду признавался.

Их святейшество, видя неотменное мое устремление домогаться, чтоб дело о том монахе решено было без малейшего послабле-

по точности законов, начали неприметным мне образом оное несколько в производстве продолжать; и я сведал, да уже поздно, что они не умедлили употребить старание чрез одного знатного и в милости у ее императорского величества находящегося своего благодетеля инакое оному делу решение учинить и нашли способы ее величеству внушить и о своей по тому делу чувствительности, что оным разглашением теперь всенародное посмеяние всему их сану происходит, так что, когда из оных кто по улице едет, то нарочно пальцами указывают и вслух говорят с поношением, почитая их быть такими же; притом субтильно в разговорах и о моих вмешивали по тому делу излишне оказуемых строгостях такими жалобными красноречиями и от друзей их, как я выше описал внушениями, что оное дело напрасно на оного старца от крестьян возведено и от меня увеличено и разглашено, ее величество к вероятию на их сторону склонена, да вот еще что им нечаянно к тому споспешествовало.

Один из моих тогда бывших приятелей, который в знатном чину при дворе находился, спросил у меня о том старце, о котором уже везде в публике говорили. Я ему, по доверенности моей и как инструкция моей должности дозволяет о сомнительных мне делах советовать, с кем я заблагорассужу, рассказал о том происхождении, как он пред собранием Синода с крайним и чувствительным раскаянием признавался и как он после от всего того отрекся; оному моему надежному приятелю случилось в тот же день при столе ее величества ужинать, где оный же фаворит, о коем я выше упомянул, о таком странном со старцем приключении начал к защищению его разговор, причем и тот мой приятель беспристрастно о существе того дела сказал: «Он-де сам, будучи в целой памяти, признался, а потом, притворясь безумным, запираться в том стал».

Ее величество, слыша такие разговоры и рассуждения о том деле, в несогласие того, как она уже о том думать приведена, спросила оного моего приятеля: почему он так обстоятельно о том знает? Он, нимало не остановясь, сказал, что он сего же дня от меня о всем том слышал.

Вот, любезный читатель, еще смотрите, как часто и легко великодушные и справедливость любящие монархи поколебаемы бывают. Назавтра соизволила ее величество через генерал-прокурора, изъясня несколько оных преосвященных в том деле жалоб, приказать мне объявить, что за это жестоко наказывать должно, кто тайности из Синода выносит, а он-де сам о таком-то деле разглашает в Ублике, и притом же повелела, так как была от синодальных членов уверена, тех мужиков, кои так оного архимандрита обругали, тослать для наказания в губернскую канцелярию, а девку, которая 0 тому их научению архимандрита поклепала, наказать в Синоде и

сослать на покаяние в монастырь, оного же архимандрита, для отвращения соблазна и чтобы тем воспоминания о его истории менее было, отдалить в другой монастырь.

И хотя я господину генерал-прокурору о том деле, как оно происходило, и прежде и в сие самое время обстоятельно изъяснял и желал, чтоб о том персонально ее величеству изъяснить и правосудие защитить усчастливился, но то не успело и все выше сего прописанное, в силу ее величества повеления, самым делом исполнено.

Я хотя и потом искал случаев, чтоб о том ее величеству персонально изъяснить и доказать, как она в том деле обманута несправедливыми уверениями, но скоро того получить не мог, паче же, что тогда ее величество вскоре соизволила шествовать в Петербург, куда и Синод, в том числе и я, следовал.

После того скоро оказалось, что с того дела ее величество несколько поотменнее ко мне стала и не так часто и откровенно, как прежде, со мною о делах говорить соизволила, что иногда несколько меня в торопливую осторожность приводило; но как я старался в таких случаях себя ободрять, имея всегда в мыслях моих за непременное правило, чтоб не подвергать незазренную мою совесть под власть робкой медленности и не страшиться злоковарных со-плетаемых сетей, несомненно веря, что таковым и сам Бог препина-тель есть, то не упускал искать случаев, как бы возможно было ее величеству о производстве и решении того дела и что она в том обманута изъяснить и удостоверить.

Чрез несколько в том моем старании времени случилось мне ввечеру быть во дворце, и ее величество, увидя меня, подозвав изволила мне с неудовольствием говорить: «Чего-де Синод смотрит? Я-де была вчерась на освящении новосделанной при полку Конной гвардии церкви, в которой-де на иконостасе в место, где по прилич-ности надлежало быть живо изображенным ангелам, поставлены разные, наподобие купидонов, болваны, чего-де наша церковь не дозволяет».

Я, как уже всегда был нагружен в мыслях своих такими материями, с которых бы мне при случае с ее величеством разговора прилично было довести речь и до оного архимандричья дела и все то изъяснить, ответствовал ее величеству с некоторым печальным видом, что я свидетельствуюсь всеми моими Святейшему Синоду предложениями, что о таких и сим подобных по делам попущаемых к немалым соблазнам неустройствах, дабы те пресечены и исправлены были без наималейшего упущения, всеприлежно старался, но не вижу иного успеха, как только время от времени присутствующих в Синоде членов против себя неудовольствия, а тем делам презрительное без решения продолжение, и хотя «я и надежен на справедли-

ость и милостивое защищение вашего императорского величества, но как к несчастию нашему не дал Всемогущий вашему величеству своей прозорливости и предвидения, как сердца наши часто, страсти свои питая, языком под видом добродетели, истины и справедливости красноречиво закрывают ложь, как то и не вдавне я видеть и сокрушаться был принужден», упомянув о вышеописанном архиман-дричьем деле. Ее величество с особым любопытством о том меня спросить изволила: «Да как же-де, разве не так, как надлежало, оное решено?» Вот тут-то, благосклонный читатель, получил я время об оном деле, как я выше того уже вам описал, ее величеству изъяснить и удостоверительно доказать злоковарные происки для приведения ее величества к такому решению, по которому те мужики напрасно наказаны, так как и девка, а старец странным образом оправдан. Ее величество, все то от меня весьма терпеливо и любопытно выслушав и в знак о том своего милостивого сожаления изъявя несколько на очах своих слез, с воздыханием изволила мне сказать: «Боже мой! можно ль мне было подумать, чтоб так меня обманывать отважились?! весьма о том сожалею, да уже пособить нечем». И как я слышал, что неоднократно ее императорское величество во внутренних камерах со своими ближними о том деле с сожалением, а мне с похвалою отзываться соизволила, о чем от их друзей вскоре дано знать синодальным членам, для предосторожности противу меня.

По таким моим обстоятельствам Святейшего Синода члены, день ото дня более почитая меня важным себе неприятелем, чрез несколько времени улучили способ, все собравшись во внутренние покои, увидеть ее величество.

После сего господин генерал-прокурор князь Трубецкой, призвав меня к себе, объявил мне великое неудовольствие на меня ее величества, и что синодальные члены персонально, на коленях стоя пред ее величеством, со слезами просили, что уже не стало их возможности чинимые им в собраниях от меня докучные, дерзкие и оскорбительные, письменные и словесные предложения и по тем производимые мною непристойные споры сносить, и просили, чтоб или их всех из членов и из присутствия в Синоде уволить, или бы меня от них взять, почему-де соизволила ее величество повелеть на мое место другого для определения кандидата представить и «для того-де вам дружески советую уже более в Синод в присутствие не ездить».

Я, как довольно знал милостивое и добродетельное ее величества сердце, не умалял моей смелости в беспристрастных делах не Робко оправдания употреблять, несомненное имея упование, что ее величество удостоверенную справедливость божески защищает, без Малейшего смятения все то мне объявленное от генерал-прокурора выслушав, ответствовал ему: ежели он точный указ имеет, чтобы мне в Синод более к должности моей не ездить, так бы изволил дать мне о том письменный вид. На то он мне сказал, что о том точного указа мне объявить повеления не имеет, а только так по обстоятельствам рассуждая, от себя советует мне к лучшему. Я на то ему ответствовал, что колико моя невинность во всех по моей должности делах и несомненное ее величества в правосудии милосердие меня подкрепляет, толико я не робко от сих хитросплетенных на меня клевет оправдаться возможные по пристойности способы употребить не умедлю, что нижеследующим образом и производить начал.

На другой день поутру ранее обыкновенного времени приехал в канцелярию Синода и, наметя по реестру нерешенные важнейшие и по нескольку до епархий оных господ членов касающиеся уже долгое время, по многим моим о тех предложениях, без решения состоящие и время от времени впредь до других полных в Синоде собраний отлагаемые дела, собрав, велел по прибытии господ членов те первые к слушанию и решению приготовить; и как потом вскоре господа члены в присутствие прибыли, то я во-первых об оных делах предложил, сколь их решение нужно, и как уже долго они и по многим моим домогательствам без решения длятся, и что я еще так же продолжать не могу, и теперь в последние о выслу-шании и решении тех Святейшему Синоду по должности моей предлагаю, а ежели ныне так же, как и прежде, без решения оные отложены будут, то я не премину не замедля о том ее величеству донести.

Присутствовавшие тогда в Святейшем Синоде члены, как я после сведал, уже уведомлены были и уверены от своих благодетелей, что со мною так по их жалобам происходит, как мне генерал-прокурор сказывал, и чая меня увидеть весьма унылого и обробевшего, весьма прилежно, особливо некоторые из них, устремили на меня свои глаза со удивлением, что так я оный день для таких предложений избрал; один из них мне в виде шутки говорил: «Знать-де вы спокойно прошедшую ночь спали, что теперь за такие хлопотные дела вдруг принялись».

Я ему ответствовал: «Очень спокойно». И так в оное присутствие их святейшество своими только разговорами и разными рассуждениями и толкованиями время продолжали до 1-го пополудни часа и напоследок паки отложили слушание и решение оных дел до будущего впредь полного собрания.

Сие происхождение подало мне причину, чтоб, сыскав случай, о таких важных делах, без решения продолжаемых, персонально с объяснением донести ее величеству и тем несколько потрясти их на меня несправедливо употребленные жалобы, что мне и удалось.

Через два или три дни после того я усчастливился получить пособное время, увидеть ее императорское величество и изъяснить, коль много нужных поправлению от соблазнов церковных дел без решения продолжаются и члены время до полных собраний, по пристрастиям, умышленно отлагают для единого только продолжения что все мои о том частые напоминания только умножают их ко мне ненависть, а они устремляются делать мне затруднения. Ее величество весьма благосклонно изволила все то от меня представляемое выслушать и, как я приметить мог, милостивою о моих поведениях апробациею обещала в том мне вспомоществовать. Я потом не умедлил генерал-прокурору о всем том моем ее величеству представлении рассказать и просил его, чтобы он, для точного ее величества последнего обо мне решения, потщился, не умедля, в силу вышеписанного обо мне ее по Синоду неудовольствия, представить меня кандидатом ко определению на порожнее в одной коллегии президентское место.

Его сиятельство вскоре при первом случае то учинил, но я получил от него уведомление, что ее величество на то соизволила ему ответствовать следующими словами: «Он-де мне в Синоде надобен, и я из оного его не отпущу; я-де довольно уже узнала его справедливые поступки». С того времени паки милостивая ее величества ко мне склонность и достоверность оказываться стали, и редкая неделя проходила, в коей бы я не имел счастия быть пред ее величество призван и многие по делам церковным и до Святейшего Синода касающиеся повеления к производствам и исполнениям принимать, а о многих же к сведению ее величеству представлять и изъяснять.

Я уповаю, вы, любезный читатель, сие читая, ясно себе вообразить и, буде еще с вами таких случаев не было, то в других теперь, подобно мою роль действующих, приметить можете, как в таких поведениях очевидно сбываются наши старинные пословицы, именно ж, что «честь ум рождает, а бесчестие и последний теряет», и Другая: «ум любит простор»; но я уже немало, кроме что в других и свои скорые и нечаянные в поступках успехи искусством других превращаемые видев, научился помнить и скорых ожидать в могу-Ществах моих перемен, неусыпно наблюдая, чтоб только не я тому собственными моими недостоинствами был виновен, в чем и редко бывал себе лживым пророком.

Их святейшество, видя в моих предприятиях успехи, никаких явных неудовольствий долго не оказывали, а всегда под добрыми покрывалами умалить мой кредит старались.

Но вот! еще последовался случай в подкрепление моей склонно-Ти- с каковою я беспристрастные дела защищать тщался.

В Святейшем Синоде есть узаконение, чтоб палестинским духовным нашего греческого закона, под державою турецкою находящимся и из Царя-града или из Афонских гор и из прочих тамошних мест и монастырей присылаемым, по нескольку давать из казны денег в милостыню и еще позволять тем сюда приезжим доброхотного подаяния от знатных и прочих партикулярных людей в России просить на содержание своих обителей, и для того оным даваны бывают по определению Святейшего Синода за шнуром и за печатью с белою бумагою тетради, в кои бы каждый доброхотное свое подаяние вписывал, и по тем-то приходным книгам должны того подаяния собиратели давать своим властям, от коих они на такое дело отправлены, отчеты. Для такого прошения приехал в Петербург из Афонских гор, из одного греческого монастыря архимандрит, родом малороссиянин, изрядного вида, не глуп, смел и политику употреблять по приличности умеющий. Он прежде не Святейшему Синоду, как бы ему долженствовало, но к духовнику ее величества, протоиерею Лубянскому явился и немедленно с лучшими тогда из придворных певчих спознался и сказывал им, что он привез между прочим с собою по нескольку оригинальных частиц злата, Ливана и смирны, кои при Рождестве Христу Спасителю нашему цари и волхвы в дар принесли, и сими рассказами он умел очень скоро их много-мощию так понравиться, что они не токмо Святейшему Синоду, но и многим знатным персонам в городе его порекомендовали, и тотчас об нем и о привезенных им таких неоцененных вещах слух разнесся.

Оный архимандрит, видя такие себе полезные происшествия, не явясь, как ему должно было, формальным образом в Святейший Синод и не представя о себе от властей своих письменных рекомендаций и надлежащих о привезенных с собою так свято почитаемых вещах удостоверений, начал по призыву, в некоторые знатных госпож домы приходя, молебны петь и оные привезенные с ним вещи показывать. Все сие его действие вскоре дошло до ушей моих, и я, нимало не мешкав, рассказал все то в собрании Святейшего Синода членам, так как и из них некоторые сказывали мне, что и они о тех его смелых поступках также слышали, и для того приказали оного архимандрита сыскать и собранию представить, почему он на другой день сыскан был и Святейшего Синода в собрание представлен. Ему учинен был вопрос, для чего он по сие время так, как ему должно, с письменными видами о себе не явился и, не испрося от Святейшего Синода позволения, уже по домам молебны служит и привезенные им вещи показывает? Он с гордым видом ответствовал, что он квартиру имеет в доме отца духовника Лубянского с его позволения, о себе ж доказательства показать может Святейшему Синоду, а молебны в домах, по просьбе некоторых госпож, служил с его же позволения.

Такие горделивые речи Святейшего Синода членам не понравились, а особливо тогда бывшему преосвященному епископу Псковскому Симону Теодорскому, который тогда жил во дворце для обучения их высочеств нашему закону. Итак, согласились они, к чему и я не из последних был приговорщиком, чтоб оного архимандрита задержать в канцелярии Синода, пока он все требуемые письменные удостоверения Святейшему Синоду представит, что действительно и учинено, и помню, что сие было в последнее в той неделе собрание, то есть в день пятничный.

Я несколько потом занемог и как в субботу, так и в воскресенье никуда из дому моего не выезжал; но после полудня в воскресенье, пришед ко мне синодальный экзекутор и дежурный из канцелярии секретарь, объявили мне, что Святейшего Синода члены, означа их именами, быв во дворце у обедни и ехав мимо канцелярии Святейшего Синода, остановились у крыльца и, вызвав оного дежурного секретаря, приказывали ему, чтобы он вышеименованного архимандрита тот же час из-под караула освободил, почему сии пришедшие ко мне и требовали на исполнение оного моего согласия, ибо я по должности моей канцелярию и всех находящихся в оной под моею дирекциею имел и ничего без моего ведома и по решениям синодским в действо не производилось. Я спросил оного секретаря, что тому причина и дали ль оные члены о том ему какой письменный указ? но он ответствовал: «Никакого, а только-де при том изволили говорить, что был за то на них от ее величества гнев».

Ежели вы, мой любезный читатель, верно свою должность к монархине и справедливость в ваших поведениях всему предпочитаете, то что точно вообразить можете, как должно было, наипаче мне, как уже многие о себе имевшему опыты, в сем деле поступить; я дал резолюцию оному секретарю и экзекутору, чтоб они того архимандрита до прибытия Святейшего Синода членов в присутствие не освобождали, ибо я в том, не видя точного ее величества указа, не соглашаюсь.

На утрене, то есть в понедельник, собрались оные члены в Синод, куда и я, еще и не вовсе выздоровевший, попозже их приехал ж е ; их святейшество, тотчас по приезде своем в канцелярию уведав от экзекутора, что я оного архимандрита по их приказу освободить Не велел, уже готовы были мне о том пенять и во-первых при входе моем в присутствие начали мне изъяснять, сколь им чувствительно что я воспрепятствовал оного архимандрита освободить. Я им тветствовал, что по такому производству, какое они употребить водили, я, по званию должности моей, в действо произвесть до-устить не могу. Они мне на то сказали, что ее величество вчерась чрез духовника своего с великим гневом, для чего мы оного архимандрита под караул взяли, приказывать соизволила, чтоб его, нимало не медля, освободить и для того-де некоторые из нас вчерась из дворца и заезжали в канцелярию Синода с приказанием оного архимандрита освободить; но он-де и по сие время не освобожден и «в том-де уже вы, а не мы пред ее величеством отвечать должны».

Сии слова их святейшества возбудили во мне ревность с непоколебимым духом справедливость, по пристрастиям затемняемую, защищать и сие дело и до ушей монархиных препроводить. Почему я спросил их: «Изволили ль они на то ее величества повеление о правильных причинах, для коих оный архимандрит задержан, ее величеству изъяснить, и не инако ли, как о том ей донесено, осведомиться?» На что один из оных членов сказал мне, улыбнувшись: «Вы-де смелы; когда-де ныне оное повеление исполнить не допустили, так извольте-де о том изъяснение ее величеству представить». Я на то им ответствовал: «Конечно, то сделаю, ибо мы должны не только чрез других словесно объявляемые указы, но и точно письменно, за собственноручным ее величества подписанием, с непринадлежащей стороны, под видом справедливости в питомство пристрастий обманно исходатайствованные не прежде, как о настоящих по тому сомнительствах с ее величеством изъяснясь, в действо производить; ибо как долг наш, так и сама ее величество, по своему правдолюбию, того от нас требует, и для того, в отмену учиненной вашей резолюции, правильно задержанного архимандрита освобождать не соглашаюсь и в том, по должности моей, протестуя, останавливаю».

На сие господа члены некоторые насмешливое удивление о моих смелых речах явили, что подвинуло меня более себя утверждать. По окончании оных разговоров были по порядку другие дела к слушанию и решению присутствующих предлагаемы.

Потом некоторые из них, подошед к моему столу, дружеским образом и ласково мне говорили: «Чтоб не подпасть нам больше гневу, то согласился бы я оного архимандрита освободить»; но я против того весьма упорствовал и говорил, что «такая боязнь только прилична в таких делах, когда кто несправедливо и не по законам, но по своим пристрастиям инако и лживо представляет, и для того-де Святейший Синод наипаче прочих судебных мест ее величество от таких обманов предохранять и такие пристрастные пролазы истреблять обязан»; но они, невзирая на такие мои от ревности происходящие наставления, уговаривали меня, чтоб я так много не отваживался и оного архимандрита освободить согласился, — к чему я напоследок и склонился, однакож не иначе, как взяв с него подписку, дабы он в первое потом присутствие все требуемое от него Святейшим Синодом представил, и что я при первом случае о всем ее величеству донесть потщусь, в том их обнадежил. И, как нарочно к моему утверждению, судьба определила, что после того на ДРУ°й или на третий день был, не упомню для какого праздника куртаг, для которого ее величество в обыкновенное время изволила в парадные покои выйти и вскоре, как я приметить мог, с гневным видом взглянув на меня и подошед, неподалеку от меня, к стоящим ближе господам, которых теперь именно помню, что то были граф Бестужев и граф Воронцов и генерал-прокурор князь Трубецкой, изволила им рассказывать с сожалением, как Синод непохвально делает, что притесняет приехавшего сюда из Афонских гор архимандрита, и весьма инако изъяснялась, нежели в самом деле происходило, о чем я выше описал. Помянутые господа с немалым удивлением то слушали, а я, стоя позади их, в те же минуты приготовился, чтоб не упустя сего удобного для меня случая, о всем оного дела производстве справедливо изъяснить, и лишь только оные разговоры ее величество окончать изволила, так уже я, неподалеку от них находясь, приступил еще ближе и, поклонясь ее величеству, начал говорить следующее: «Весьма согрешили те, которые так несправедливо вашему величеству об оном архимандрите и о чинимых с ним в Синоде поступках донесли». Ее величество изволила меня спросить: «Да как же-де инако было?» Я на то ответствовал: «Конечно, инако»; и притом донес ее величеству все сначала от этого архимандрита производимые дела и в Синоде об нем учиненные определения, и как я и для чего в том со Святейшим Синодом не соглашался, обстоятельно изъяснил. Ее величество весьма милостиво в том мои поступки апробовать соизволила, говоря: «Боже мой, как меня обманывают!» и приказала мне, чтоб Святейшему Синоду объявить высочайший ее указ, дабы оного архимандрита взять паки под караул и пока он все принадлежащие, Синодом требованные удостоверения о себе и о привезенных им почитаемых святых вещах не подаст, его не освобождать, а ежели те найдутся обманные, то немедленно его спроводить за границу.

Для меня была великая находка, что я в моих с Синодом о том спорах одержал поверхность и что обещанное исполнить вскоре усчастливился; и как я на другой день в собрании Святейшего Синода то ее величества повеление объявил, то господа члены приняли оное с порадованием и меня благодарили, что я их от такого навета защитил. Таким образом тогда мои поведения происходили без встречающихся мне оскорблений, но наипаче знаки ее величества милости ко мне продолжались, и вскоре потом, не упомню какого праздника при дворе в торжество, всемилостивейше пожаловать соизволила мне орден Святого Александра Невского.

Здесь я паки долгое время пропускаю, о моих в Святейшем Синоде поведениях не описывая, по причине, что теперь не вспомню такого достопамятного, кое бы другим к любопытству служило; а о мелких и неважных к примечанию происшествиях описывать, следовательно увеличивать сверх бытия пером и тем питать мое тщеславие остерегаюсь, которое я хотя нередко в духе моем, яко моего злодея, ловить, обессиливать и прогонять устремлялся, а теперь в старости дух мой превозмогать оное властнее становится.

Письма и предложения князя Якова Петровича Шаховского

Письма к императрице Елисавете Петровне и к графу Алексею Григорьевичу Разумовскому

Всемилостивейшая государыня императрица. Вашему императорскому величеству, по верноподданнической моей должности, всенижайше доношу, и свидетель есть Всевышний Судья и сердцевидец Бог, что я порученную мне от вашего императорского величества должность, ей ревностно и беспристрастно всегда исполнять тщуся и о решении оставленных в Синоде без надлежащего исполнения дел, к пользе Святой Церкви и к лучшему вкоренению народу закона и в соблюдение вашего императорского величества интересов руководствовать могущих, Синоду письменно и почасту и словесно предлагая, и хотя за не частым в канцелярию членов полным собранием и за кратким их присутствию временем (о чем обстоятельно в подаваемых вашему императорскому величеству моих осьмидневных репортах значится), не скоро, но некоторые из тех к надлежащему исполнению производятся; а таковые ж между теми находящиеся Дела, по коим одни яко епархиальные архиереи, а другие яко монастырские начальники правлениями и по оным ответами и отчетами в Синод обязаны и по тем же паки, яко члены в Синоде рассматривать и справедливо решить должны, весьма не скоро в надлежащее действо производятся. Того ради, по ревности и беспристрастию, с коими я вашему императорскому величеству служение мое подданическое исполняю и дабы я в том от Бога и от вашего императорского величества осужден не был, чрез сие донесть и экстракт о некоторых в Синоде без надлежащего исполнения длящихся делах я собственного вашего императорского величества известия и рассмотрения (ибо уповаю, что по моим частым о том докукам док-бу \1ЛИ п Ро с ь бы к вашему императорскому величеству учинены будут) поднесть дерзновение принял, с истинным при том вашему

императорскому величеству, яко Богу моему, откровением: чтоб означенные дела в Синоде в надлежащее состояние привесть, возможности моей нет, и скорее старания к учинению мне разными образы в том препятствия, нежели к надлежащему означенных дел исполнению, употребляются; ежели когда повелите мне, нижайшему рабу, предстать вашему императорскому величеству, то я по истине, яко Богу моему, без всякого пристрастия о происхождении оных дел вашему императорскому величеству донесу.

Всемилостивейшая государыня, вашего императорского величества всеподданнейший и нижайший раб

К. Яков Шаховской.

Дня 15 июля 1745 года.

Всемилостивейшая государыня императрица. По верноподданнической моей Богу и вашему императорскому величеству должности, которую я всегда беспристрастно продолжать тщусь, о оставленных поныне без надлежащего исполнения делах, каковых ваше императорское величество, яко главнейших Всевышнему Судье угодностей (то есть чтоб иметь милосердие к лишенным, не отвращать лица от злостраждущих и охотно являть пособствие тем, кои себе пособить не могут) исполнять всегда ищете, при сем вашему императорскому величеству из состоящих о тех указах экстракт с приложением моего мнения для всемилостивейшего рассмотрения и благоволения поднесть дерзновение принял, и при том же вашему императорскому величеству, яко Богу моему, истину доношу, кто в Синоде о таковых и сим подобных делах, кои до них самих, яко до епархиальных архиереев, также до монастырей и до вотчин им подвластных касаются, мне для вашего императорского величества интересов чинимые предложения прежде на меня злобу и ненависть, нежели надлежащее тем делам решение сочинять могут; но я, будучи в должности моей верен, не могу премолчать, ибо вашего императорского величества милость и правосудие твердая надежда и спасение мое есть. При сем же о прочих моих многих Синоду предложениях и о сочиненных для решения полезных дел выписках (о коих я вашему императорскому величеству в Петергофе письменно, а и здесь такожде и словесно доносил) ныне в канцелярии Синода без решения продолжаются. До смерти моей пребуду вашему императорскому величеству всевернейший, радетельнейший и всепокорнейший раб

К. Яков Шаховской. Февраль 1746 года.

Сиятельнейший рейхсграф, милостивый государь мой, Алексей Григорьевич. По верноподданническому моему рабскому к ее императорскому величеству усердию, претерпевая все на меня Святейшего Синода членов негодования удержанием излишнего получаемого ими жалованья, которое они, сверх ежегодно бываемых им из архиерейских вотчин и монастырей многочисленных денежных и хлебных доходов, на свои собственные расходы употребляли, — уже двадцать четыре тысячи рублев в казне ее императорского величества соблюл. А ныне паки, и за присланным ее императорского величества указом, Святейшего Синода члены в свою угодность, а не в силу указов, учиненным не по порядку определением оные взять себе хотели. Того ради, по моему ревностному усердию, с крайним моим вернотщательным прилежанием ее императорского величества интересы наблюдая, по силе моей инструкции, протестовал и не надлежащее о выдаче им того жалованья учиненное определение остановил и из того всего происхождения сочиненный экстракт для подачи ее императорскому величеству, ко всемилостивейшему рассмотрению и апробации с должным моим почтением при сем приложить дерзновение приняв, нижайше вашего сиятельства, милостивого государя моего, яко известного о всех ее императорскому величеству вернослужащих предстателя, прошу оный ее императорскому величеству, нашей всемилостивейшей государыне, поднесть и меня одного против многих за ее императорского величества интересы спорить определенного, в случае заочно токмо за свои прибытки жалобами сплетенными утесняемого, известным ее императорского величества правосудием защитить и испросить, чтоб позволено мне было не едиными словами, но чрез доказательство настоящих дел мою невинность и беспристрастную верность удостоверить. А я есмь и всегда подвергая милостивой вашего сиятельства протекции, с должным почтением непременно пребуду, сиятельнейший рейхс-гРаф, милостивый государь мой, покорнейший слуга

К. Яков Шаховской. Июня 20 дня 1748 года.

Всемилостивейшая государыня императрица. Еще кроме надлежащей моей вашему императорскому величеству верноподданнической Учиненной присяги, в инструкции должности моей, вселюбезнейшим шего императорского величества родителем государем импера-Ром Петром Великим узаконенной, между прочим, изображено: -м пункте: «обер-прокурор повинен смотреть, дабы Синод свою должность хранил и во всех делах к рассмотрению и решению Синоду подлежащих истинно и ревностно и порядочно, без потеряния времени, по регламентам и указам, отправлял и чтоб в Синоде не на столе только дела вершились, но самым действом, по указам, исполнялись». В 2-м: «также должен смотреть, дабы Синод во всем праведно и нелицемерно по регламентам и указам поступал. А ежели что увидит противное сему, тогда в тот же час повинен Синоду предлагать явно, с полным изъяснением, в чем он или некоторые из них не так делают, как надлежит, дабы исправили. А ежели не послушают, то должен в тот час протестовать и оное дело остановить и немедленно объявлять генерал-прокурору для доношения вашему императорскому величеству». В 10-м: «и понеже сей чин — яко око и стряпчий о делах государственных, того ради надлежит верно поступать, ибо перво на нем взыскано будет и ежели в чем поманит или инако каким образом ни есть должность свою ведением или волею преступит, то яко преступник указа и явно разоритель государства наказан будет».

Того ради я оную мою должность со всякою верностию исполнять тщась, усмотря, что Святейший Синод, испрося у вашего и м -ператорского величества Коллегию экономии в свое со всеми доходы ведомство, вместо того чтоб, по силе Духовного регламента и многих вашего императорского величества указов, для содержания отставных офицеров и солдат, ранами и болезнями отягченных, и для сиротопитальных домов, в чем они многими ж указами одолжены были, доходов умножать, — из прежде окладных в казну собираемых денег по большей части в великовотчинные архиерейские домы и монастыри не требовать от оных, как надлежит, по силе Духовного регламента и указов, о повсягодных приходах и расходах ведомостей и не чиня по тем об остатках надлежащего попечения, по прошениям их, на починку и строение уже более 40 т. рублев роздали, сверх многих моих словесных напоминовений и письменно Святейшему Синоду о должном тех доходов соблюдении предлагал. Но точию по оным моим предложениям Святейший Синод надлежащего, в силу указов, исполнения не чинит. А из оной окладной собираемой в казну суммы не по надлежащему и поныне раздает. И для того я, чрез учиненный мой протест оную непорядочную выдачу остано-вя и сочиня из всего о том происхождении экстракт вашему императорскому величеству, с рабским моим почтением ко всемилостивейшему рассмотрению и благоволению поднесть дерзновение принял и доколе жив, с непременным моим усердием пребуду, всемилостивейшая государыня императрица, вашего императорского величества всевернейший, радетельнейший и всеподданнейший раб

К. Яков Шаховской.

Июня 21 дня 1748 года.

Всемилостивейшая государыня императрица. По порученной мне от вашего императорского величества в Святейшем Синоде должности, которую всегда ревностно без всякого пристрастия исполнять тщусь, усмотря в 1745 году, что присутствующие Святейшего Синода члены денежное жалованье, не по силе вселюбезнейшего вашего императорского величества родителя высокославныя и вечнодостойныя памяти государя императора Петра Великого состоявшегося о том в 1721 году генваря 18 числа указа, не малую сумму из лишнего из принадлежащей Богу и вашему императорскому величеству казны себе употребляют, сначала словесно подавая им совет, чтобы они собою оный указ преступать и излишним жалованьем пользоваться не дерзали, но испросили б того из высочайшей вашего императорского величества милости предлагал; но как они, того от меня за потребно не приняв, о той себе жалованья выдаче протокол подписали, то я тогда ж по должности моей, с ясными резонами письменно протестуя, тою им выдачу остановил, а вашему императорскому величеству, при всеподданнейшем доношении, о происхождении того экстракт подал. И с того времени Святейшего Синода члены, за необъявлением от них о получаемых ими от своих мест для причету, по силе означенного государя императора Петра Великого 1721 года указа, к жалованью доходах и за нечинением о том должного производства самовольно жалованья (коего с начала моего о том протесту против прежних выдач уже с 24 т. рублев в казне вашего императорского величества осталось) лишались. А сего 1748 года апреля 6 дня в присланном вашего императорского величества за собственноручным подписанием указе оный вселюбезнейшего вашего императорского величества родителя указ (который я, по верноподданнической моей должности, в 1745 году защищая, жалованья им без причету брать остановил) подтвержден и чтоб Святейшего Синода членам оное удержанное жалованье выдать и впредь производить по силе того 1721 года генваря 18 числа указа, точно изображено. Но оные члены и за тем того жалованья себе получить имея тщание, сего июня 10 дня, будучи в синодальной канцелярии в собрании, в небытность мою объявя своеручно, без надлежащего поправления от их подчиненных мест канцелярского порядка для причету к жалованью об одних только, и то малом числе получаемых ими деньгах, а о хлебных и прочих вотчинных доходах, каковые владеющие деревнями обыкновенно продают и тем не малую сумму денег сочиняют, умалчивая и тогда ж не слушав по надлежащему сочиненной о том из указов выписки, учинили о выдаче оного непристойное, к немалому вашего императорского величества интереса УЩербу, припискою в преждеучиненное к производству протоколов решение, которое я, по должности моей, протестациею остановя и вышеписанных денег взять их не допустя, о всем том происхождении и моих на оное чинимых им протестах экстракт, такоже и с своеручных их объявлений копию, для всемилостивейшего рассмотрения и апробации вашему императорскому величеству при сем подношу. И припадая к стопам вашего императорского величества, с рабскою моею верноподданническою покорностью прошу явить мне со всемилостивейшим покровом наставление, понеже без того один против шестерых, да еще таковых персон, которые по своим делам просители и сами судьи есть, в частых спорах за ваши императорского величества интересы обретаючись и с истинною в изнеможение впаду. И при сем на известное вашего императорского величества правосудие твердо уповая, что заочная оных Святейшего Синода членов на меня приносимая жалоба без надлежащего исследования и доказательства природной вашего императорского величества к верноподданным милости и от меня нижайшего отвратить не может, во всю жизнь мою непременно пребуду, всемилостивейшая государыня императрица, вашего императорского величества всеподданнейший и всерадетельнейший раб

К. Яков Шаховской. Июня 21 дня 1748 года.

Всемилостивейшая государыня императрица. Во исполнение вашего императорского величества мне повеления о деньгах всенижайше доношу: из тех только, кои я усмотря, что напрасно тратились, силою вашего императорского величества указов, от надлежащих расходов удержал 100 т. рублев ко употреблению, куда ваше императорское величество повелите. С вернорабским моим усердием всеподданнейше представляю, а именно: 1) Собранные, в силу Духовного регламента и указов, по смерти духовных персон при Святейшем Синоде и в разных местах по епархиям обретающиеся тридцать тысяч девятьсот сорок четыре рубли. 2) В Новгородском архиерейском доме, за положенное тому дому суммою, по апробо-ванному от государыни императрицы Анны Иоанновны, на все как архиерею, так и на прочее довольное содержание штату, остающиеся деньги и за хлеб, по ценам с 1745 года, с посланного по объявлению моему из Святейшего Синода (дабы оных никуда в расход не тратить) вашего императорского величества указа, поныне за шесть лет — сорок семь тысяч восемьсот пятьдесят восемь рублев. 3) Из собирающейся на штат Святейшего Синода суммы (из коей напредь сего повсягодно синодальные члены не в силу указов сверх бываемых им многочисленных от епархий и монастырей доходов полное жалованье брали, удержанные мною ж с майской 1745 года трети, поныне, кроме несколько в расход между тем временем употребленных) в наличестве остается более тридцати тысяч рублев. А ежели когда ваше императорское величество и оным синодальным членам за вышепоказанные прошлые годы, в коих они епаршескими и монастырскими доходами себя содержали, означенное удержанное жалованье сполна, из единой вашего императорского величества высочайшей милости, выдать повелите, то оные синодальные члены и кроме тех денег из других в ведомстве Святейшего Синода быва-емых в разных местах за расходами остатков и из неокладных сборов толикую сумму сыскать могут. По канцелярии ж синодальной экономического правления, где всех епархий и знатнейших монастырей доходы ведомы, остающихся от расходов в наличестве денег и хлеба мало оказуется. Но ежели бы, всемилостивейшая государыня, во оной экономической канцелярии о доходах (кои Святейший Синод у вашего императорского величества на богоугодные дела и для лучшего тех доходов размножения испрося поныне еще в худшем состоянии оставляет) по моим Святейшему Синоду неоднократным письменным предложениям (о чем я, по должности моей, и вашему императорскому величеству доносил) учреждены были, то б поныне уже не малая сумма денег, а наипаче величайшее число хлеба в готовности было. Всемилостивейшая государыня императрица, вашего императорского величества всевернейший, радетельнейший и всеподданнейший раб

К. Яков Шаховской. Ноября 10 дня 1751 года.

Всемилостивейшая государыня императрица. Упрямство, что я всегда, беспристрастно соблюдая вашего императорского величества интересы, прилежно наблюдаю, дабы монаршеская власть и рабское послушание в своих пределах сохранялось, и что я с такими, кои по делам, на которые точных регламентов и указов нет, вместо того чтоб с докладу и испрося указ вашего императорского величества, по тому поступать, сами по своим рассуждениям о тех определяя в Действо производить охоту имеет, я ни для какого приобретения согласиться не могу, учинило меня, в кратчайшее в сем моем от вашего императорского величества пожалованном чину, Военной коллегии неприятелем. Но чтоб о всем подробно происхождении описанием теперь ваше императорское величество не утрудить (но когда повелите, обстоятельнее представлю), при сем о последнем происхождении кратко донесть дерзаю. Понеже при таковых чрезвычайных войск, в силу именного вашего императорского величетва Указа, движений необходимо потребно будет сверх определен истинного патриота и душа добродетельного человека, для коего смерть не что иное, как тихий и приятный вечер прошедшего светлого и небурного дня; завещание же сие состоит в следующем:

Изображая он сильнейшими выражениями свою к полезным учреждениям Воспитательного Дома несомненную доверенность, подкрепляемую в нем теми неудоборушимыми распоряжениями, кои все совокупно стремятся к неколебимому соблюдению общественного блага, вверил он сохранной казне знатный капитал для своих наследников; причем, разбирая свою совесть, ни малейшим мраком не затменную, и пред концом жизни своей обращая взор на путь, им уже совершаемый, и видя, что следы его никогда не совращались с пути истины, сказал с тем спокойствием духа, который добродетельные только чувствуют: «Во всех делах общество того не увидит, чтоб я делал другим то, чего себе не желал. Блюсти справедливость, вот было мое благополучие и быть полезным обществу, единственное мое удовольствие!» Блажен тот, кто в приближающийся конец жизни может подобно сему сказать! Напоследок, размеряя пользы своих наследников с общественными и тщася влиять в них свои добродетели, дабы и они были полезными отечеству, хотя, по вступлении их в лета совершенного возраста, и назначает он им выдачу на надобности, но просит однако ж господ опекунов яко патриотов с предписываемым на то рассуждением прилагать наблюдательство.

По всем означенным патриотическим доброжелательствам и несомненному усердию к благонамеренным учреждениям Воспитательного Дома, видимым как из писем, так и из завещания его сиятельства, и по другим многим случаям, доказывающим его к сему дому, а чрез то самое и ко благу общества непременное до конца его жизни усердие, не достоин ли сей добродетельный муж за свои благотворения того воздаяния, которое назначено в почестях господ почетных благотворителей? Все сего требует: любовь его к отечеству, его добродетели, долженствующие служить примером и побуждением к подражанию, и благодарность Воспитательного Дома, им одолженного; и для того, по совокупному на то согласию господина главного попечителя и господ почетных благотворителей, Воспитательный Дом для оставления в роды родов славы должной памяти его употребил старание заказать сделать из мрамора бюст его портрета для постановления оного в доме; да скажут потомки, увидевшие изображение его: «Се тот истинный патриот, который, споспешествуя одолжениям, учиненным нашим предкам, одолжил и нас, и не вотще носил наименование благотворителя!» А сверх сего Воспитательный Дом, во исполнение предписанного в помянутых же преимуществах, собрав потребные известия о его добродетельной жизни, не преминет о том напечатанием похвальной речи сообщить обществу.

Письменные предложения Я. П. Шаховского Святейшему Правительствующему Синоду

Понеже усмотрено мною, что синодальной области и в епархиях церковных причетников представляют к посвящению (кои и производятся), на убылые места к церквам, в попы, в диаконы и в прочие причетники, по большей части таковые, кои (за небытием, за престарелостию своих лет и за прочими препятствиями в учрежденных для их школах) в догматах веры и в толковании Божественного Писания неискусны. И хотя при произвождении оных несколько и обучают, но токмо чтоб все обстоятельно проразумели за краткостию времени и за крайними их происки когда только чтутся скорее произойтить и в домы отойтить ненадежно есть, от которых чтоб и порученную им пастырскую должность исправно всегда содержали неуповательно. Того ради Святейший Правительствующий Синод не соблаговолит ли о таковых церковных причетниках, кои, за престарелостию своих лет, в учрежденных школах не были, а ныне при церквах в священниках и в прочем причете действительно находятся и кои впредь из тех к произведению в священники тщание имеют, в синодальную область и в епархии подтвердить наикрепчайшими указами, дабы оные священно- и церковнослужители не единому токмо чтению и пению по книгам знать тщились, но паче ж здравому разумению и правому толкованию в догматах веры и о прочем закону нашему подлежащих утверждениях заблаговременно познавали и для того б изданные православные книги, букварь и толкование евангельских заповедей и катихисис в самую тонкость изучали б и правильно по ним о догматах веры знали, дабы тем ныне настоящие в священниках, а прочие к произвождению во священники ж тщащиеся себя достойными и к душепаству во всем полезными учинили. А где в епархиях и в прочих местах у священно- и церковнослужителей выше-писанных книг не довольно, то б оных (или и еще вновь какие полезные к наставлению должности душепастырской Святейший ^инод способными изобретет) в московской типографии повелено . напечатав довольное число и за настоящую цену, разослать в аждое место по препорции из Святейшего Правительствующего ннода при указе, и дабы все приходские церкви теми книгами аодены и во учении б по ним все священно- и церковнослужи-и тщательные были, того б наиприлежнейше духовные власти Де в своем ведомстве благопристойным образом неослабно наблюдали и о действительном бы в том исполнении почасту в Святейший Правительствующий Синод репортовали.

Обер-прокурор князь Яков Шаховской. Майя 13 дня 1742 года.

Усмотрено мною, что от приходских церквей за несколько дней пред праздниками тех церквей выставливают иконы на улицах, а иногда и на сходбищах, где люди в таковые дни для гуляния собираются, выносят, при которых стоя из церковных причетников просят громким голосом подаяния денег и свеч; также священники во время разных праздников не токмо в приходе своем, но и в другие приходы к жителям, а паче к знатным в домы многократно со святынею ходят и при том многие с непристойным священническому чину благочинием по нескольку священно- и церковных служителей на извощичьих роспусках, имея с собою образ Распятия Господня, ездят, которое происхождение мнится непристойно есть, ибо выставляемые на улицы Божиим и Его святых угодников образам от проезжающих небрежения и от грязи нечистота приключиться может и от частого священнического с прочими причетники по мирским дворам без зову хождения и так непристойно чину их, паче со святою иконою на извощичьих роспусках езды повреждается священнического благочинного жития образ и у многих таково мнение быть может, что такие священного чина поступки более для их лакомства происходят; того ради не соблаговолит ли Святейший Правительствующий Синод о том учинить благопристойное определение и наикрепчайшими во все духовные команды подтвердить указами, чтоб таковые непристойные священническому чину поступки весьма пресечены были.

Майя 19 дня 1742 года.

Понеже Святейший Правительствующий Синод довольно известен, какие в Российской империи в подлых людях от незнания совершенно закону и правил истинного ко спасению пути разные вреди-тельные и душе пагубные поступки происходят, что искоренить и таких заблужденных на истинный путь приводить прилежными по приличности каждого дела священническим наставлением наибли-жайше способ есть, и хотя о том блаженныя и вечнодостойныя памяти император Петр Великий, имея отеческие попечения, еще в 1721 году, между прочим, в Духовном регламенте, дабы сочинить для лучшего знания священникам и поучение прихожан, книжицы

с разных святых учителей ясные проповеди как о главнейших догматах, так и наипаче о грехах и добродетелей и о собственной должностях всякого чина, также и в прибавлениях к Регламенту духовному в правилах причта церковного, под числом седьмым напечатанными, священникам же главизны и наставление на исповеди кающимся, болящим, умирающим и на смерть ведомым и прочим, как пространно о том в Духовном регламенте значит, определить соизволил; но точию оные душеполезные для мирских людей наставления и поныне не сочинены; того ради да соблаговолит Святейший Правительствующий Синод кому за благоизобретет приказать вышеупомянутые книжицы без продолжения сочинить и по апробации в Святейшем Правительствующем Синоде повелено б было довольное число напечатав и во все Российского государства церкви и священнослужителей теми снабдить и наикрепчайше во все духовные команды указами подтвердить, дабы того всегда наблюдали, чтоб при всех церквах оные во надлежащем, по силе Духовного регламента, употреблении были неотменно.

Майя 24 дня 1742 года.

Понеже Святейшему Правительствующему Синоду довольно известно, сколь нужно есть, дабы священники в церквах для лучшего подтверждения людям христианского закона и показания истинного ко спасению пути поучениями, проповедию слова Божия, из Священного Писания почасту употребляли, ибо простой и подлый народ многие не имея в сердцах страха Божия и надлежащего к добрым делам наставления, преклоняются в многое зло, а именно: впадают в леность, в пьянство, в татьбу, разбой и прочие тому подобные богомерзкие дела и чинят прочим людям разорения, и от того многие страждут телом и душою погибают, но точию как и по справкам значится, что священники (не токмо неученые, коих и без правила наук выбирая из Священного Писания приличное к доброму в жизни человеческой наставлению в церквах в пристойные времена читали, но и определенные, за достоинства наук, в разные священные чины) никто как в монастырях, так и в прочих приходских церквах того не употребляют, а хотя ж пред сим по предложению моему о сочинении книжиц и наставления всякому чину потребных определения от Святейшего Синода и учинено, но точию чтоб скоро оные сочинены, апробованы и напечатаны были, того неуповательно, и Дабы до сочинения оных так нужнейшее народу, а паче подлым, к Доброй жизни наставление оставлено не было, да соблаговолит вятейший Правительствующий Синод с благопристойным о том определением как в монастыри властям, так и приходским священникам учинить надлежащее подтверждение. Сентября 15 дня 1742 года.

Усмотрено мною, и по учиненным в синодальной канцелярии справкам оказалось, что, по силе Духовного регламента, всех знатнейших монастырей приходов и расходов, также и епископских приходах книг в Святейший Синод не присылается и надлежащего от Святейшего Синода о том наблюдательства и поныне не чинится; также и по силе именного блаженныя и вечнодостойныя памяти государя императора Петра Великого, состоявшегося в 1742 году генваря 31 дня со истолкованием и с доводами Священного Писания о монашествующих указа, где какой и в чем надлежит порядок установлен ли и всего потому как во оном его императорского величества высочайшем указе изображено: управляется или за какими препятствиями где что в действо не произведено, о том никакого известия в Святейшем Синоде не имеется, а понеже дабы, по ее императорского величества указам и регламентам, надлежащее исполнение в Святейшем Синоде без упущения чинено было, того по инструкции моей поведено смотреть мне накрепко и о оставленных без действа указах Святейшему Синоду немедленно предлагать — моя должность есть; того ради да соблаговолил бы Святейший Синод, во исполнение означенного Духовного регламента и указа, учинить благопристойное определение.

Декабря 1 дня 1743 года.

По всемилостивейшему ее императорского величества, сего 1744 года июля 15-го состоявшемуся именному указу, Коллегия экономии отставлена и все доходы с синодальных, архиерейских и монастырских вотчин и прочие, что в ведоме той коллегии было, всемилости-вейше в ведомство и управление Святейшего Синода отдано по-прежнему, и, по определению Святейшего Синода, вместо той коллегии определено быть канцелярии синодальной экономического правления, но токмо во оной такой же, какой и прежде сборах обращается поныне порядок. А понеже Святейшему Правительствующему Синоду довольно известно есть, что как в синодальных, так и в епаршеских деревнях денежных и хлебных сборов доходы не порядочно и неуравнительно еще от давних лет положены, что надлежит ныне для лучшего на богоугодные дела в капитале приращения лучшим исправить в сборах порядком и дать о том в помянутую канцелярию с принадлежащим наставлением инструкцию; того ради я по должности моей, усердствуя и желая, чтоб наилучшими способами происходящие в тое канцелярию сборы могли удобнейшим экономственным смотрением в капитале иметь приращение, и с чего б обветшалые храмы Божий и монастыри, не допуская в дальнейшую оных ветхость, починкою исправить, а неимущие епархии и монастыри в потребном снабдить было возможно, вашему святейшеству предлагаю, не соизволите ли о той канцелярии на нижеследующем основании определение учинить: 1) хотя ваше святейшество и соблаговолите во оной канцелярии быть из духовных персон одному главному или нескольким членам, но понеже до сего времени как при патриархах, так и потом по указам блаженныя и вечнодостойныя памяти государя императора Петра Великого и государыни императрицы Екатерины Алексеевны подлежащую до оной канцелярии должность правили присутствующие в той канцелярии светские персоны, того ради необходимо потребно прибавить к оным из светских двух персон, вотчинное управление совершенно сведущих, которые, не имея уже никаких должностей, наиприлежно тщательнейший о тех делах труд оказать могут; також в оной канцелярии и прокурору быть потребно, ибо оные по указам блажен-ныя и вечнодостойныя памяти государя императора Петра Великого во всех коллегиях и канцеляриях имеются. 2) Егда оные члены в тое канцелярию определятся, то всеприлежно велеть им рассмотреть синодальные вотчины и с них доходы и прочие к тому следова-тельные окрестности, что по состоянию ныне наличных крестьян, мест же и земель к уравнительной переотсрочке принадлежит, например беспашенных бы, смотря по удобности мест и крестьянских промыслов, а пашенных умножением пашни и прочих потребных работ, хотя с убавкою, против помещичьих, четвертой части, что учредя и росписав каждое место с прежним доходом и прочею окре-стности10 и с означением вновь положенного, представить Святейшему Синоду, почему б удобно было конечное определение учинить и для того из означенной канцелярии во все вотчины, в ведомстве оной быть имеющие, надлежит кого пристойно послать нарочных или старым прикащикам приказать описать земли, сенокос, посеянный и наличный хлеб, скот и прочее, чрез что бы возможно было той канцелярии подробно о всем знать и как вышеписанное расположение учинить, так и свой к доброму экономству употребить поступок. 3) Оная б канцелярия положенные с заопределенных ар-ереиских домов и монастырей деньги собирала, не касаясь до Рестьян, в настоящие времена чрез присылку от домов архиерей-их и монастырей, чему надлежит положить термин и подтвердить Святейшего Синода наикрепчайшими указами, чтоб таковые под-ащие в тое канцелярию деньги как преосвященные архиереи, так

и настоятели монастырские в доимку отнюдь ничего не запускали, а паче б без указу Святейшего Синода ни на каковые расходы оных денег не употребляли. 4) Приносимые жалобы от обидимых и по ним удовольствие одним токмо синодальным крестьянам в той канцелярии чинить должно, ибо заопределенных вотчин крестьяне имеют то удовольствие себе получать от властей своих и архиереев. 5) О отдаточных в оброк землях и угодьях имеющиеся в той канцелярии дела порядочной отдачи чинены были и не надлежит ли каковые где переотсрочить, со всеприлежнейшим испытанием той канцелярии надлежит рассмотреть и, что будет усмотрено, представить Святейшему Синоду. 6) О заведении в синодальных вотчинах скота, конного завода и прочего к приумножению доброй экономии следующего, от чего б польза и прибыль впредь происходить могла, стараться той канцелярии прилежно тщательно должно, и для того, а особливо для надсмотрения в синодальных вотчинах над управителями и прикащиками хлебопашества и прочего вотчинного поведения, надлежит при той канцелярии быть из синодальных дворян двум да из духовных двум же, итого четырем персонам, которые б совершенно вотчинное поведение и деревенские обряды знали, с наименованием их экономами; а долг звания их быть имеет такой, дабы они в пристойные времена в вотчины синодальные для того надсмотрения отъезжали, коим та канцелярия с подробных всех нужнейших и до вотчинного экономства следующих поведениев должна дать инструкции, а ежели впредь по усмотрению нужды в них не будет, то и отставить оных можно. 7) Понеже и с архиерейских и монастырских вотчин всякие сборы неуравнительно положены, того ради, как для лучшей епаршеским архиерейским домам и монастырям пользы, так и ради пресечения напрасно на властей наносимых клевет таковому ж, как и в синодальных вотчинах в сборах и экономии учреждению быть следовательно, и для того напредь надлежит властям, по рассмотрении всякого места, к доходу и пользе домовой и монастырской и к положению уравнительных доходов и учинив с показанием прежнего и нового окладов и о порядочном впредь того произвождении, приложа ведомости, как возможно без продолжения, представить во оную экономическую канцелярию к рассмотрению, которая, рассмотря во уравнительстве и с кратким экстрактом, при мнении своем должна представить в Святейший Синод, а до воспоследования о том апробации поступали б в сборах с вотчин доходов по прежним указам и о том также, и о чем из вышеписан-ного надлежит во все епархии к архиереям объявить бы из Святейшего Синода указами, а означенной синодальной канцелярии экономического правления дать знать чрез особливую о поступке оной канцелярии инструкцию.

Октября 5 дня 1744 года.

Ее императорское величество наша всемилостивейшая государыня Елисавета Петровна, самодержица всероссийская, сего декабря 13 дня, присутствуя в своем императорского величества доме пополудни в шестом часу, изустно имянным своего императорского величества указом мне повелеть соизволила объявить Святейшему Правительствующему Синоду, дабы производимое о женитьбе прокурора Петра Николева на вдове купецкой жене Аникиева Марье Афанасьевой дочери дело производством оставить и оной жене его быть при нем, Николеве, неотъемлемо, а чтоб отныне никто обоего пола сопрягающиеся в супружество при формальном обручении, сговор учиня, самовольно б по обычаю, поныне обретающемуся, в противность святых правил, собою оставлять, также б и в возбраненном свойстве в супружество вступать не дерзали, о том с благопристойным изъяснением сочинить для всенародной публикации указ и по тому добрым порядком накрепко учредить смотрение, дабы о том каждый ведая, преступления чинить не дерзали, впредь же таковые и сему подобные важнейших решений требующие дела Святейший Правительствующий Синод собою б не решил, но учиня о таковых надлежащие производства, с ясным показанием своего мнения для конфирмации представлял ее императорскому величеству, особливо ж при том ее императорское величество его преосвященству Иосифу, архиепископу Московскому, подтвердить указать мне соизволила, дабы его преосвященство в решении по всем производимым, по долгу звания своего, делам рассмотрительно поступал и впадших в преступления, усматривая по обстоятельству и важности дел, духом кротости исправлял, употребляя при том дюжней-шее попечение и изыскивая благопристойные средства, чтоб никто в пастве его преосвященства излишних оскорблений не претерпел.

Декабря 14 дня 1744 года.

Хотя ваше святейшество по силе неоднократно подтвердительных имянных указов все возможное о учреждении в епархиях семинарии и о приведении оных в доброосновательное состояние и желаемую церковную государственную пользу старание употреблять изволите, но токмо оное крайне нужнейшее дело в совершенство Ще и поныне не пришло и тем семинариям основательного, как ышеозначенными указами повелено, штата за разными препятстви-ми не учинено, а понеже, как по производящимся в Святейшем иоде делам видеть можно, некоторые епархии по скудости дохо-в и других ради неудобностей не токмо чтоб в совершенном к

содержанию тех семинарий с принадлежащими библиотеками могли быть состоянии, но и в заведении оных крайний имеют недостаток (да не токмо в таковых, но и в некоторых знатных епархиях, в которых уже действительно семинарии учреждены, чтоб студенты все школьное учение могли совершенно, без продолжения излишних лет, оканчивать — неуповательно), а по присланным ведомостям оказуется, что в некоторых чрез немалые уже годы заведенных семинариях во обучении студентов находится весьма малое число, да и то в самых низших науках, от которых, а особливо от непонятных (каковых немалому во всех семинариях чаятельно быть числу), мало и не скоро надеяться можно впредь пользы и таковы ли ль в тех заведенных поныне в епархиях семинариях оное школьное учение регулы, как в Духовном регламенте изображено, семинаристам преподается, о том также и о непонятных, — Святейшему Синоду неизвестно; того ради не изволите ль, ваше святейшество, о непродолжительном того семинариям штата сочинении в различении в тех семинариях студентов, также и о увольнении от школьного учения тех епархий, которые к содержанию оных не в состоянии и о прочем, к порядочному оного толь нужнейшего дела установлению принадлежащем, учинить благопристойное свое определение.

Май 1745 года.

Понеже в инструкции моей, в 3 - м пункте, изображено, что с м о т -реть мне над всеми протоинквизитерами и инквизитерами, дабы в своем звании истинно и ревностно поступали, а ежели кто в чем преступит, то оных судить в Синоде и все б протоинквизитерские и инквизитерские доношения Синоду предлагать и инстиговать, чтоб по них исполнено было; также ежели на протоинквизитеры и инк-визитеры будут доношения, что они званий своих истинно и ревностно не исполняют, то их в суд представлять Синоду ж, а по справке ж в Святейшем Правительствующем Синоде с делами значится, что оные инквизитеры с данными от Святейшего Правительствующего Синода инструкциями в разных подчиненных Святейшему Правительствующему Синоду местах обретались по 727-й год, а в оном году, по синодальному рассуждению, велено оных протоинквизите-ров и инквизитеров за некоторые их по делам оказавшиеся противные поступки до указу отрешить, а по делам их, учинив архиереям выписки, прислать в Святейший Синод, а в синодальной области и по епархиям в городах и уездах, для надзирания духовного чина, по силе состоявшегося в 1724 году февраля 5 дня указа, определить закащиками духовных властей и поповских старост, а по инструкциям инквизитерским смотреть никому точно не определено и утвердительного от Святейшего Синода о вышеозначенных протоинквизи-теоах и инквизитерах, что им впредь быть ли и до того по их инструкциям надлежащее смотрение кому иметь ли, — определения не учинено; того ради Святейший Правительствующий Синод да соблаговолит о том учинить благопристойное определение, дабы я, по инструкции моей, подлежащее по оным инквизитерским должностям наблюдательство иметь мог. Июня 28 дня 1745 года.

Святейший Синод, слушав выписки из указов к производству на прошедшую сего 1745 года майскую треть синодальным членам (то есть самим себе) жалованья, определили: произвесть из положенной на штат Святейшего Синода суммы — полного архиереям по пятисот рублев, архимандриту триста тридцать три рубли тридцать три копейки, протопопу двести рублев, наименовав те себе оклады прежними. А понеже прежний Святейшего Синода присутствующим жалованье оклад государя императора Петра Великого в 1721 году генваря 18 дня указом (каковые ее императорское величество, ныне благополучно государствующая государыня императрица Елисаве-та Петровна высочайшим своим 1741 года декабря 12 дня указом во всех местах наикрепчайшим содержать и по ним неотменно поступать повелевает), определенный с оным Святейшего Синода ныне учиненным определением ни мало не согласует, а хотя состоявшимся, в отмену оного в 1731 году ноября 26 дня императрицы Анны Иоан-новны указом же оным синодальным членам за особливый при делах синодальных труд жалованье по показанным в том указе окладам из синодальной суммы (кроме новгородского) производить и было определено, но потом по последующим ее ж императорского величества 1740 года апреля 23 дня имянным же указам то жалованье (пока сочиненный по особливому ее ж императорского величества указу штат апробован будет) до указа токмо на оный 1740 год, не причитая того, что они получают: архиереи от епархий, а архимандриты от монастырей из определенных на синодский штат доходов выдать велено; к тому ж означенный штат как прежде от государыни императрицы Анны Иоанновны, так и ныне от ее императорского величества, государыни императрицы Елисаветы Петровны, не апробован и для того как по оному, так и по показанным указам, в коих что с вышепредписанным государя императора Петра Великого Указом не согласует, производства чинить собою Святейшему Равительствующему Синоду не надлежит, а должно о том, во ис-олнение ж означенного 1741 года декабря 12 дня указа, надлежащим порядком просить о милостивой резолюции у ее императорского величества; ежели ж Святейший Синод объявленный в 1742 году майя 28 дня от бывшего преосвященного архиепископа Новгородского Амвросия словесный имянной ее императорского величества указ (дабы прибывшим из Санкт-Петербурга в Москву синодальным членам жалованье производить по тем же окладам, по чему им в Санкт-Петербурге давано было) за утверждение ныне определяемых себе в жалованье окладов почитать будет, то и оный к тому ни мало не приличен и яко словесной отмены письменным имянным указом в себе содержащий и от одного синодального члена о своем с прочими жалованье объявленный, по силе генерального регламента и по многим указам же, действительным на всегдашнее время, без собственной от ее императорского величества о том конфирмации быть не может; того ради я, по должности моей, о том для надлежащего исполнения Святейшему Синоду и предлагаю.

Октября 16 дня 1745 года.

Ее императорское величество, всемилостивейшая наша государыня императрица Елисавета Петровна, самодержица всероссийская, сего ноября 7 дня, присутствуя в зимнем своем императорского величества доме, изустно мне повелеть соизволила Святейшему Синоду объявить, чтоб Священного Писания книгу Библию, исправленную преосвященным Тверским архиепископом Феофилактом с прочими к тому определенными, конечно, в нынешнем году для употребления народу печати предать; ежели ж Святейшего Синода присутствующие оное исправление в чем изобретают недостаточно или кому какое в оном сумнительство кажется, то б о том письменно объявили свои мнения и для рассмотрения оные ее императорскому величеству немедленно б от Синода представили. Ноября 11 дня 1745 года.

Ее императорское величество, всемилостивейшая наша государыня императрица Елисавета Петровна, самодержица всероссийская, сего марта 19-го, присутствуя в зимнем своем императорского величества доме, изустно мне повелеть изволила Святейшему Синоду объявить, чтоб умершей принцессы Анны Брауншвейг-Люнебургской тело погребсти в Троицком Александро-Невском монастыре (в который оное к тому погребению и привезено) имеющимися в Санкт-Петербурге преосвященными и прочими духовными персонами, по церковному чиноположению, не употребляя при том никаких других церемоний; а в потребных церковных воспоминаниях именовать оную тако: «благоверную принцессу Анну Брауншвейг-Люнебургскую». И имеет быть оное погребение завтрешняго дня. О чем, для долж-нейшего исполнения, чрез сие вашему святейшеству и объявляю. Марта 28 дня 1746 года.

По должности моей обязан я особливо смотреть того, дабы в Святейшем Синоде не на столе токмо дела решались, но самым действом, по указам и регламентам без потеряния времени исполнялись; а в противном сему случае дабы оное, как надлежит, было исправлено, Святейшему Синоду предлагать должность же моя есть. А понеже в Святейшем Синоде, во исполнение имянных указов и Духовного регламента, надлежащего решения и производства требующих дел ныне немалое число находится, о коих имянно значит в особливом реестре, для незабвенного памятования на столе содержащемся, и дабы оные без замедления по силе указов решены и действом были исполняемы, я вашему святейшеству многократно словесно и письменно предлагал, а обер-секретарю и секретарям, дабы от оных по надлежащему порядку без укоснения к слушанию вашему святейшеству представляемы были, почасту подтверждаю, но токмо из оных многие нужнейшие же дела должнейшего в решении действия и поныне не имеют; и хотя некоторые ваше святейшество слушать изволите, но без совершенных резолюций откладываются довольного членов собрания, какового весьма редко бывает, а без оного хотя ж по некоторым делам и резолюции полагаете, но без подписки всех членов в действо производить не соизволяете, и тако как в решении, так и в отправах многих нужнейших дел происходит медление и остановка. Чего ради я, по должности моей, вашему святейшеству предлагаю, чтоб наиудобнейшими способами не решенные в Святейшем Синоде находящиеся, а наперед нужнейшие дела без продолжения излишнего времени решение и действительное исполнение имели.

Майя 16 дня 1746 года.

Синоду довольно известно есть, что я по высочайшей ее императорского величества монаршей власти с таковою узаконенною еще ее императорского величества родителя (Петра Великого) инструкцией) определен, коею мне накрепко смотреть поведено, дабы в Синод в своем звании по регламентам правильно и нелицемерно поступал, а ежели что увижу противное сему, тогда повинен предлагать явно, с полным изъяснением, в чем кто не так делают, дабы исправили, а ежели не послушают, то должен протестовать и немедленно ее императорскому величеству донесть я обязан, по которой мне порученной должности исполнение чинить тщась, в прошлом 1748 году февраля 12 дня письменно предлагая, дабы без взыскания, по силе Духовного регламента и указов, в Св. Синоде о приходах и расходах знатнейших монастырей и о епископских приходах книг и по тем о бываемых расходах и остатках без должного рассмотрения, по требованиям оных архиерейских домов и монастырей, на строения и починки из подлежащих платежам в экономическую канцелярию доходов выдачи не чинить, чрез протест мой остановил; но Св. Синод, оное мое предложение и протест недействительными оставя, Костромской епархии в Богоявленский монастырь на починку ветхостей без такового, как выше упомянуто, производства и рассмотрения подлежащие платежам в экономию на два года денежные доходы и окладный хлеб употребить определил, на которое определение я, письменно с изъяснением резонов Св. Синоду предложа, того ж 1748 года июня 20 дня чрез протест остановил, а ее императорскому величеству, по должности моей, донес; когда же и затем еще Св. Синод таким же, как и прежде, образом Воронежской епархии со всех монастырей и церквей на строение консистории денежный сбор учинить да в Крутецкий архиерейский дом на ссуду овса и ставропигиальный Петровский монастырь на строение деньги из казны в выдачу произвесть определял. Тогда я и на оные определения, с показанием же резонов, паки письменно ж того ж 1748 года октября 26-го да сего 1749 года марта 7 и августа 9-го чисел, точно показав, что мне без именного ее императорского величества указа, таковым порядком, как Св. Синод оную дачу производит, допустить не можно, предложил, а производство, по тем определениям протестуя, остановил, коих моих предложений Св. Синод слушав, надлежащего решения не учинил; а сего октября 11 дня, по доношениям преосвященного Иосифа, епископа Бе-лоградского (коим за приключившимся ныне хлебным недородом на исправление церковных ветхостей и на домовое его преосвященства и вотчинных крестьян пропитание подлежащих платежам в экономию на сей 1749 год доходов требует), слушав дела и выписки и видя обстоятельно, как бываемые в тот дом ныне хлебом и деньгами доходы, против поданных к штату ведомостей (по коим хлеба, который, по определению монастырского приказа, велено так, как и в прочих архиерейских домах, в расход употреблять, без чего пробыть не можно, а достальный беречь в житницах более дву тысяч двусот четвертей, а денег сверх положенного на все того дома расходы, монастырским приказом числа близ тысячи рублей в год в сборе значилось) весьма с умалением показаны; но о том от кого надлежало изъяснения и для вероятности книг (каковым, по силе Духовного регламента, в Св. Синоде ежегодно быть долженствует) не потребовав и по тем о расходах, все ль оные по указам, без излишества производились, не рассмотря и чрез то остатков, кои бы ныне в таковом нужном случае и кроме экономических доходов на содержание того дома и на ссуду крестьян полезны были не поискав, паки в уничтожение же означенных моих предложений, по тому его преосвященства требованию тысячу шестьсот рублей употребить определили. Того ради ныне Св. Синоду о решении по вышеупомянутым моим предложениям напоминаю, а оное о употреблении в Белоград-ском архиерейском доме казенных денег определение, по предъявленным в тех моих предложениях резонам, по должности моей ос-тановя, чрез сие протестую. Ноября 3 дня 1749 года.

Сего июля 11 дня Св. Синода присутствующие члены, по письменному синодального же члена Воскресенского Новый Иерусалим именуемого монастыря архимандрита Амвросия представлению (в коем он объявляет, что о имеющемся-де в Св. Синоде, по сообщенным Правительствующего Сената ведениям и по доношениям Камор-колле-гии, с представления корчемной конторы, по известно происшедшему чрез злобно-коварный некоторых Воскресенских монастырских служек донос производству дел он, архимандрит, ее императорскому величеству всемилостивейшей нашей государыне в высочайшее ее императорского величества в зимнем дворце во святой церкви присутствие, со всеверноподданнейшим его изъяснением апреля 6 числа настоящего 1750 года приносил всенижайшее прошение, по которому ее императорское величество, из высочайшего своего высокомонаршего благоусмотрения и милосердия, от оного корчемного дела Воскресенский монастырь всемилостивейше освободить соизволила). Определили: во исполнение того и чтобы оному монастырю никакой более турбации чинено не было, Правительствующему Сенату сообщить, а для ведома в Московскую Святейшего Синода контору и к оному архимандриту указы послать. А понеже оное Дело, о выемке в том Воскресенском монастыре чина и кубов происшедшее, чего об исследовании Правительствующий Сенат требует, роизводимо быть должно точно по именному ее императорского еличества, за собственноручным подписанием 1749 года декабря 15 я о искоренении корчемств состоявшемуся указу. Да еще ж при-ски ЗК ^В' С и н о д У означенный же синодальный член воскресен-Пр и аРхимандрит Амвросий доношением своим представляет) от случЛаНН°Й И3 к о Р ч е м н о й конторы команды произошло нечаянным аем, малослыханным и устрашительным образом, не объявя

прежде ни о чем, военно-сильною рукою, без всякого местам и церквам святым подобающего почтения, в тот монастырь вступление и всем без изъятия и самому архимандриту заарестование и тем как ему, так и прочим иеромонахам, готовившимся тогда, яко для воскресного дня, к священнослужению, в отправлении во святых церквах Божественной литургии и в приуготовлении к Преждеосвя-щенным литургиям пребожественных Агнцев, всекрайнейшее воспрепятствование и сверх того неисчислимые и неописанные, сурово-дерзостные бесчисленные же и ругательные поступки и обиды учинены; от чего по всем ее императорского величества благочестивейшей и боголюбивейшей нашей государыни узаконениям и указам, во-первых, охранять и защищать должно; но Св. Синод как до сего о тех оному монастырю нанесенных обидах и о прочем, по многим моим напоминаниям, в защищение, дабы и прочим также прилучить-ся не могло, производства не учинил, так и ныне в вышеозначенном определении о том умолчано ж. А чтобы по таковым (как вышепи-санный синодальный член Воскресенский архимандрит Амвросий объявляет) представлениям, кольми паче о так не маловажных делах, исполнения не чинить о том (как Св. Синоду уже довольно известно) генерального регламента в 4-й главе и состоявшийся ее императорского величества имянный за собственноручным подписанием прошлого 1743 года генваря 10 дня указ точно гласит, и дабы не инако во всех делах, но по указам и регламентам Св. Синода членам поступать, в том имянный государя императора (Петра) Великого 1722 года апреля 17 дня указ на столе, вместо зерцала, обретающийся непременно одолжает, да и я от ее императорского величества того в Св. Синоде, чтоб во всех к синодальному рассмотрению подлежащих делах истинно, и ревностно, и порядочно, без потеряния времени по регламентам и указам отправляемо было смотреть, а в противном тому случае спорить и не допускать учрежден. Того ради я, усмотря означенное Св. Синода членов не в силу указов учиненное определение, чрез сие, по должности моей, предлагаю: дабы соблаговолено было по вышеозначенному делу, доколе о том от ее императорского величества писанный за собственноручным подписанием указ воспоследует, безостановочно производство чинить и о нанесенных оному монастырю от присланной из корчемной конторы команды вышеупомянутых обидах, а особливо в воспрепятствовании к священнослужению во святых церквах Божественной литургии, чтоб о том развратники и Православной Церкви нашей досадители не радовались и прочим бы впредь так чинить было не повадно, надлежащей сатисфакции требовать. Буде же Святейший Синод сего моего предложения за благо принять не соизволит и вышеписанного своего определения не отменит, то я оное протестую и в производстве останавливаю.

Июля 30 дня 1750 года.

Понеже обретающийся в числе прочих канцелярских Св. Синода служителей канцелярист Борис Невский (которого учиненным прошлого, 1749 года Св. Синода определением синодальному экзекутору Тишину от шумства воздерживать особливо приказано) с того времени, как и прежде, от пьянства не исправляется и в надлежащие дни и часы в синодальной канцелярии часто не бывает и по делам в отправах некоторые упущения от него оказались, а минувшего апреля 30 дня из главной полициймейстерской канцелярии оный Невский в безмерном пьянстве (от коего где он ходил и кем ограблен и под караул взят, не помнит) при доношении для учинения ему за то безмерное пьянство наказания в канцелярию Св. Синода прислан. Почему яко уже ко исправлению безнадежным оказавшийся и при делах в синодальной канцелярии быть не способен. Того ради Св. Синоду, по должности моей, чрез сие предлагаю, дабы соблаговолил оного Невского, в силу генерального регламента 25-й главы, от дел синодальной команды отреша, отослать с надлежащим видом в герольдию.

Майя 18 дня 1750 года.

Прошлого 1748 года августа 31 дня Св. Синод сообщенным Правительствующему Сенату ведением, прописав свое рассуждение, коим образом восприемники в православно-восточную нашу веру иноверных пришедших во всем, к нужному житию их надлежащем (между коими первейшая есть нужда свобода), промышлять и вспомоществовать должны. А чтоб-де таковых, паче из еврейского закона, святое крещение восприявших, отдавать восприемникам их в вечное рабство, того как в инструкции о ревизии, так и в указах не изображено, требовал: дабы, как просителя из евреев Ивана Иванова, от крестного его отца и помещика генерал-провиантмейстер-лейтенанта Ивана Горчакова, так и прочих таковых разных наций иноверных, православно-восточную веру восприявших, от вечного холопства и от крестьянства исключить. На которые Правительствующий нат> изъясня прошлых лет состоявшиеся о несвободе таких указы* и притом настольном 1722 года апреля 17 дня о хранении прав гражданских указе, прописав Св. Синоду сообщенным ведением, ъявил, что Правительствующему Сенату о таковом исключении Решения учинить, и указов, которыми разных наций иноземцам, гре-ескую веру восприявшим, от помещиков неотъемлемым быть, точ-повелено, иным образом толковали, так как Св. Синод представ-ет, весьма невозможно; что ж-де до пострижения помянутого

Иванова касается, то-де, буде он, по трилетнем времени, монашеского чина не приимет, быть ему по-прежнему за показанным в том ведении помещиком. А потом Св. Синод имеющегося об оном в синодальной канцелярии дела и выписки и вновь поданного его до-ношения (в коем он уже не монашеского, как прежде просил, чина желает, но только о своем в Малороссию увольнении старается) слушав минувшего ноября 7 дня, определили: Правительствующему Сенату на рассмотрение сообщить с таковым представлением, что означенного новокрещена Иванова, яко свободного и ничем никому не обязанного, по желанию его в Малую Россию уволить, и где он восхощет в России жить, — дозволить по содержанию 1722 июля 31 дня указа и состоявшейся в 1743 о ревизии инструкции и в дополнение тому сенатского 1744 годов июня 15 дня определения, будто бы весьма надлежит; ибо он прописанному Горчакову ни по чему не крепок, и к отдаче в холопство не подлежит, и указ-де 1737 года до него, Иванова, для того что он реченным Горчаковым к закабалению ни от кого не купленный и не в малолетстве ему доставшийся, будто б не следует. А понеже вышеупомянутыми 1722, также и 1723 годов генваря 9 числа указами поведено выходцев из-за рубежа польской и других разных наций иноземцев, греческого исповедания веру восприявших, переписав определить по желанию их, — мастеровых в цехи, а не мастеровых в купечество, или кто к кому в дом пойдет, или же в погодное разных чинов к людям услужение. А в 1744 году июня 15 дня (по представлению ревизора о таковых же иноземцах, что оные без всякого от помещиков вида, не хотят у них служить, просят на волю и к другим, по их желанию, помещикам), хотя и воспоследовало Правительствующего Сената определение, чтоб неженатым дать волю, но к определению ж, где они похотят, в цехи, в купечество или к кому в услуги, как оными же 1722 и 1723 годов указами повелено. Еще же и особливо о таковых новокрещенах точный 1737 ноября 16-го состоявшийся и от ее императорского величества 1743 года в инструкции о ревизии конфирмованный указ повелевает: калмык и других наций, которые, как и он, Иванов, крещены бывают, и хозяевам достаются больше малолетние, всякому покупать, крестить и у себя держать, без платежа подушных, только с одною в губернских и воеводских канцеляриях запискою и которые объявят давать отписи, что они явлены и оным быть у тех, от кого объявлены, неотъемлемыми и тако оный указ не одних (как Св. Синод в вышеупомянутом своем определении рассуждать изволит) малолетних, но и возрастных от помещиков не освобождает; почему и означенный новокрещен Иванов, по своему желанию прошлого, 1746 года, в Шацкой провинции у ревизии за объявленного Горчакова записавшийся, в силе указов, как и Правительствующий Сенат ведением сообщает, по-прежнему за показаным помещиком, также как и прочие таковые, по силе вышеозначенных указов определенные, быть должен. А в монашество (коего Иванов, хотя бы и ныне пожелал), яко не свободного, паче же за состоявшимся прошлого 1749 года марта 22 дня ее императорского величества о непострижении никого, кроме малороссиян, запретительным указом, определять его не следует. А что-де он, новокрещен, Св. Синоду ныне объявляет, якобы та ему за Горчакова у ревизии записка учинена по принуждению той ревизии подполковника Сухотина чрез стращания и угрозы советника Ярцова насильно а явочных-де о том насилии челобитен нигде он, Иванов, будто за незнанием русских прав, не подавал и словесно никому не сказывал; но такового его объявления, что он, как по делу из доноше-ния его видно, тогда ж узнав себе якобы насильное в холопство за Горчакова укрепление, об отсылке себя в главную ревизию оного подполковника Сухотина просил, точию-де той отсылки ему не учинено, а о таком насилии после оной записки, не точию вскоре, по силе уложенного 10-й главы 251-го пункта, явки не учинил; но и потом более двух лет в разных городах на свободе будучи, нигде не бил челом, а ныне незнанием российских прав, в противность 1720 года указа, отговаривается, за вероятное, по силе оной же 10-й главы 253-го пункта, принять, а объявленных советника Ярцова паче же подполковника Сухотина, которому таковые о ревизии дела вверены, без должного о том насилии доказательства, к подозрению подвергать и другим таковым же челобитчикам чрез то повода чинить не надлежит. Того ради Св. Синоду чрез сие по должности моей предлагаю, дабы соблаговолил вышеписанное свое, ныне учиненное об оном новокрещене Иванове определение, для предписанных в нем силою указов, несогласующихся резонов, отменить, а учинить, по силе вышеозначенных указов, согласное с определением Правительствующего Сената о бытии ему, новокрещену, по-прежнему за показанным помещиком, решение. А ежели оный новокрещен какое указное о насильной за Горчакова записке имеет доказательство, то он в своем гласном деле, так же как и прочие ее императорского величества подданные, бить челом и доказывать где по указам надлежит должен; прочим же таковым иноверцам, по желаниям их, в восприятии православно-восточной веры сомнения и отторжения, как Св. Синод в том же своем определении упоминать изволит, быть нечаятельно потому, что таковыми вышеозначенными указами разные к определению в России места в их положение, яко то: мастеровые в цехи, а не мастеровые в купечество, или в домы, или разных чинов к людям в погодное услужение, предоставлены что каждый 0 себе, яко самонужнейшего и к предыдущему в жизни поведению отребного проведывать, и к определению своему намерение полагать, преминуть, а потом неведением того государства, в коем он живет, законов, отговариваться никто, по силе означенного же 1720 года указа, не должен. А еще впредь для лучшего таковым вразумления не соблаговолит ли Св. Синод, дабы священники, при наставлении и обучении в православно-восточную веру приходящих и святое крещение восприять желающих и о вышеописанных указах, по коим они в России здесь определяться должны, с изъяснением им объявляли, определить ее императорского величества указом. Декабря 3 дня 1750 года.