Политическое положение Европы в 1861 году

По делам нашей внешней политики придется мне нередко, для связи рассказа, выходить из круга личных моих воспоминаний. Так на первый раз считаю не лишним изобразить, хотя в самом сжатом очерке, общее положение дел в Европе в 1861 году.

События предшествовавших лет оставили нерешенными столько важных вопросов политических, что все государства находились в каком-то тревожном ожидании, и несмотря на существовавшие, по-видимому, дружественные отношения между всеми большими державами, везде велись с напряженною поспеш-ностию военные приготовления так, как будто Европа была накануне большой войны.

Одним из главных поводов к такому тревожному положению Европы были события на Апеннинском полуострове. Успехи, достигнутые королем сардинским в деле объединенного движения104, пробудили национальное чувство в других народах и послужили поощрением для революционных попыток среди поляков, мадьяр, славянского населения австрийской монархии, немецкого населения Голштинии и Шлезвига, а также христианских племен на Балканском полуострове и в Сирии. Поддержка, оказанная итальянскому делу императором французов, частию явная, частию тайная, закулисная, внушала правительствам остальной Европы недоверие к беспокойной политике Наполеона III.

Франция занимала тогда в числе больших европейских держав первенствующее место. Голос ее имел преобладающий вес в общих дипломатических вопросах. Вся Европа прислушивалась к двусмысленным прорицаниям парижского сфинкса, который оправдывал вполне известное изречение Талейрана, что слово дано человеку для того, чтобы скрывать истинную мысль. Как в делах внешней политики, так и во внутреннем правлении Наполеон III беспрерывно измышлял новые проделки, поражавшие своею неожидан-ностию. Провозглашая при каждом случае, что «империя есть мир» («l'empire c'est la paix»), он постоянно держал Европу в тревожном

214

состоянии своими затеями и чрез то вынуждал все государства быть всегда на военном положении. В конце 1860 года и в начале 1861-го французские войска занимали Рим, эскадра французская стояла пред Гаэтой, осажденной сардинскими войсками; морские и сухопутные силы Франции действовали в Сирии, Кохинхине, Китае, и затевались еще новые экспедиции*.

При всем видимом могуществе и блеске «Второй империи», при всей напускной самоуверенности ее дипломатии внутреннее

* В автографе зачеркнута первоначальная редакция: «<...> и затевалась еше новая экспедиция в Мексику». (Прим. публ.)

215

ее государственное правление не отличалось устойчивостию. Наполеон III, по примеру своего великого дяди, забрав в свои руки всю власть, стеснив все либеральные учреждения, чувствовал однако же под собою нетвердую почву, а потому считал необходимым угождать общественному мнению, льстил национальным слабостям народа разными рискованными выходками в международной политике, тешил французов пустозвонными фразами о славе и величии отечества, о согласовании свободы с общественным порядком, а по временам громкими декретами о каких-нибудь новых уступках правительственной власти для мнимого расширения политических прав народа. Конституционная эта игра сопровождалась частыми переменами и в личном составе французского министерства.

Дела итальянские составляли главный предмет забот Наполеона III. Заключенный им с Австрией в 1859 году Виллафранкский мир, остановив наступательное движение сардинской армии на Венецию и тем обезопасив на некоторое время Австрию с той стороны, поколебал доверие итальянцев к своему покровителю и союзнику, хотя и не прекратил дальнейших стремлений Италии к своему объединению. Двусмысленный образ действий императора французов в отношении Италии был необходимым последствием руководивших им противуположных побуждений: с одной стороны - опасение, что Италия, лишившись поддержки Франции, могла кинуться в объятия Англии, которая явно и тайно покровительствовала революционному движению на Апеннинском полуострове.

Вековое соперничество между обеими западными державами не прекращалось и в то время, когда между ними происходили официально самые дружественные сношения. Вместе с тем Наполеон III не хотел совсем порвать связи с либералами Франции и Италии; полагают даже, что он был связан прежними своими обязательствами пред итальянскими революционерами и что ор-синьевское покушение было как бы предостережением ему со стороны итальянских тайных обществ. С другой стороны - ему необходимо было ладить и с клерикальною партией, имевшей сильную поддержку в императрице Евгении. Поэтому он выказывал особенную заботливость о поддержании светской власти Папы, для чего и держал в Риме французский оккупационный корпус и покровительствовал формированию французским генералом Ла-морисьером папских войск («зуавов») из волонтеров разных католических стран. Наконец, и для сохранения добрых отношений

216

с континентальными державами Наполеон в некоторых случаях заявлял гласно неодобрение образа действий своего прежнего союзника. Так, после вступления сардинских войск в Романью и неаполитанские владения, когда провозглашено было присоединение Королевства обеих Сицилии к владениям короля Виктора Эмануэля - Наполеон III счел необходимым отозвать французского посланника в Турине, барона Талейрана*.

Однако же старания Наполеона III успокоить Европу не достигали своей цели. Никто уже не верил миролюбивым заявлени-

* Русское правительство протестовало (28-го сентября/10-го октября 1860 года) против насильственного захвата неаполитанских владений королем сардинским и отозвало (8/20-го октября того же года) своего посланника при туринском дворе генерал-адъютанта графа Стакельберга. Венский и берлинский кабинеты также протестовали; но прусский посланник оставался в Турине.

217

ям императора французов; ход дела в Италии внушал тревожные опасения. В особенности венский кабинет имел повод опасаться новых покушений сардинского короля на Венецианскую область, где почва была вполне подготовлена революционною агитацией. Озабоченный в то же время внутренним тревожным положением дел в самой Австрии, венский кабинет должен был искать союзников и решил сблизиться с берлинским двором, несмотря на традиционное соперничество между обеими германскими державами. Общая опасность временно примирила их и пробудила во всей Германии сознание слабости и непрочности тогдашнего Союза, как в политическом, так и в военном отношении. Между венским и берлинским кабинетами начались переговоры о преобразовании военной организации Германии. С тою же целью государи союзные съехались (в мае 1860 года) в Бадене на совещание, а потом (в июле того же года) происходило в Теплице свидание императора Франца Иосифа с принцем-регентом прусским Вильгельмом105. На совещании этом положено было привлечь Россию к союзу государств Центральной Европы для противудей-ствия революционным движениям, явно поддерживаемым обеими западными державами.

Со времени Крымской войны не оставалось уже следов прежнего Тройственного союза106. Отношения России к Австрии сделались холодными, натянутыми. Наоборот, началось сближение между Россией и Францией. Назначенный после Парижского мира 1856 года русским послом в Париже граф П.Д. Киселев старался упрочить это сближение заключением формального союза между обеими державами, с привлечением к нему и Пруссии. Но при нашем Дворе относились к личности Наполеона III с затаенным недоверием, которое еще возросло после итальянской кампании 1859 года и явного посягательства императора французов на права, освященные формальными международными трактатами. Однако же еще в августе 1860 года русский министр иностранных дел, в письме к послу графу Киселеву, выражал готовность петербургского кабинета войти с Франциею в формальное соглашение относительно будущих политических видов107.

Свидание императоров российского и австрийского и принца-регента прусского в Варшаве, в октябре 1860 года, встревожило Наполеона108. Чтобы предупредить могущую образоваться против него коалицию, он прислал, при собственноручном письме к нашему Государю, меморандум, в котором заключалось категорическое заявление, что Франция обязывается не оказывать ни-

218

какой помощи Пьемонту в случае нападения его на Венецианскую область, если только не вмешается в дело Германский Союз. При этом высказывалось мнение, что для успокоения Европы было бы необходимо, чтобы общеевропейский конгресс установил на полуострове Апеннинском прочный порядок на началах федеративных109. По поводу этого сообщения Государь, пред своим отъездом в Варшаву на означенное свидание, имел личное объяснение с французским послом герцогом Монтебелло, которому поручено было успокоить Наполеона относительно цели и последствий предстоявшего в Варшаве съезда110.

И действительно, старания императора австрийского втянуть Россию в войну ради обеспечения целости империи Габсбургов -остались без успеха. Приглашенный в Варшаву, во время свидания трех государей, посол наш в Париже граф Киселев представил записку о заключении с Францией оборонительного союза111. Предположение это не получило дальнейшего хода, ибо Госу-

219

дарь лично дорожил более всего своими традиционными связями с берлинским двором и не допускал, чтобы тесное сближение с Наполеоном охладило отношения России к ближайшему и надежнейшему в то время союзнику; но с другой стороны, Государь уклонился и от всяких обязательств в смысле военной помощи австрийскому императору, ограничившись обещанием ему нравственной поддержки. В этих видах Государь принял на себя посредничество в предстоявших объяснениях венского и берлинского кабинетов с парижским. Согласно состоявшемуся в Варшаве соглашению, первые два кабинета изложили свои политические соображения в коллективной мемории, которую прислали предварительно в Петербург, а наше Министерство иностранных дел отправило (в ноябре 1860 года) к русскому послу в Париже, для передачи французскому министерству112. Венский кабинет домогался, чтобы Наполеон, не ограничиваясь данным обещанием не помогать Италии в случае нападения ее на австрийские владения, принял бы на себя обязательство не допускать такого нападения. Однако ж Наполеон от подобного обязательства уклонился.

Таково было общее политическое положение Европы к наступлению 1861 года. Начало этого года, как уже было упомянуто, ознаменовалось переменою царствования в Пруссии. С кончиною душевно больного короля Фридриха-Вильгельма IV бывший принц-регент принял королевский титул, под именем Вильгельма I; но перемена титула не произвела никакого влияния на ход дел и направление прусской политики. В течение января месяца, по обыкновению, открылись почти одновременно заседания законодательных палат в Париже, Лондоне, Берлине, а несколько позже и в Турине. При открытии французских палат (23-го янва-ря/4-го февраля) Наполеон III в своей тронной речи снова заявил намерение воздерживаться от вмешательства в политические отношения других государств. В прениях об ответном адресе палат высказалось одобрение политики императора, сочувствие поддержанию папского престола и обеспечению владений церкви от дальнейших посягательств Пьемонта. Напротив того, в английском парламенте (открытом 24-го января/5-го февраля) при обсуждении вопросов общей политики выражено было сочувствие объединению Италии и недоверие к политическим видам Франции. При открытии прусского ландтага (2/14-го января) король, в тронной речи, упомянул о недавних свиданиях своих в Бадене, Теплице и Варшаве, укрепивших дружественные отношения с

220

другими государями*, настаивал однако же на необходимости увеличения вооруженных сил королевства, а также преобразования общей военной организации Германского Союза, на случай могущих возникнуть политических усложнений. Но палата, в прениях об ответном адресе, положительно высказалась в пользу объединения Италии и против солидарности Пруссии с Австрией.

Наконец в Турине открылась 6 (18)-го февраля первая сессия итальянского парламента, в состав которого уже вошли предста-

* Далее в автографе зачеркнуто: «<...> выразил однако же опасение за сохранение мира в Европе». (Прим. публ.)

221

вители почти всех частей Италии. Король Виктор-Эмануэль высказал в тронной речи намерение руководствоваться в политике советами благоразумия и выжидать благоприятных обстоятельств для довершения объединения Италии. К этому заявлению короля первый министр его граф Кавур добавил, что правительство вполне признает необходимым, для полного объединения Италии, присоединение Рима, который, естественно, должен со временем сделаться столицею ее; но что осуществление этого общего желания не иначе возможно, как с согласия Франции, содействию которой Италия столько обязана своими успехами; а потому, по мнению министра, оставалось лишь выжидать времени, когда устранятся те препятствия, которые пока встречаются к достижению идеала итальянской нации. Обе палаты (в заседаниях 14-го и 26-го февраля ст. ст.) провозгласили Виктора-Эмануэля королем Италии.

При необыкновенной быстроте переворота, совершившегося в Средней и Южной Италии, власть туринского правительства однако же утвердилась не сразу в бывшем королевстве Неаполитанском. Восстановление там порядка и спокойствия встречало противудействие как со стороны приверженцев свергнутой Бур-бонской династии, так и республиканской партии Мадзини, поддержанной сбродом недовольных, оставшихся от распущенных шаек Гарибальди. Те и другие возбуждали народ к мятежу и междоусобице. Некоторые укрепленные пункты бывшего королевства обеих Сицилии оказывали упорное сопротивление войскам Виктора-Эмануэля. Сам король Франциск II с королевою и небольшою группою преданных им лиц около двух месяцев держался в Гаэте до тех пор, когда эта крепостца, осажденная с сухого пути и блокированная с моря, вынуждена была наконец (2/14-го февраля) сдаться на капитуляцию. Король и королева были приняты на французский военный корвет, на котором отправились в Чи-вито-Веккио и поселились в Риме, под охраною французских войск. Наш Государь, в знак своего высокого уважения к твердости и мужеству, проявленным королем и королевой, послал им с генерал-адъютантом князем Паскевичем знаки ордена Св. Георгия 4-ой степени. Последние пункты, еще державшиеся под знаменем Бурбонов, Мессина и Чивителла, сдались: 1 (13)-го и 8 (20)-го марта.

Новое королевство итальянское было немедленно же признано Англией, Швейцарией, Швецией, Данией, Португалией, Грецией, Северо-Американскими Штатами и некоторыми другими

222

мелкими государствами, а в конце мая - Портою. Франция же решилась признать лишь в июне, и с этого времени восстановлены были дипломатические сношения между туринским и парижским кабинетами, назначением представителем Франции в Турине Бенедетти - считавшегося сторонником объединения Италии, и представителем Италии в Париже - кавалера Нигра. При этом однако же было заявлено Наполеоном, что французские войска будут оставаться в Риме до тех пор, пока не будут вполне ограждены интересы папского престола. Пруссия и Россия признали новое королевство лишь в следующем году, а венский двор долго еще отказывался от возобновления дипломатических сношений с отлученным от церкви королем-революционером.

Среди своих успехов и торжества Италия понесла тяжкую утрату, лишившись главного своего деятеля, которому преимущественно была обязана своим объединением. Знаменитый граф Кавур, после непродолжительной болезни, кончил жизнь 25-го мая (6-го июня) 1861 года, 52-х лет от роду. Он занимал пост министра-президента с 1852 года, за исключением короткого промежутка времени, когда он удалился от дел в негодовании на заключение Виллафранкского мира. Преемником Кавура в звании первого министра стал Рикасоли - бывший некогда министром великого герцога Тосканского. Правительству туринскому представлялась задача нелегкая - сплотить в одно целое разнородные части, из которых составилось новое королевство*.

В обеих державах Центральной Европы - в Австрии и Пруссии - положение дел в 1861 году могло только усугублять то общее тревожное настроение, которое замечалось в политике европейской.

В Австрии- после несчастной войны 1859 года, все внимание правительства обратилось на реформу общего государственного

"Далее в автографе зачеркнуто первоначальное продолжение текста: «<...>, дать общую организацию его управлению и армии, устроить финансы и т.д. Задача эта еще усложнялась противудействием с двух сторон: с одной -приходилось бороться с укоренившимися традициями местной автономии, с пережившими революцию привязанностями к прежнему режиму и прежним династиям; с другой - сдерживать увлечения крайних революционеров, поклонников Мадзини и Гарибальди и слишком горячих патриотов, стремившихся неудержимо в Рим и Венецию. Немало забот причиняла правительству анархия, долго еще продолжавшаяся в Южной Италии, где принимались самые суровые военные меры для подавления мятежа». (Прим. публ.).

223

устройства, с целью скрепления в одно целое разнородных составных частей монархии. «Императорский декрет» 20-го октября 1860 года был первым опытом желаемого согласования местной административной автономии с общими интересами всего государства113. Но попытка эта не удалась: придуманный механизм не удовлетворил народных стремлений, особенно в Венгрии, где возникли открытые манифестации против декрета. В некоторых городах муниципальные советы в полном составе сложили с себя должность; в иных местах население отказывалось от уплаты податей. В исходе того же 1860 года декрет октябрьский был отменен; сменилось министерство. Стоявший во главе его Рехберг уступил свое место барону Шмерлингу - стороннику конституционной централизации. Выработанная им в этом смысле новая конституция, обнародованная «Императорским патентом» 14 (26)-го февраля 1861 года114, удовлетворила лишь немецкую либеральную партию, но зато подняла бурю во всех областях с населением мадьярским и славянским. Венгерский сейм формально заявил, что никогда Венгрия не уступит какой-либо части своих древних, традиционных прав; требовал восстановления законов 1848 года, с отдельным законодательным правительством и особым министерством. Созванный на 19-е апреля (1-го мая нов. ст.) новый имперский сейм (рейхсрат) оказался далеко не полным: ни Венгрия, ни Транс ил ьвания, ни Хорватия, ни Венеция, ни Шти-рия не прислали своих представителей; а в то же время в Буде шли горячие прения об условиях, на которых может быть установлена связь королевства Св. Стефана с империею Габсбургов. В заседании 24-го мая (5-го июня) венгерский сейм постановил подать императору Францу-Иосифу адрес с заявлением мадьярских притязаний. Присланная в Вену с этим адресом депутация не была принята императором; но позже, в августе, представлен был венгерским сеймом новый адрес, изложенный в более приличной форме, хотя и в прежнем смысле. Начались продолжительные переговоры между центральным правительством и мадьярскими вожаками о способах примирения их требований с сохранением единства монархии. Результатом этих переговоров, как будет объяснено в своем месте, было новое и весьма существенное преобразование всего государственного строя империи.

Другая германская держава, Пруссия, стоявшая с давних времен в антагонизме с Австрией, имела огромное преимущество над своею соперницей, как по единству своего состава, так и по достигнутой высокой степени внутреннего благоустройства, граж-

224

данского и военного. В сознании своего превосходства королевство прусское не удовлетворялось скромным международным положением члена Союза Германского, под главенством Австрии, а ставило своим призванием - полное преобразование Союза и политическое объединение народа германского под знаменем Го-генцоллернов*. С обычною систематичностию и выдержкою правительство прусское готовилось исподволь к выполнению заветной своей задачи; принимало энергичные меры к усилению и усовершенствованию армии, пополняло запасы, разрабатывало

* Стремление к единству глубоко запало в немецком народе с 1848 года. Крайнему увлечению этим национальным настроением приписывалось безумное покушение одного лейпцигского студента Бекера на жизнь короля прусского Вильгельма, в Бадене, 2 (14)-го июля 1861 года.

225

стратегические планы и т.д. Но поставленное в необходимость не обнаруживать до времени своих политических видов, министерство встречало со стороны прусского ландтага упорное сопротивление в ассигновании требуемых денежных средств. Еще в сессию 1860 года внесен был в палату проект военных преобразований, сущность которого заключалась в увеличении ежегодного контингента новобранцев и кадров, в изменении сроков службы, во включении ландверных частей в состав действующих дивизий и т.п. Министерству пришлось взять назад внесенный проект и в следующем 1861 году, устранив палату от обсуждения самого проекта, ограничиться испрошением кредита для покрытия расходов, уже произведенных для приведения в исполнение неразрешенных палатою военных мер. Несмотря на то, что во главе министерства стоял уже в то время популярный в среде либеральной партии барон Шлейниц, в палате поднялась ожесточенная буря. Отказать в требуемом кредите было невозможно; но палата высказала резкое порицание министерству в нарушении конституции.

В то же время в Берлине велись переговоры между Пруссией и Австрией об общей реформе военных сил Союза Германского. Продолжительные совещания эти не привели ни к какому заключению, и были прерваны, так как виды и стремления обеих держав оказались несогласимыми. Одним из представителей в прусском ландтаге 1861 года высказано было с трибуны, что желаемое политическое и военное объединение Германии может совершиться не иначе, как под главенством государства с населением чисто немецким, с армией вполне благоустроенной и с исправными финансами, на что министерством заявлено было, что прусское правительство не теряет из вида этой задачи своей и будет стремиться к ее решению мирным путем.

В отношении к Франции берлинский кабинет держался в то время политики приязненной. В сентябре 1861 года император Вильгельм посетил в Компьене Наполеона III, чтобы отдать прошлогодний его визит в Бадене; во время происходившего там съезда германских государей"5. В Компьене король пробыл всего два дня, в тесном кругу императорской семьи, отклонив все обычные торжественные чествования, под предлогом траура. По возвращении короля в Берлин последовала перемена в личном составе прусского министерства: президентом кабинета и во главе иностранных дел стал граф Бернсторф, на место барона Шлей-ница, оставшегося министром Двора. Вслед за тем все королевс-

226

кое семейство переехало в Кенигсберг на коронацию, совершенную 6 (18)-го октября с особенною пышностию. Представителем России на этих торжествах был Великий Князь Николай Николаевич.

В международной политике европейской занимают видное место дела «восточные».

Со времени Крымской войны и Парижского мира Россия лишилась прежнего своего преобладающего влияния на христианское население Оттоманской империи; тем не менее и в последующем направлении европейской дипломатии продолжалось настойчивое стремление кабинетов к большему еще устранению русского влияния на востоке.

В таких видах западные державы - в особенности Франция -начали оказывать покровительство княжествам дунайским: Молдавии, Валахии и отчасти Сербии, с тем, чтобы придать им более самостоятельности и оторвать их от прежних связей с Россией. В княжествах этих, состоявших с 1856 года под коллективным покровительством пяти больших держав, уже оставались лишь слабые следы турецкого владычества; но они настойчиво стремились к тому, чтобы сбросить с себя и последние признаки верховной власти султана. Домогательствам их Порта противудействовала сколько могла; но под давлением европейской дипломатии была вынуждена последовательно делать все новые уступки. Наполеон III задумал соединить Молдавию и Валахию в одно самостоятельное государство; возникла уже мысль о возведении на престол этого нового государства которого-либо из принцев царствующих домов. Предположение это согласовалось с видами лондонского кабинета и, к удивлению западных держав, не встретило возражения и со стороны России; напротив того, посол наш граф Киселев, близко принимавший к сердцу дела княжеств, даже оказал поддержку французскому предложению.

Только Австрия и Порта воспротивились полному слиянию княжеств; а потому собравшаяся в Париже, в 1858 году, конференция должна была на первый раз остановиться на полумере: постановлено было сохранить каждому из двух княжеств отдельное управление, с особым господарем и отдельным «диваном» (советом), но с присвоением обоим княжествам общего наименования «Соединенных княжеств»(«Рппс1раи1е5 Unies») и с учреждением Центрального совета из представителей обоих кня-

227

жеств, поровну, для разработки общих для них законопроектов и для поддержания между ними связи.

Такое решение не удовлетворило императора Наполеона; однако же он не отказался от своего плана и со свойственным ему лукавством замыслил осуществить свою мысль ловким маневром. В начале 1859 года, при выборе господарей, оказалось выбранным в обоих княжествах одно и то же лицо - полковник Куза, бывший префект (губернатор) галацкий, воспитанный в Париже, горячий приверженец Франции. Неожиданный этот результат выборов опять обсуждался в Парижской конференции, и несмотря на возражения Порты и венского кабинета, Александр Куза был признан господарем обоих княжеств, с оговоркою, что управление в каждом из них останется отдельное, на точном основании протокола 1858 года. Между тем учрежденный в Фокша-нах Центральный совет разработал уже проект общей для обоих княжеств конституции, с полным слиянием законодательных и административных органов управления. Новый господарь не решился тогда же дать ход такому проекту, прямо противуречивше-му только что принятому решению Европы, и отложил дело до более благоприятного момента; а пока подготовлялись проекты других реформ по всем частям государственного устройства. Во всех этих работах образцами служили учреждения французские; переводился французский Code Napoleon; преобразовывались войска также на французский лад. Фокшанский Центральный совет неутомимо помогал князю в этой преобразовательной горячке. Один только вопрос из числа важнейших и основных встречал в совете непреодолимое сопротивление - это вопрос крестьянский"6. Отмена существовавшего тогда в княжествах крепостного состояния, изменение отношений земледельца к землевладельцу - затрагивали такие интересы, на которых сходились и консерваторы, и либералы. Борьба между этими двумя партиями началась с первых же шагов князя Кузы: старые «бояры» отстаивали прошлое; молодое поколение, получившее большею частию воспитание на Западе, горячо сочувствовало преобразованиям самым радикальным. Борьба эта проявлялась и в ожесточенных прениях диванов, прениях, доходивших иногда до потасовки, и в частых переменах министров, в тайных заговорах против князя и даже в сопротивлении властям со стороны населения, подстрекаемого к открытому бунту.

В сентябре 1860 года князь Куза явился в Константинополь на поклон к султану, который принял его с большим почетом и

228

благосклонностию. Пользуясь этим удобным случаем и поддержкой представителей западных держав, князь Куза предъявил свой проект слияния обоих княжеств. Хотя Порта и воздержалась от какого-либо положительного заявления, однако ж князь Куза, по возвращении в Бухарест, со свойственной ему самонадеянно-стию объявил официально о согласии Порты на предположенное слияние княжеств. С этого времени Куза начал действовать совершенно самовластно; принимаемые им насильственные меры, в особенности чрезвычайное увеличение налогов, возбуждали во всей стране неудовольствие. В Крайове и Плоешти дошло до бунта; в Беи, арабских колониях, пользовавшихся при русском правительстве большими льготами и освобождением от воинской повинности, пришлось употребить силу для введения рекрутского набора. Крайнее негодование произвело в народе арестование и заключение в монастырь митрополита Молдавского, пользовавшегося общим уважением и навлекшего на себя гнев князя только своим противудействием его вмешательству в дела церковные и монастырские*.

В январе 1861 года собравшиеся в новом составе «диваны» в Яссах и Бухаресте подняли вопросы по поводу последних действий правительства: в Яссах- о насилии относительно митрополита, в Бухаресте- о причинах бывших народных бунтов. Результатом весьма бурных заседаний в ясском диване была отставка министерства Когольничано, а в Бухаресте - дело кончилось роспуском собрания.

Столкновения эти не только не смутили ставленника Наполеона III, но еще дали ему новый аргумент, чтобы убедить Порту в необходимости коренного преобразования государственного ус-

* Далее в автографе зачеркнуты два абзаца: «Предприняв коренной переворот в княжествах, в угоду Наполеону и под его покровительством, князь Куза явно пренебрегал советами России и вполне достиг указанной ему цели подорвать вековые с нею связи. В особенности навлек он на себя неудовольствие русского правительства незаконными и самовластными мерами относительно находившихся в княжествах, под покровительством России, греческих монастырей. Дело это будет объяснено впоследствии. В то же время возникли недоразумения и с Портою, и с австрийским правительством. Захват в Галаце судна с военного контрабандою (оружием и военными запасами) и переход через границу княжеств венгерских перебежчиков подали повод обоим государствам заподозрить княжеское правительство в пособничестве революционерам, замышлявшим восстания как в Австрии, так и в турецких областях. Князь отрицал всякую солидарность свою с подобными умыслами и успокаивал соседей заявлением о принятых им мерах наблюдения за политическими выходцами». (Прим. публ.)

229

тройства княжеств и в особенности изменения избирательного закона. Уполномоченные Франции и Англии поддержали проект князя Кузы, и по совету их, Порта разослала этот проект иностранным кабинетам (29-го апреля/1-го мая 1861 г.). Русское правительство заявило, что оно не противится слиянию княжеств, но держась всегда на твердой почве международного права, считает необходимым, чтобы такое существенное отступление от прежних конвенций, установленных европейскими конференциями, было допущено не иначе, как по решению такой же конференции. К этому мнению присоединились кабинеты венский и берлинский. Однако ж Франция и Англия отклонили предложение новой конференции. После нескольких совещаний между представителями держав в Константинополе и довольно продолжительной дипломатической переписки состоялось наконец соглашение в том смысле, чтобы предположенное соединение управлений в княжествах было допущено, в виде временной меры, султанским фирманом.

Такое странное, можно сказать, несообразное решение вопроса было приведено в исполнение уже в исходе 1861 года. В фирмане 22-го ноября (4-го декабря) выражено согласие султана на предположенное объединение управления княжеств с оговоркою, что по смерти князя Александра Кузы вопрос о дальнейшем соединении княжеств будет подлежать новому соглашению Порты с другими державами, подписавшими трактат 1856 года. 10 (22)-го декабря 1861 года последовало в Бухаресте и Яссах торжественное провозглашение объединения княжеств, с образованием одного общего законодательного собрания. Таким образом, в конце концов князь Куза, с поддержкой Франции, добился своей цели*.

Скажу теперь несколько слов о положении дел в княжестве Сербском к началу 1861 года. Здесь Порта удержала еще за собою право содержать гарнизоны в нескольких укрепленных пунктах; присутствие турецких войск подавало повод к частым недоразумениям и неудовольствиям. В самом Белграде турецкие солдаты, занимавшие цитадель, появляясь в городе и даже водворяясь негласно в его предместьях, приходили нередко в столкновение с

" Далее в автографе зачеркнут абзац: «Во всем изложенном ходе дела соединения княжеств Дунайских бросается в глаза поразительная аналогия с позднейшею историею слияния Болгарии с так называемою Восточною Руме-лией. В тогдашней ловкой проделке Наполеона III новейшие доброжелатели России могли почерпнуть поучительный пример, чтобы <нрзб> и Болгарию из-под русской опеки». (Прим. публ.)

230

i

Королева Виктория

жителями, отчего случались драки, иногда кровавые. Сербское правительство не раз поднимало вопрос о выводе турецких войск из ее пределов. Кроме того, оно домогалось признания княжеского достоинства наследственным в роде Обреновичей. Хотя престарелый князь Милош (призванный вторично на княжение в 1858 году после низвержения князя Александра Карагеоргиеви-ча) и был тогда провозглашен наследственным князем, однако же Порта, утвердив его в княжеском достоинстве, не признала за ним наследственного права. Россия, Франция и Англия склоняли Порту к удовлетворению желания Сербии; Австрия же отговаривала султана. В сентябре 1860 года, по смерти Милоша, наследо-

231

вал ему (вторично же) сын Михаил Обренович, и снова возник вопрос о признании его наследственным. Признание это наконец последовало в 1861 году.

За исключением трех княжеств дунайских, уже добившихся полной автономии, и крошечного владения Черногорского, геройски отстаивавшего свою независимость, - все прочее христианское население Оттоманской империи, остававшееся под турецким владычеством, бедствовало в самом безнадежном состоянии. Реформы и облегчения, так громко возвещенные в 1856 году в пресловутом «гати гумаюне»"7, остались только на бумаге; во всех областях царили прежняя неурядица, прежние насилия турецких властей над беззащитной райей. Христианские подданные султана все еще смотрели на Россию, как на естественную свою покровительницу и по временам обращались к нашему посольству в Константинополе с жалобами и просьбами о заступничестве. С каждым годом возраставшее между ними недовольство и ропот внушали опасение неминуемого восстания и новых кровопролитий. Еще в марте 1860 года наше Министерство иностранных дел указывало другим кабинетам необходимость общего соглашения для совместного понуждения Порты к исполнению обещанных ею реформ. Посланник наш в Константинополе князь А.Б. Лобанов-Ростовский не раз обращался к самой Порте с дружескими советами и сообщал турецким министрам получаемые от русских консулов сведения о вопиющих беззакониях и притеснениях турецких властей над христианским населением; но Порта оставалась глухою ко всем этим заявлениям; а прочие кабинеты принимали холодно предложения русского правительства, всегда подозревая с его стороны какие-нибудь задние мысли"8.

Особенно же лондонский кабинет всегда выказывал недоверие к России и пользовался своим влиянием в Константинополе, чтобы противудействовать заступничеству петербургского правительства за турецких христиан. Тогдашние великобританские министры лорд Пальмерстон и граф Россель, в своем туркофильском увлечении, цинично заявляли, что единственное средство для поддержания спокойствия и порядка в христианских областях Оттоманской империи заключается в усилении в них турецкого элемента, на том основании, что «турки уже привыкли к власти и, составляя господствующий класс, приобрели авторитет над христианским населением». С такою теорией, конечно, не могло мириться русское правительство. Князь Горчаков предложил произвести на местах расследование получаемых от наших

232

консулов донесений особою комиссией из делегатов пяти больших держав119. Но и это предложение было отклонено. Порта, вероятно, по внушению английского же посла Бульвера, сама взяла на себя расследование положения христианского населения Балканского полуострова, возложив это поручение на верховного визиря Мегмет-Кипризли-пашу, который и отправился в сентябре 1860 года в объезд Румелии, Болгарии и Македонии.

Русское правительство предваряло другие кабинеты, что нельзя ожидать никакой пользы от поездки верховного визиря, и продолжало настаивать на необходимости соглашения между кабинетами относительно тех реформ, которые следовало требовать от Порты в исполнение принятых ею на себя обязательств. В письме князя Горчакова к барону Бруннову от 5-го августа 1860 года находим такое замечательное место: «В случае, если б для Турецкой империи прозвучал роковой час, мы не желаем никакого для себя территориального расширения, никаких исключительных выгод, с тем лишь условием, чтоб и другие державы показали бы такое же бескорыстие; но именно вследствие полного у нас отсутствия какой-либо затаенной мысли мы считаем своим правом и обязанностию возвышать как можно громче наш голос, настаивая на изменении существующего порядка вещей, нетерпимого с точки зрения человечности...»

Пока велась эта бесплодная дипломатическая переписка, опасения русского правительства начали уже оправдываться фактически. Кровопролития в Сирии и поголовное избиение христиан в некоторых местностях этой страны встревожили западные кабинеты, и только тогда (летом 1860 года) собралась в Париже конференция, результатом которой была заключенная между пятью большими державами и Турцией конвенция 6 (18)-го августа120 о временной оккупации Сирии иностранными войсками для восстановления в стране спокойствия и порядка. Исполнение этой меры было предоставлено Франции с назначением 6-месячного срока оккупации. Русское правительство охотно присоединилось к этому решению; но все старания князя Горчакова поднять вместе с тем вопрос о христианах Европейской Турции остались напрасными. Лондонский кабинет не допускал включения в конвенцию предложенной русскими уполномоченными статьи, которою полагалось распространить вмешательство европейских держав и на другие подвластные Порте христианские области. Западные державы, имевшие торговые интересы в Сирии, смотрели на тамошнее католическое население совсем другими глаза-

233

ми, чем на единоверное с Россией население Балканского полуострова, привыкшее искать заступничества России. В особенности Англия пользовалась всяким случаем, чтобы показать этому несчастному населению всю бесплодность русского покровительства.

Поездка верховного визиря по Болгарии, Румелии и Македонии, как и предвиделось, осталась без всяких результатов. Возвратившись в Константинополь, он представил заключение султану в том смысле, что жалобы христиан на угнетения и насилия совершенно неосновательны; что нигде не нашел он систематического угнетения, а если по некоторым из жалоб и оказались кое-какие неправильности в действиях низших исполнительных чинов, то подобные случаи, по мнению верховного визиря, встречаются неизбежно во всех странах, даже при самом лучшем устройстве администрации. Против такого оптимизма Мегмета-Кип-ризли-паши посланник наш князь Лобанов-Ростовский заявил Порте возражения, на которые, со своей стороны, турецкое правительство опубликовало опровержение. Таким образом, результатом поездки верховного визиря было то, что у христианского населения отнята была и последняя надежда на какую-либо перемену к лучшему. После того стало невозможным для русского правительства, как выразился князь Горчаков, по-прежнему успокаивать христианское население и советовать ему терпеливо ожидать улучшения своего положения.

Наконец лондонский кабинет поддался на повторенные предложения русского правительства о международной конференции для обсуждения вопроса об улучшении положения христиан Балканского полуострова. Граф Россель даже пошел далее, предложив выработать в самой конференции готовый план реформ, с включением в него вооружения христианского населения и привлечения его к военной службе. Русское и французское правительства нашли такое предположение неисполнимым и, со своей стороны, предложили предоставить самому султану созвать особую конференцию для выработки означенного проекта реформ. Порта приняла это предложение с оговоркою, что считает необходимым отсрочить эту новую конференцию на три месяца, дабы иметь время для подготовительных работ. Петербургский кабинет дал на это, хотя и неохотно, свое согласие; но в то же время русский посол в Лондоне барон Бруннов писал (24-го января/5-го февраля), что из слов тамошнего турецкого посла Музуруса заметно, что требование означенной отсрочки имеет целью лишь

234

проволочку и что Порта вовсе не намерена что-либо предпринять. И действительно, трехмесячный срок прошел, а со стороны турецких министров- ни слова. В апреле 1861 года барон Бруннов объяснялся по этому предмету с графом Росселем, и тогда поручено было английскому послу в Константинополе напомнить Порте о выполнении данного ею слова. Но турецкие государственные люди давно поняли, что лучшая система действия против так называемого «Европейского соглашения» («Concert Europeen») - отмалчиваться. Время проходило; народились новые политические заботы - и проект конференции канул на дно.

С самого почти начала 1861 года возникла между лондонским и парижским кабинетами переписка относительно очищения Си-

235

рии французскими оккупационными войсками к назначенному сроку, именно 5-му марта (нов. ст.). Французское правительство указывало невозможность очищения страны, пока не обеспечены в ней спокойствие и порядок; преждевременный выход французских войск имел бы неизбежным последствием новое избиение христиан. Русское правительство находило это заявление основательным и поддерживало требование Франции об отсрочке очищения Сирии; лондонский же кабинет и Порта упорно противились. Решено было обсудить вопрос в конференции из представителей шести держав в Лондоне, и 4 (16)-го марта поставлено было продлить оккупацию еще на три месяца, то есть до 5-го июня (нов. ст.).

Между тем опасения, которые столько раз выражало русское правительство относительно Балканского полуострова, начинали сбываться. С самого начала года возникли волнения в Боснии и Герцеговине; князь Черногорский взялся за оружие и сделал вторжение в пределы Турции к стороне Никшича и Спужа. В Спице высадилась шайка гарибальдийцев с целью поддержать восстание в Герцеговине. Порта усилила свои войска в прилежащих к Черногории областях и объявила (15-го/27-го марта) блокаду берегов Албании. Австрийское правительство, опасавшееся в то время восстания в Венгрии и возобновления войны с Италией, также вооружалось. На Ионических островах проявилось неудовольствие против английского протектората; в местном собрании народных представителей открыто выражено было желание присоединиться к греческому королевству, вследствие чего, по распоряжению английских властей, собрание было распущено.

Турки, несмотря на свое превосходство в силах, нередко терпели неудачи при встречах с черногорцами. В июне турецкие суда открыли огонь против Спицы; жители этого приморского городка должны были бежать в горы. Не успев одолеть геройское сопротивление горсти черногорцев, Омер-паша вошел в переговоры с князем при участии русского, французского и английского дипломатических агентов; но переговоры эти не привели ни к какому результату, и борьба продолжалась еще и в следующем году.

Между тем с приближением нового срока очищения Сирии французскими войсками наше Министерство иностранных дел снова подняло вопрос о принятии мер к обеспечению тамошних христиан от нового погрома со стороны мусульманского населения. Вследствие настояний России открыты были в Константинополе совещания между представителями держав и Портой об

236

устройстве будущего управления в Сирии. Вместе с тем послана в крейсерство у сирийских берегов союзная эскадра (из 16 судов английских, 8 французских и 3 русских). К концу мая выработан проект будущего управления в Сирии на следующих главных основаниях: во главе управления поставлен генерал-губернатор из христиан, назначаемый султаном с согласия больших держав, на 3-летний срок; в помощь ему даны два каймакана: один- мусульманин, для заведывания друзами, другой - христианин, для ма-ронитов. Проект этот был утвержден всеми державами и введен в действие ко времени очищения Сирии французами. Первым генерал-губернатором Сирии, на основании приведенного положения, назначен Дауд-эфенди, родом армянин, католик.

В таком положении были дела в Оттоманской империи когда 13 (25)-го июня 1861 года скончался султан Абдул-Меджид, царствовавший 22 года и доживший только до 38 лет. Преемником его провозглашен брат его - Абдул-Азис, на 32-м году от роду. В Европе не без опасения узнали об этой перемене царствования: боялись столкновения между приверженцами старых восточных порядков (в силу которых престолонаследие переходит к старшему в роде) и сторонниками европейского перехода престола от отца к старшему сыну, тем более, что вторая эта партия, стоявшая за сына султана Абдул-Меджида, пользовалась поддержкою Франции. Однако же все обошлось спокойно, и новый султан торжественно заявил намерение следовать политике своего умершего брата, так что опасения ретроградного движения в новом правительстве рассеялись.

По получении в Петербурге официального извещения о вступлении на престол нового султана послан был в Константинополь с поздравлением генерал-адъютант Ник<олай> Павл<ович> Игнатьев - будущий наш посол при Оттоманской Порте.

Для полноты обзора политического положения Европы в 1861 году остается здесь сказать несколько слов о важном событии, хотя и происходившем в другой, отдаленной части света, но отразившемся в известной степени на международных отношениях европейских государств, - а именно о возникшей в то время упорной, междоусобной распре между штатами Северо-Американс-кого Союза.

Не стану распространяться о поводах к давнишнему антагонизму между северными и южными штатами великой заатланти-

237

ческой республики; в одних преобладали интересы промышленные и торговые, в других - земледельческие. В южных штатах образовалось крупное землевладение и развились обширные хлопчатобумажные плантации, для обработки которых признавался будто бы необходимым, по климатическим условиям, труд рабов- негров. В северных штатах рабство не допускалось; оно считалось позорным для свободной страны анахронизмом. С каждым годом усиливалась партия так называемых «аболиционистов», ратовавших за отмену невольничества. Но в продолжение многих лет на выборах в президенты Союза южным штатам удавалось проводить своих кандидатов, которые и сдерживали, сколько зависело от них, агитацию аболиционистов. В 1860 году истекал срок председательства южанина - Буха-нана, и в ноябре того года, на новых выборах, одержал верх кандидат так называемой «республиканской» партии - Абрам Линкольн, из штата Огио *, человек высокой честности и твердого характера. Выбор этот был роковым ударом для южан и послужил сигналом к отпадению рабовладельческих штатов от Союза. Южная Каролина первая провозгласила (в декабре 1860 г.) расторжение союзного акта 1788 года, и по ее призыву немедленно присоединились к ней штаты Миссисипи, Флорида, Алабама; затем Георгия, Луизиана, Техас. В январе 1861 года в Монтгомери, главном городе Алабамы, представители отделившихся от Союза штатов постановили образовать особую Южную Конфедерацию121, выбрали своим президентом генерала Джефферсона Дэвиса, которому предоставили широкие полномочия, и решились поддержать свою независимость даже силою оружия. Под руководством энергичного Дэвиса, занимавшего прежде в союзном правительстве пост статс-секретаря (т.е. министра) по военным делам, начались с замечательною деятельностию военные приготовления. Сепаратисты беспрепятственно овладели укрепленными пунктами, портами, арсеналами; приступили к снаряжению каперов и сбору милиции, для чего прибегли к насильственной вербовке и другим крутым мерам.

Центральное правительство Союза было захвачено врасплох. Находившийся еще во главе его президент Буханан, человек слабый и окруженный личностями, сочувствовавшими южанам, хотя и протестовал от имени Союза против незаконных действий сепаратистов, однако ж не торопился принять решительные военные меры. Союзные войска были крайне малочисленны и разбросаны мелкими частями по всей обширной территории Союза; а

* Так в тексте. (Прим. публ.)

238

флот, на который центральное правительство преимущественно могло полагаться, находился в разных гаванях разоруженный. Только 20-го февраля (4-го марта) вступил в должность новый президент Линкольн, с твердою решимостью во что бы ни стало отстоять единство Союза. Но в первое время и для него нелегко было взяться энергически за дело, при тогдашнем разделении партий в самом составе центрального правительства и разномыслии по вопросу о рабстве. Однако ж, ввиду военных приготовлений сепаратистов, Линкольн приступил и со своей стороны к сбору милиции и вооружению флота, а 15 (27)-го марта объявил блокаду портов южных штатов.

Но прежде, чем союзное правительство успело привести в исполнение предписанные меры, южане уже открыли военные действия нападением на форт Сомтер, прикрывающий подступы с моря к Чарльстону - важнейшему военному порту Союза, и после двух дней бомбардирования форт принужден был сдаться (31-го марта/12-го апреля). Вслед за тем присоединились к Южной Конфедерации еще три штата: Виргиния, Северная Каролина и Теннеси, так что центральному правительству приходилось начинать борьбу с десятью отложившимися штатами. Из остальных рабовладельческих штатов некоторые, как-то: Миссури, Канзас и Мериланд - хотя и примкнули также к южанам, однако ж по своему географическому положению на окраинах Южной Конфедерации заявили намерение до поры не принимать участия в предстоявшей вооруженной борьбе.

Нападение южан на форт Сомтер произвело чрезвычайное раздражение в северных штатах, и с этого времени прекратилось всякое колебание в центральном правительстве: решено было, не щадя средств, вести упорную войну и смирить мятежные штаты. В самое короткое время собрана была из волонтеров армия в 75 тысяч человек и вооружено до 50 военных судов и 25 частных пароходов, с 20 тысячами моряков. К сожалению, главное начальство над армией вверено было первоначально генералу Скотту - 75-летнему старику, мало способному к энергическим действиям. Главная армия расположилась по р. Потомаку для прикрытия столицы Союза, которая, с отпадением Виргинии и при сомнительном положении Ме-риланда, находилась в опасности. Сепаратисты занимали город Александрию, на правом берегу Потомака, насупротив Вашингтона, а своею столицею, то есть местопребыванием правительства, избрали Ричмонд, в 140 верстах от столицы Союза. Против 75-ти тысячной союзной армии южане выставили первоначально 50 ты-

239

сяч человек милиции, под начальством генерала Борегара; в то же время выслали в море каперов, чтобы наносить вред торговле северян (южные штаты не имели своих кораблей и для своих торговых сношений пользовались иностранными).

Несмотря на чрезвычайные трудности формирования и организации армий в стране, где не имелось для того никаких заранее подготовленных учреждений и запасов, при недостатке опытных офицеров и генералов, - обоим противникам удалось к лету довести свои сухопутные силы со стороны северян - до 150 тысяч, а со стороны южан - до 100 тысяч. В середине мая северная армия, пользуясь своим численным превосходством, открыла наступательные действия переходом на правую сторону Потомака и высадкою генерала Бутлера у форта Монроэ, в тылу южан, которые принуждены были отступить в свои укрепленные позиции, прикрывавшие Ричмонд. В то же время начались военные действия на другом театре войны: на берегах Миссисипи. Но действия на обоих театрах войны велись крайне нерешительно и без результатов, что было весьма естественно при совершенной неподготовленности армий к большим операциям и весьма плохом состоянии войск с обеих сторон*.

Первые серьезные столкновения между противниками произошли 1 (13)-го и 2 (14)-го июля. Северяне имели некоторый успех и 9 (21)-го числа предприняли решительную атаку на южан при Буль-Руне, но встретив неожиданный отпор, обратились в полное бегство, так что с трудом можно было остановить их и привести в порядок, хотя противник и не преследовал. Тут выказалось наглядно, как мало можно полагаться на импровизированные милиции, не подготовленные обучением и дисциплиной. Войсками северян овладел такой панический страх, что после понесенной неудачи некоторые части совсем отказались идти в бой, а иные разошлись по домам. К счастью северян, противник и не думал воспользоваться своим успехом.

После сражения при Буль-Руне генерал Скотт сам просил об увольнении его от командования армией; на место его назначен генерал Мак-Клелан, выказавший энергию и распорядительность при первых боевых встречах. Он отвел войска за Потомак и занялся приведением своей армии в лучшее устройство. Между тем-

' Далее в автографе зачеркнуто: «<...>, но в особенности же у северян, у которых армии состояли из волонтеров, чуждых всякого обучения и дисциплины». (Прим. публ.)

240

набирались новые силы. Еще в начале июля вашингтонский конгресс, по предложению президента Линкольна, положил довести милицию до 500 тысяч человек и сделать заем на военные расходы в 500 миллионов долларов. Палата народных представителей выказала при этом патриотическое одушевление, заявив готовность предоставить в распоряжение правительства и большие средства, если потребуются. И действительно, месяц спустя палата ассигновала еще 266 миллионов долларов на военные расходы, провозгласила освобождение негров и расширила предоставленные президенту полномочия.

Генерал Мак-Клелан не считал возможным возобновить наступательные действия; до конца года обе враждебные армии на главном театре войны, разделенные рекою Потомак, оставались в бездействии. Генерал Мак-Клелан должен был прибегать к самым строгим мерам и даже смертной казни для водворения в своих войсках дисциплины и прекращения побегов. В обеих армиях свирепствовали страшная болезненность и смертность.

Действовавшие на других театрах войны отдельные отряды северян также не имели успеха и даже потерпели некоторые неудачи (29-го июля/10-го августа при Спрингфильде, в штате Миссури и 15 (27)-го октября - в штате Кентукки). На море союзному флоту удалось захватить несколько снаряженных сепаратистами военных судов и довольно много купеческих. Порты южных штатов были блокированы.

Таким образом, несмотря на чрезвычайное напряжение сил с обеих сторон, военные действия, в течение всего 1861 года, не привели ни к каким результатам, и борьба между двумя частями Союза затянулась на долгое время. Европейские морские державы смотрели на эту борьбу не без некоторого злорадства, надеясь на распадение и ослабление Северо-Американской республики, и хотя объявили официально намерение сохранять нейтралитет (Англия - 1 (13)-го мая, Франция- 20-го мая (11-го июня), Испания - 5 (17)-го июня) - однако ж тайком оказывали благоприятное расположение сепаратистам и входили в тайные сношения с Южною Конфедерацией. Такой образ действий Англии и Франции имел последствием охлаждение их отношений к вашингтонскому правительству, особенно же после того, как в октябре* федеральному флоту удалось перехватить на английском корабле

241

«Trent» двух посланцев от Южной Конфедерации с поручением в Лондон. Случай этот был поводом к весьма резким дипломатическим объяснениям. Вашингтонское правительство сочло благоразумным на этот раз уступить и освободило захваченных на английском судне агентов; но случай этот оставил по себе следы взаимного озлобления. Французское правительство объявило себя солидарным с английским в случае разрыва между Великобрита-ниею и Северо-Американским Союзом, в обеих державах уже начались на этот случай военные приготовления.

Напротив того, русское правительство с первого же раза стало твердо за поддержание Союза. В депеше князя Горчакова к русскому посланнику в Вашингтоне Стеклю от 28-го июня122, выражалось глубокое сожаление Государя о возникшем междоусобии и сочувствие к союзному правительству, причем давался последнему дружественный совет искать пути к примирению для восстановления целости Союза. Вслед за тем, 2-го июля, сам Государь при официальном приеме нового американского посланника Клея лично выразил свое расположение к Союзу. Американский министр иностранных дел Сюард (Seward) принес от имени президента признательность русскому Императору.

Доброжелательным и праводушным* своим отношением к Союзу в критический момент Россия приобрела в заатлантической республике большое сочувствие, в противуположность тому раздражению, которое возбудил ехидный образ действий Англии и Франции. К побуждениям политического свойства присоединилось возбужденное в американском народе чувство благоговения к личности русского Царя-освободителя. Только что совершившееся у нас мирно и спокойно освобождение многих миллионов крепостных крестьян должно было произвести громадное впечатление в стране, где вопрос об отмене рабства решался кровопролитною междоусобною войною.