Глава 2. Духовная жизнь монастыря

§2. Монашеское делание

Молитва

Необходимо проанализировать поведенческий аспект монашеской жизни в восприятии современников.

Почему некоторые ничего не пишут о монашеском делании? Кто-то мог его не видеть и не осознавать, но есть и такие, которые считают это само собой разумеющимся, естественным и не нуждающемся в упоминании или оценке. Например, для духовенства в самом слове «монах» уже все содержится: пост, молитва, подвиги, послушание и т.п.

Молитва совершается как в храме, так и келейно. Авторы больше пишут о молитве в храме, так как в ней участвуют и богомольцы. То, что происходит в келье зачастую сокрыто от глаз наблюдателя.

Многие из путешественников соучаствуют в молитве.

О пении хора пишет инженер К. Коковцов: в нем «слышался и рев грозного, бушующего моря и завывание пронизывающего северного ветра и шум хвойных лесов, покрывающих соловецкие острова»¹. Пение хора заинтересовало несколько человек. Студенты МДА нашли его своеобразным, непривычным, довольно заунывным. В то же время «стоит только вслушаться в это сильное, одушевленное пение, и оно производит громадное впечатление…»².

Своеобразность пения отмечает и А.К. Энгельмейер, правда его комментарий совершенно иного рода: «Некрасивое, грубое, и даже довольно фальшивое пение монастырского хора. Это ужасное пение поражает и даже оскорбляет слух непривычного. Никак не рассчитываешь его встретить здесь таким несовершенным, в то время как наше русское церковное пение столь прекрасно <…> Оказывается, что подобное плохое пение даже умышленно поддерживается в Соловецком <…> монастыре. Монаху, де, не прилично стремиться к искусному и красивому пению. Это, де, не согласно с суровостью и простотой требований монашеского отречения»³.

Следует учесть, что студенты посетили монастырь через год после А.К. Энгельмейера. Они не могли по-другому охарактеризовать пение хора (в силу своего статуса студентов академии), а автор-помещик писал то, что думал. Вполне возможно, что студенты также искренни. Тогда остается один ответ для объяснения подобного расхождения: «о вкусах не спорят».

Авторы пишут о богослужении, характеризуют его, как «благолепное и строгое»⁴, отмечают «внятное и не спешное чтение»⁵. Е. Львова поразила «строгая простота и благолепие ни для кого не сокращаемой службы»⁶ и окружающая атмосфера.

В монастыре существовала практика совершения нескольких молебнов в одном храме в одно и то же время: «Я забрел в Благовещенский собор рано утром. Меня там почти оглушил шум многих голосов, раздававшихся отовсюду. Двадцать три иеромонаха одновременно служили молебны. Стоя близ служивших, нельзя было различить отдельных слов. Это был какой-то хаос выкрикиваний, звуков, пения»⁷.

Негативны оценки В.В. Верещагина и П.Ф. Федорова: «Молебны служатся очень небрежно, невнимательно и с такой быстротой, что можно уловить только 5-е, 6-е слово из произносимого…»⁸, «служат часто до 30 иеромонахов одновременно, и притом каждый самостоятельно с одним или двумя послушниками или богомольцами, исполняющими роль псаломщиков-певцов. В одном месте поют молебен, в другом панихиду и т. д., и все это на разных голосах, отчего получается оригинальный беспорядочный шум»⁹.

Еще один пример того, как один и тот же факт может совершенно по разному восприниматься разными людьми. К. Коковцов спокойно говорит о практике, утвердившейся в Соловецком монастыре, когда в одном храме совершается сразу несколько треб, находит в этом свои позитивные стороны: «Отовсюду доносились ко мне возгласы иеромонахов и чтение заздравных и заупокойных листков… Паломники благоговейно внимали совершению треб. Непоколебимой верой и смирением дышало их безыскусственное обращение к Богу. Каждый, видимо, до того углубился в молитву, что ему нисколько не мешало одновременное совершение треб в нескольких местах церкви. Все слова, мысли и чувства как бы сливались в единый гимн Творцу. Неизгладимое впечатление производит умилительное зрелище служения молебнов и панихид в соборе Преподобных»¹⁰.

Нет смысла искать причину расхождения в фактах, это субъективные оценки, основанные на личном устроении человека, его отношении к религии, церкви и вере.

М.В. Нестеров отмечает интересный факт: некоторые монахи бывают в храме лишь несколько раз в году, остальное время проводя за работой. Он не дает этому прямой оценки, однако явно симпатизирует собеседнику, который относится к таким инокам.

«Иноки, за исключением певчих, обязаны присутствовать только за утренним богослужением и могут не быть за другими службами»¹¹ — это студентов МДА нисколько не удивляет, это не хорошо и не плохо. Все дело в том, чем занято это время. Так как оно посвящено труду — то и не зря потрачено.

П.Ф. Федоров, однако, делает далеко идущие выводы: монахи предпочитают молитве работу, не хотят ходить в храм, не хотят принимать священный сан, «боясь трудностей богослужения и длинных утомительных обязательных служб»¹². Материальное закрыло духовное — вот его главный вывод.

«Молитва и труд непрерывно сменяют друг друга, и то и другое совершается неустанно»¹³ — главный вывод тех, кто пишет о монастыре в позитивном ключе.

Если соотнести негативные отзывы с хронологией, то один источник относится к царствованию Александра II, и три к периоду с 1881 по 1905 г.

Характеристику молитвенного делания иноков (храмовой и келейной молитвы) можно представить в виде следующей диаграммы

Диаграмма №12. Оценка авторами источников молитвенного делания соловецких иноков

Результаты схожи с полученными ранее (на основе анализа других аспектов восприятия монастыря). Следует отметить, что здесь лишь представителя дворянства дают негативные оценки. Это связано с тем, что критики из других сословий не удостоили вниманием эту тему.

Послушание

«В Соловецком монастыре священник редко ограничивает свою деятельность богослужебными обязанностями. Работа служит признаком религиозной жизни. Если человек выказывает талант к какому-нибудь искусству или ремеслу, то уже сама похвала его сверстников и старших побуждает его следовать своему призванию, посвящая продукт своего труда во славу Бога. Один священник — земледелец, другой — живописец, третий — рыбак; этот собирает лекарственные травы, тот — переписывает рукописи, а тот — переплетает книги»¹⁴.

Послушание — неотъемлемый атрибут монашеской жизни, обязанность каждого монаха в силу данных им обетов при пострижнии.

«От послушания, т.е. от работ, каковы бы они ни были (хотя бы, наприм., живописца назначали плотником), ни стар, ни млад отказываться не смеет»¹⁵, «все работается и делается без торопни, шума, галденья и брани, словно и не русский тут человек работает; разве иногда псалом затянут, да и то истово, а не зря, в припой»¹⁶, «все монастырские работы совершаются тихо, смирно, без шума и громких, грубых окриков»¹⁷, «везде чистота, порядок. Работа кипит, но шума не слышно, и суеты не видать. Монахи работают рядом с богомольцами, под общим надзором небольшого приземистого иеромонаха, тоже не ограничивающегося одним наблюдением»¹⁸.

Необходимость послушания обосновывает Константин Труш: «Самая идея монашеского труда иная, чем мирского … Труд обязателен, во-первых, затем, чтобы питаться от него, в поте лица есть свой хлеб, и, во-вторых, чтобы избежать праздности ее вредных последствий»¹⁹. Таким образом помимо материального значения труд монаха имеет и духовную составляющую. Особенно, если труд совершается с молитвой, как пишет Нестеров²⁰. Коковцов объясняет глубокое воспитательное значение послушаний, «искуса», который проходят в течение ряда лет желающие принять монашество²¹.

Не все признают за трудом духовную составляющую. По С.В. Максимову послушание — сугубо материальное явление²², и видит он в нем чисто практическое применение.

В том, что соловецкие монахи люди труда не сомневается никто (15 источников), оценка их трудовой деятельности — положительна. Это примечательный факт, Соловецкая обитель была настолько работящей общиной, что отрицать роль труда в ее жизни не решались даже самые яростные критики.

Подвиги

Интересен взгляд П.Ф. Федорова и С.Д. Протопопова на монастырские скиты и пребывание в них монахов. Они отправляются туда не ради усиленных подвигов, а в наказание за провинность²³. Подобная точка зрения идет в разрез с большинством источников. Даже один из «критиков»: Энгельмейер, признает, что в скитах «ведется самый строгий образ жизни»²⁴.

Священник С.А. Пудовкин о Гологофо-Распятском ските: «Скит отличается суровым подвижничеством. День и ночь происходит чтение псалтири. Братия соблюдает постоянный пост; рыба и молоко разрешается только в первые дни Рождества Христова и Пасхи»²⁵.

В рассказе студентов о строгости устава Гологофо-Распятского скита ясно видно нескрываемое восхищение: суровость подвига выражается в трапезе, отсутствии собственности, молитвенном делании, поклонах и т.п. «Сам Иисус подает во всем пример исполнения устава, но иноков в скиту немного»²⁶ из-за суровости жизни в нем.

В.Н. Майнов, довольно сдержанно писавший о монахах, дает такую положительную характеристику скиту на Секирной горе: «Тут уже действительное пустынножительство, роскоши нет, кельи малы и царит необычная простота; в силу этого, вероятно, из 500 человек братии и нашлось всего семеро, которые захотели уединиться в Секирный скит.

Не наказание, а поиск подвигов ведут иноков в монастырь и в скиты: «В далекую обитель Зосимы и Савватия идут, обыкновенно, люди, желающие принять обет монашества по глубокому внутреннему убеждению... Вот почему монашеская среда в обители всегда отличалась строгим подвижничеством»²⁷.

Рассказы о подвигах отдельных членов братии практически отсутствуют, зато источники изобилуют общими характеристиками их подвижнической жизни. Авторы пишут о суровости устава касательно пищи²⁸, отсутствии роскоши и удобств²⁹, уединенности жизни³⁰ (в монастыре и, тем более, в скитах), затворничестве схимников³¹.

О том, ради чего совершается подвиг пишут не многие (наверное для авторов это само собой разумеется), в основном лица духовного звания³².

«У человека бывают моменты, когда такой аскетизм является живою потребностью его души...»³³ — В.И. Немирович-Данченко отдает справедливость этому образу жизни (несмотря на общий настрой рассказа, противный духу аскезы).

Соловецкие монахи второй половине XIX — нач. XX в. в восприятии современников — это в первую очередь люди труда. Молитва и подвиги — на втором плане. В целом в источниках представлен позитивный образ деятельности инока. Всего 4 источника рисуют его черными и серыми красками. Притом эти четверо: П.Ф. Федоров, А.К. Энгельмейер, С.Д. Протопопов и В.В. Верещагин, в целом (независимо от темы) негативно относятся к увиденному в монастыре.