Польские дела во вторую половину года

Образ действий русского правительства относительно Царства Польского со времени назначения Великого Князя Константина Николаевича наместником Царским выказывал так явственно твердое желание Императора удовлетворить польские национальные стремления, даровав Царству широкую автономию, что даже покровители и защитники поляков в Западной Европе не могли не отдавать справедливости великодушию русского Государя и полагали, что открылся путь к умиротворению края. На самих же поляков новые уступки русского правительства произвели разнообразное впечатление. В лагере «белых» возникла было фракция, предположившая воспользоваться этими уступками для достижения заветной цели — полного отделения Царства Польского от России, с провозглашением самого наместника Царского, Великого Князя Константина Николаевича королем польским. Но фракция эта, весьма немногочисленная, была принята враждебно даже в среде «белых»; ей дали прозвище «желтых» (намек на цвет мундиров прибывших в Варшаву русских гвардейских полков). Партию эту, как полагали, поддерживал сам Велепольский; но мы знаем, что маркиз имел сторонников даже и в среде польской аристократии, в пользу которой он так усердно работал. В противоположном же лагере «красных» новые уступки русского правительства только усилили самонадеянность и предприимчивость. Вожаки «красной партии», как уже сказано, сочли нужным прибегнуть к самым крайним средствам, чтобы заявить свой про-

395

тест против всякой мысли о примирении с русской властью. Населению Варшавы было внушено, чтобы отнюдь не оказывать наместнику, Царскому брату, никаких внешних знаков почтения, так сказать, игнорировать его. В это же время, вследствие распоряжения итальянского правительства о закрытии польской военной школы в Генуе166, распущенные на все четыре стороны питомцы ее, большей частью горячие юноши, одушевленные самым пылким патриотическим фанатизмом, усилили контингент для пополнения боевых сил готовившегося восстания. Революционная работа в самой Варшаве продолжалась деятельно, и подпольная власть готовила свету новые сюрпризы.

В начале июля (11/23-го числа) начальник гражданского управления в Царстве маркиз Велепольский предложил Совету Управления Царства обратиться in corpore к Великому Князю наместнику с просьбой, чтобы он впредь не выезжал без эскорта. Благоразумный этот совет был принят Его Высочеством. Но первая опасность со стороны злодеев угрожала самому маркизу; на него была направлена злоба вожаков революции.

На 27-е июля (8-го августа н. ст.), в годовщину рождения Императрицы, назначены были крестины новорожденного Великого Князя Вячеслава Константиновича". Восприемником был Великий Князь Александр Александрович, прибывший в Варшаву из Либавы 25-го июля. К предстоявшему торжественному дню ожидались, по обыкновению, новые Царские милости. Желая, по всем вероятностям, помешать обнародованию этих милостей и вызвать, напротив того, новые суровые меры со стороны русской власти, вожаки революции избрали как раз канун означенного торжества для нового покушения на жизнь Велепольского. 26-го июля (7-го августа нов. ст.), утром, когда маркиз подъехал к дому Комиссии финансов и выходил из кареты, в него сделан был выстрел из револьвера. К счастью, злодей дал промах; он был схвачен и оказался 20-летним работником-литографом, по имени Людвиг Рыл. Расчеты подпольных вожаков не удались; торжество крестин совершилось со всей обычной обстановкой, с объявлением помилования или облегчения участи 114 лицам, осужденным за разные преступления и проступки во время бывших беспорядков. В тот же день Велепольского посетили Великие Князья Константин Николаевич и Александр Александрович. Все

* Незадолго пред тем назначен был тайный советник граф Хрептович управляющим Двором Его Высочества.

396

высшие чины управления, представители города, иностранные консулы съехались в Брюлевский дворец (где жил Велепольский) для принесения ему поздравления с благополучным исходом покушения. Вместе с тем маркиз получил сочувственные телеграммы от Государя, Великой Княгини Елены Павловны и множества других лиц. Великий Князь Александр Александрович оставался в Варшаве до 29-го числа и возвратился 31-го июля в Либаву.

Вожаки революции выказывали замечательную настойчивость в своих гнусных замыслах. 3/15-го августа они повторили покушение на жизнь Велепольского: в 7 часов вечера, когда он ехал в открытом экипаже по аллее, ведущей от города к Бельведерско-му дворцу, убийца бросился на него с кинжалом в руке; но опять промахнулся: удар попал в экипаж; кинжал оказался отравленным. Преступник был опять подмастерье - литограф, по имени Ржонца, и также, как виновники предшествовавших покушений - подкуплен таинственными руководителями революционной работы.

По случаю вторичного покушения на жизнь Велепольского маркиз опять получил множество сочувственных приветствий. В кафедральном соборе Св. Яна было совершено 5/17-го числа бла-грдарственное молебствие; а на другой день, 6/18-го, посетили его Великий Князь наместник и только что вставшая с постели Великая Княгиня Александра Иосифовна. Члены Совета Управления приехали in corpore просить маркиза, чтобы впредь ездил не иначе, как с эскортом.

Оба виновника последних двух злодейских покушений - Рыл и Ржонца приговорены были судом к смертной казни. Приговор приведен в исполнение 14/26-го августа. Допросы как этих двух преступников, так и Ярошинского повели к раскрытию многих тайн существовавшей в Царстве Польском революционной организации и некоторых из деятельных участников ее. Между прочим открыто безрассудное намерение произвести внезапное нападение на Александровскую цитадель. В одной записке, помеченной 24-м июля, изложена была вся организация подпольного комитета в Варшаве и его отделов не только в Литве и в «Руси» (т.е. в Юго-Западном крае), но и в Познани и Галиче. В том же документе подтверждалось известное уже распределение всей массы участников революционного движения на десятки и сотни, личный состав которых был известен исключительно лишь стоявшим во главе каждого десятка и каждой сотни167.

397

В исходе августа, по инициативе графа Андрея Замойского, съехалось в Варшаву от 200 до 300 панов со всех частей Царства Польского, с тем будто бы похвальным намерением, чтобы подписать и поднести Великому Князю адрес с выражением порицания образа действий революционных вожаков и негодования польской аристократии на совершенные в последнее время злодейские покушения. Но адрес был только благовидным предлогом, чтобы в многочисленном собрании польского дворянства поднять самые жгучие политические вопросы. Результатом было — составление акта в форме адреса (на имя графа Замойского), помеченного 11-м числом сентября нов. ст. (т.е. 30-го августа ст. ст.), с выражением желаний, или, лучше сказать, требований польского народа (?!). В этом акте прямо высказывалось, что дарованные Царству в последнее время и предположенные новые учреждения не удовлетворяют нужд Польши и не отвратят угрожающих стране бедствий; что никакие меры репрессивные, ни военная сила, ни военные суды, ни казни не подавят стремления Польши к своему освобождению, а только вызовут крайнее раздражение во всей стране; что за неимением законного органа для выражения истинных нужд Польши собравшиеся лица решились обратиться к нему, графу Замойскому, с просьбой заявить Великому Князю наместнику настоятельное стремление польской нации к возвращению ее прежних конституционных учреждений, полной свободы выборов и прений и к воссоединению всех областей, входивших некогда в состав Королевства Польского.

Граф Замойский, приняв этот адрес, обязался передать его Великому Князю наместнику. Адрес этот немедленно же появился в заграничных польских газетах с замечанием, что означенный съезд дворянства в Варшаве был устроен графом А. Замойским будто бы по поручению самого Великого Князя наместника. Газета «Journal de St. Petersbourg» опровергла этот вымысел, а граф Замойский был вызван в Петербург для объяснений. В польских революционных кружках были уверены, что графа Замойского ожидала суровая кара, и выставляли уже его новым мучеником за польское дело. Но они в этом совершенно ошиблись. Все последствия ограничились тем, что граф Замойский дал письменное удостоверение в несправедливости приведенного выше толкования заграничных польских газет и сам признал противозаконность созванного им собрания. Он не понес никакого другого взыскания, кроме только воспрещения пребывания в Царстве Польском; а потому он немедленно же уехал за границу и с того

398

времени спокойно проживал в Париже, играя видную роль в тамошнем лагере польских эмигрантов.

Последние происшествия в Варшаве и злодейские покушения на жизнь графа Лидерса, Великого Князя, Велепольского произвели в России сильное впечатление. Все это как бы подтверждало предвещания тех, которые смотрели с недоверием на заманчивые планы маркиза, и отрезвило многих, проповедовавших сближение с поляками, удовлетворение их национальных домогательств. Новая выходка графа Замойского и созванного им собрания польских дворян высказала наглядно, что маркиз Веле-польский не имел поддержки в среде польской аристократии, которая открыто заявляла несбыточное требование — чтобы воссоединены были все части старинного Королевства Польского до разделов его. Следовательно, весь предложенный Велепольским план реформ оказался выстроенным на воздухе.

Несмотря на все это, русское правительство не поколебалось в принятой системе действий относительно Польши. Великий Князь наместник вместе с маркизом Велепольским настойчиво продолжали свои опыты умиротворения края; план маркиза приводился в исполнение неукоснительно. С конца июля последовали следующие главные распоряжения:

Упразднена должность варшавского генерал-губернатора, что дало более простора в действиях маркизу Велепольскому.

24-го июля/5-го августа постановлено Советом Управления приступить с 13/25-го августа к постепенному открытию уездных советов в новом составе, начав с Радомской губернии.

31-го июля/12-го августа последовало Высочайшее повеление учредить в Царстве Польском особое Управление почт, взамен существовавшего Почтового округа.

7/19-го августа — такое же Высочайшее повеление об учреждении особого Управления путей сообщения, взамен прежнего VII округа.

В это же время президентом города Варшавы, на место Казимира Войде, назначен сын начальника гражданского управления камергер Сигизмунд Велепольский, а начальником Варшавского военного отдела и командующим войсками в Варшаве, на место генерал-лейтенанта Хрулева, назначен начальник 6-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Семека.

Вследствие объявленного подпольной революционной властью жителям Варшавы запрещения носить общепринятые цилиндрические шляпы начальник гражданского управления, со своей

399

стороны, отдал приказ (6/18 августа), чтобы все служащие чиновники носили эти шляпы для того именно, чтобы показать, что они не подчиняются шайке злодеев.

15/27-го августа обнародована прокламация Великого Князя наместника к населению Царства по поводу бывших злодейских покушений на жизнь Его Высочества, графа Лидерса и Велеполь-ского. Указав на благие намерения Государя и на предпринятые реформы для удовлетворения истинных нужд страны, наместник убеждал благоразумных поляков не допускать, чтобы горсть злодеев воспрепятствовала осуществлению этих благих намерений. «Положитесь на меня, — говорил Великий Князь, — с тем же доверием, с которым я на вас полагаюсь».

Вслед за тем, 27-го августа/8-го сентября, Великим Князем наместником объявлено о Высочайшем соизволении на постепенное снятие военного положения в разных частях Царства. Мера эта, для первого начала, применена в Радомской губернии, с оставлением в силе лишь правил относительно дозволения иметь оружие и порядка подсудности военному суду по преступлениям политического свойства. Месяцем позже — (28-го сентября/ 10-го октября) также снято военное положение в губерниях Люблинской и Августовской, за исключением городов: Люблина, Седлеца и Сувалок.

8/20-го сентября объявлена новая милость Царская: Указ 19-го февраля 1860 года о прекращении розыска имений, подлежавших конфискации вследствие революции 1830 года, распространен на имения лиц, вновь подвергшихся уголовным карам за политические преступления последнего времени*.

10/22-го сентября последовало открытие двух факультетов «Главной школы»: юридического и физико-математического. 16/ 18-го числа Великий Князь наместник принимал в Лазенковском дворце профессоров этих двух факультетов, причем высказаны были взаимно обычные в таких случаях любезности. Несколько дней спустя (24-го сентября/6-го октября) открыты еще два факультета: историко-филологический и медицинский (заменивший прежнюю Медико-хирургическую академию). Ректором Главной школы утвержден доктор медицины Мяновский, знакомый Петербургу, где он занимался многие годы врачебной практикой. Кроме того, открыт в конце того же месяца (30-го сентября/12-го

* Высочайшее это повеление подтверждено указом Сенату 6-го декабря 1862 года.

400

октября) Политехнический институт в Новой-Александрии (близ Пулавы) *.

Таким образом гражданское управление Царства Польского не теряло времени и выказывало замечательную деятельность. 19-го же сентября (1-го октября нов. ст.) открыта лично Великим Князем наместником новая сессия Государственного Совета Царства, причем Его Высочество снова заявил, что печальные события последнего времени нисколько не охладили в нем благих намерений, и затем указал на те законодательные вопросы, которые подлежали обсуждению Совета в видах дальнейшего улучшения административного строя и развития автономии Царства. Программа предстоявших Совету работ была полновесная. Маркиз Велепольский, председательствовавший в обыкновенных заседаниях, подготовил к обсуждению Совета целый ряд законопроектов и предложений, входивших в его план преобразования, который приводился в исполнение настойчиво, без малейшего внимания к тогдашнему смутному положению страны и к возраставшей силе подпольной революционной власти. Совет, исключительно составленный из поляков, усердно помогал маркизу во всех мерах, прямо клонившихся к полному обособлению Царства Польского, к искоренению всего, что напоминало еще русскую власть и русское имя. Так, например, введены прежние польские меры, польские надписи на гербовых и других бумагах, постановлено не употреблять наименования греко-униатов, а признавать их католиками, от которых они отличаются, по мнению Совета, исключительно лишь церковным обрядом.

При всей наклонности наместника к удовлетворению национальных и либеральных стремлений поляков Великий Князь вынужден был в некоторых своих резолюциях на представленных на его утверждение постановлениях Совета сдерживать слишком уже неумеренные стремления. Между прочим Совет принял единогласно предложение, внесенное архиепископом Фелинским, об установлении положительным законом гарантий личной свободы граждан, а именно: чтобы никто не мог быть арестован без предварительного письменного извещения, с объяснением повода к такой мере; чтоб арестованный передан был на усмотрение суда не позже третьего дня и чтобы дальнейшему задержанию не подвергался иначе, как по судебному приговору. Также

• В следующем месяце, 26-го октября, открыт в Варшаве Александро-Мариинский институт для девиц.

401

одобрено было Советом и другое, столь же необычное предложение Фелинского - чтобы постановленные судом наказания отбывались не иначе, как в пределах Царства Польского, что, в сущности, было равносильно отмене ссылки в Сибирь и высылки в разные губернии Империи. Конечно, оба эти постановления Совета не были утверждены наместником.

В числе крупных постановлений Совета, получивших Высочайшее утверждение (16/28-го октября), была отмена подушной подати с дворовых людей и коморной подати с евреев, с возмещением отмененных статей дохода возвышением акциза на винокурение.

Между тем стал на очередь щекотливый вопрос о рекрутском наборе, назначенном во всей Империи в начале будущего 1863 года, после шести лет перерыва наборов. Общее это распоряжение решено было распространить и на Царство Польское, о чем последовало объявление 24-го сентября/6-го октября. Вместе с тем по предложению маркиза Велепольского было положено, ввиду ненормального положения Царства, не применять на этот раз утвержденного в 1858 году нового Положения о порядке рекрутских наборов в этом крае на основании общей во всем населении жеребьевки, а пополнить определенный контингент рекрут выбором, как делалось в прежние времена, и притом исключительно лишь из городского пролетариата. Цель такого предложения, очевидно, заключалась в том, чтобы избавить страну от известной части наиболее беспокойного и неудобного для администрации элемента в населении края, а вместе с тем дать льготу как сельскому населению, так и классу землевладельцев, об интересах которых наиболее заботился Велепольский. Цель эта была прямо высказана в секретной инструкции, данной маркизом губернаторам от 24-го ноября/6-го декабря.

Объявление о предстоявшем рекрутском наборе, конечно, послужило новым оружием вожакам революции для возбуждения в народе неудовольствия и раздражения. Некоторые из вновь открытых уездных советов отказались от выбора членов в состав рекрутских комиссий. По этой причине закрыт и распущен (30-го сентября/12-го октября) совет Седлецкого уезда.

Подпольный революционный комитет продолжал свою работу.

26-го октября совершено новое политическое убийство: управляющий секретным отделением особой канцелярии наместника по делам военного положения надворный советник Фельк-нер найден близ своей квартиры убитым и с отрубленным ухом.

402

Убийца оставался более года неизвестным, и только в исходе 1863 года удалось обнаружить его: это был молодой человек Катковс-кий, поступивший по набору 1863 года в солдаты в Харьковский губернский батальон. Он сознался в том, что совершил убийство по решению тайной революционной власти и что потом еще убил женщину на Праге, которая могла обнаружить совершенное Кат-ковским преступление.

В описываемое время, как открыто было впоследствии, стояли во главе Варшавского революционного комитета Подлевс-кий и Бобровский - наиболее энергичные и способные из вожаков революции. Но приверженцы Мерославского старались поддерживать в общественном мнении авторитет своего «диктатора», и, вероятно, с этой целью, в опубликованной в то время в заграничных польских газетах организации «Национального комитета», поставлен был во главе его «генерал Людвик Ме-рославский». Цель организации указывалась в том, чтобы «восстановить Польшу на началах демократических и в тех пределах, в которых она существовала до разделов». Для достижения этой цели единственным средством признавалось вооруженное восстание. Все участники этой революционной организации группировались уже не по десяткам, как прежде, а пятками. Значительное место в программе этой организации отведено денежным сборам со всего вообще населения. Сведения об этой новой организации были опубликованы в варшавской официальной газете, хотя, по всей вероятности, это было не что иное, как одна из многих мистификаций, которыми вожаки польского движения имели привычку морочить и своих и чужих, иногда с целью простого вымогательства материальных средств во имя патриотического дела.

В то же время в заграничных газетах (в «Колоколе» Герцена) появилось подложное письмо, будто бы полученное Великим Князем Константином Николаевичем от русских офицеров, предупреждавших его, что в случае восстания Польши армия откажется действовать для усмирения мятежа. Когда этот № «Колокола»168 дошел до Великого Князя, он приказал означенное подложное письмо прочесть пред собранием офицеров каждой части войск. Возмущенные такой наглой ложью, офицеры испросили разрешение начальства явиться к Его Высочеству и лично выразить ему свое негодование на клевету, свою верность присяге и долгу службы. Великий Князь принял их 4/16-го ноября и объявил им, что приказание его - прочесть подложное письмо, опуб-

403

ликованное враждебными заграничными газетами, служит именно выражением его доверия к их честным чувствам и верности.

В половине ноября последовало увольнение от должности министра статс-секретаря по делам Царства Польского, действительного тайного советника Тымовского, занимавшего этот пост уже около шести лет, человека слабохарактерного, бесцветного и не имевшего никакого значения ни между поляками, ни между русскими. Место его занял тайный советник Ленский, состоявший до того времени членом Совета Управления и председательствующим в правительственной Комиссии финансов, поляк в душе, скрытный и льстивый. Впрочем, перемена эта не имела почти никакого значения в отношении хода дел в Царстве Польском. Министр статс-секретарь даже не приглашался на совещания, происходившие у Государя по делам польским.

С 29-го ноября (11 -го декабря) открылись в Варшаве, в залах так называемого дворца Паца, публичные заседания военного суда над 64-мя лицами, обвиненными в тайном революционном сообществе. Подсудимые большей частью были из низших сословий, люди, действовавшие под руководством других вожаков, остававшихся пока за кулисами.

В начале декабря снято военное положение в губерниях Варшавской и Плоцкой, за исключением однако же городов Варшавы, Калиша, Плоцка и уездов Пиотроковского и Липновского. Наоборот, восстановлено военное положение в уезде Красностав-ском (Люблинской губернии); а в Праснышском уезде закрыт и распущен уездный совет, позволивший себе выйти из границ своей компетенции и постановить совершенно неуместные политические заявления.

Кроткий и благодушный образ действий, которым русское правительство надеялось умиротворить Царство Польское, прилагался и к западным губерниям Империи. Пользуясь наступившим затишьем в Северо-Западном крае, виленский генерал-губернатор генерал-адъютант Назимов объявил 1-го октября Высочайшее соизволение на постоянное снятие военного положения, установленного в августе предшествовавшего года, начав с города Вильны и Виленского уезда, с теми же, впрочем, ограничениями, какие были признаны нужными в Царстве Польском.

Наглядным доказательством несвоевременности такого распоряжения были дерзкие и возмутительные выходки польского

404

дворянства в некоторых из западных губерний. В Подольской губернии дворянское собрание, открытое губернатором действительным статским советником Брауншвейгом 16-то сентября, не приступая к прямой своей цели - выборам, занялось обсуждением заранее приготовленного адреса, в котором требовалось самым дерзким образом воссоединение того края с Польшей как единственное средство к избавлению народа от всех гнетущих его бедствий. Дворянство польское - это минимальное меньшинство населения - имело наглость с неимоверным цинизмом утверждать в своем адресе, что только в означенном воссоединении заключается основа свободного развития благосостояния всего народа Подолии, потому будто бы, что главной чертой польских учреждений была всегда полная равноправность, без всяких сословных различий и привилегий!! Могут ли далее этого простираться нахальство и ложь? Несмотря на все старания губернатора отклонить такой противозаконный адрес, последний был подписан 18-го сентября и отправлен к министру внутренних дел. Лишь только в Петербурге получено было об этом известие по телеграфу, немедленно же последовало (22-го сентября) Высочайшее повеление, чтобы собрание закрыть, все постановления его признать недействительными и всех предводителей дворянства предать суду Сената, отправив их арестованными в Петербург. На место их повелено назначить других лиц от правительства.

Пример подольского дворянства не остался без подражания. Дворянство Минской губернии (присоединенной лишь в августе 1862 года к Виленскому генерал-губернаторству) в заседании 17-го ноября также подписало адрес Государю в том же смысле: приписав себе заслугу первого возбуждения вопроса об освобождении крестьян от крепостного состояния, минское дворянство имело дерзость высказать, что последствием совершившейся великой реформы и средством к дальнейшему развитию края они признают - возвращение к прежним национальным традициям и воссоединение с Польшей.

Генерал Назимов, получив донесение о таком безумном поступке минского дворянства, немедленно же своей властью закрыл собрание. Распоряжение это снова подало повод к пререканию с министром внутренних дел Валуевым, который нашел его произвольным и неправильным. Однако же Государь, получив прямо от генерала Назимова донесение во время пребывания Его Величества в Москве, вполне одобрил сделанное распоряжение.

405

В то же время граф Старженский явился в Москву, чтобы подать Государю новую меморию о положении дел в Западном крае и средствах разрешения польского вопроса. Благодаря опять покровительству Валуева граф Старженский был принят Государем весьма милостиво, приглашался ко Двору и прямо из Москвы уехал в Варшаву, будто бы с поручением Его Величества представить означенную меморию Великому Князю наместнику в Царстве Польском. Какие последствия имели эти происки графа Стар-женского, мне осталось неизвестным; но генерал Назимов был крайне озадачен и недоволен оказанным графу Старженскому приемом в Москве и систематической поддержкой его интриг министром внутренних дел и шефом жандармов.

Дерзость, с которой польское дворянство западных губерний осмелилось прямо заявить свои стремления к отторжению этого края от Империи, открыла наконец глаза нашему правительству на истинное положение дел. Необходимо было положить резкую грань между вопросом о Царстве Польском и делами Западного края. Насколько Государь был склонен к предоставлению автономии Царству, настолько же он твердо противился всяким польским притязаниям на западные наши губернии. Убедившись теперь в необходимости серьезных мер, чтобы положить конец систематическому ополячиванию этого края и упрочить его связь с Империей, Государь решил, осенью 1862 года, образовать особый «Комитет по делам Западного края», под председательством князя Павла Павловича Гагарина. Членами комитета были министры: внутренних дел, юстиции, государственных имуществ, финансов, военный, шеф жандармов и некоторые еще другие; управляющим делами комитета- статс-секретарь Федор Петрович Корнилов. Заседания комитета начались в ноябре, в помещении Комитета министров, и большей частью назначались по вторникам, после заседания этого последнего комитета. В течение первых двух месяцев (ноября и декабря) предложено было на обсуждение нового комитета немало предложений, заключавшихся в записках министров внутренних дел и народного просвещения, также в записке неизвестного автора, помеченной 25-м февраля 1862 года, в записке самого председателя князя Гагарина, наконец, в представлениях генерал-губернаторов: Назимова и князя Васильчикова. Предположения эти преимущественно относились к улучшению положения православного духовенства, на которое предлагалось возложить обучение в народных школах; указывалась необходимость скорейшего прекращения зависимости крестьянского населения

406

от помещиков, на увеличение числа русских землевладельцев в крае и т.д. Было, между прочим, даже предложение - предоставить помещикам польского происхождения перечисляться в Царство Польское (?)169.

Более цельное изложение образа действий правительства в Западном крае заключалось в записке министра внутренних дел 18-го декабря170. К сожалению, Валуев имел обыкновение излагать свои соображения в форме, более соответствующей теоретическому трактату, чем программе правительственных распоряжений. Поэтому вносимые им представления большей частью давали повод лишь к продолжительным разглагольствованиям и редко приводили к положительному, конкретному мероприятию.

На 27-е декабря назначено было заседание Западного комитета в Зимнем дворце, под председательством самого Государя, для обсуждения общего направления, которое следовало дать разным предположениям. Заседание это было не плодотворнее других: по большей части пунктов решение было предоставлено на дальнейшее обсуждение комитета. Вообще, можно сказать, что и в этом комитете, так же как и в других, было больше слов, чем дела. Не было выработано ни одной существенной меры, которая обещала бы дать новую жизнь краю, ополяченному благодаря недальновидности и неспособности самой администрации. Все постановления комитета имели характер полумер, обставленных такими условиями, которые обращали их в одни платонические пожелания. Правительство сознавало необходимость сделать что-нибудь - и только выказывало свою немощь.