Итоги революции и ее место в процессах обновления России

Реформы против революции

В исторической литературе уже давно утвердилось мнение, что Первая российская революция закончилась поражением демократических сил. Однако не будем забывать, что царизм и консервативные круги одержали лишь частичную, относительную победу и вынуждены были отступить с прежних, долгое время казавшихся незыблемыми позиций с большими потерями во всех сферах социально-экономической и общественно-политической жизни. И если революционеры и либералы не смогли добиться в 1905— 1907 гг. всего, что было записано в их программных документах, то и правительственный лагерь не сумел сохранить дореволюционный статус-кво.

Самодержавно-абсолютистская система в результате резолюции не просто покачнулась, а изменила вектор своего развития в сторону конституционно-парламентской монархии, хотя и в особой, специфически российской форме. Был сделан и новый шаг к формированию в России гражданского общества, а народ явно продвинулся вперед в долгом и мучительном процессе превращения «нации рабов» в свободных граждан, достойных самоуважения и уважения других членов мирового сообщества. И все эти хотя еще и не завершенные, но принципиально важные трансформации стали результатом переплетения и взаимодействия двух взаимосвязанных процессов - революционного и реформаторского, инициированного еще в XIX в. самой императорской властью, но значительно ускоренного и радикализированного под давлением восставших против самодержавия народных масс и либеральной оппозиции, а также поражения в войне с Японией.

Революция, став наказанием правящим «верхам» за хроническое запаздывание с проведением реформ, быстро превратилась для властей в стимулятор «замороженных» прежде преобразований, призванных теперь с целью перехватить инициативу у либералов и революционеров и погасить пламя общественного возмущения.

512

В течение целого столетия перед революцией российские самодержцы категорически отказывались вступить на путь конституционализма. Введение конституции казалось им концом державной мощи империи, актом, способным низвести Россию до положения третьестепенного европейского государства вроде Австрии. Понадобился позор Цусимы, восстание на «Потемкине», унизительный петергофский «плен» царской семьи в дни Всероссийской октябрьской стачки, чтобы Николай II «дозрел» до подписания манифеста о даровании народу свободы и превращении обещанной в феврале 1905 г. законосовещательной Думы в законодательную. Затем в апреле 1906 г. появилась новая редакция Основных законов, где император, скрепя сердце, согласился признать себя хотя и самодержавным, но уже не неограниченным, как прежде, монархом. В итоге Россия, не став еще конституционной монархией западноевропейского типа, превратилась в ходе революции в думскую монархию с крайне урезанными правами парламента и огромной властью императора, его ближайшего окружения и высшей бюрократии.

Думская монархия представляла собой дуалистическую конструкцию, в которой законодательная власть приобрела, по крайней мере, внешние конституционные формы, а исполнительная осталась на уровне авторитарной, командно-административной системы. Напомним, что Государственная дума не могла вмешиваться в процедуру назначения и смещения министров, а предоставленное депутатам право запросов министрам при всей своей внешней демократичности было, по существу, совершенно неэффективным, ибо никаких организационных выводов из подобных дебатов обычно не делалось. Ограничены были и бюджетные права Думы. Что касается прав царя в области внутренней и особенно внешней и военной политики, то они были колоссальны; без его подписи не вступал в силу ни один закон, принятый Государственной думой и Государственным советом. Кроме того, существовала знаменитая 87-я статья Основных законбв, дававшая правительству право проводить те или иные мероприятия в обход Думы, хотя в дальнейшем и требовалось их одобрение депутатами после возобновления думских заседаний.

Не будет преувеличением сказать, что и после 1905 г. в России законодательствовали не столько депутаты Государственной думы и члены Госсовета, сколько правительственные ведомства, царь и камарилья. Обе первые Думы занимались фактически не законотворчеством, а лишь обсуждением политической ситуации в стране, выливавшемся, как правило, в бурный митинг, в ходе которого было много чистой риторики и демагогии, пропаганды взглядов той или иной партии и обвинений в адрес власти, но мало деловой работы. Лишь начиная с III Думы работа царского парламента стала входить в нормальное русло, но здесь власть сумела отработать целую систему переключения внимания депутатов на так называемую

513

«парламентскую вермишель» - бесчисленные организационно-бюрократические и мелкие финансовые вопросы, заслонявшие большие социально-экономические и общественно-политические проблемы, стоявшие перед страной.

И все же после 1905 г. под влиянием революции в России заработал пусть еще очень несовершенный, но принципиально новый механизм известного соучастия общества в управлении страной, главными инструментами которого были Государственная дума, печать и многопартийная система, возникшая фактически явочным порядком, но так или иначе признанная властью, которая вынуждена была выслушивать даже явно революционные по своему характеру выступления в Думе социал-демократических депутатов. Если в последней трети XIX в. в результате Великих реформ общество было допущено к делам местного самоуправления, то в начале XX в. этот процесс пошел дальше, и в России появились наконец публичная политика и публичные политики, причем роль революции 1905-1907 гг. в этом процессе трудно переоценить.

В новой редакции Основных законов впервые был достаточно определенно очерчен круг обязанностей и прав «российских подданных». В обязанности россиян входили: защита Престола и Отечества, воинская повинность всего мужского населения без различия сословий и уплата налогов и повинностей. Торжественно декларировались неприкосновенность жилища, право выбора места жительства и занятий, приобретения имущества и беспрепятственного выезда за границу. Запрещались любые незаконные преследования граждан и содержание их под стражей за исключением случаев, предусмотренных законом. Закон провозглашал также свободу слова и печати, создания обществ и союзов. Однако на практике применение этих норм сопровождалось целым рядом оговорок. Так, например, на проведение собраний нужно было подать предварительную заявку, а в речах ораторов были недопустимы высказывания против властей и существующего строя (это грозило немедленным закрытием собрания). Отмена предварительной цензуры не означала отсутствие всякой цензуры вообще, и «подстрекательство» к стачкам и антиправительственная агитация грозили наказанием редакторов повременных изданий и арестом «крамольных» номеров газет и журналов. Точно так же бесцензурное издание «толстых» книг объемом более 5 п.л. не предполагало аналогичного порядка в отношении брошюр, среди которых было особенно много изданий революционного содержания!. Указом от 16 декабря 1905 г. не допускалось участие в политических партиях и собраниях военнослужащих. Затем запрет на вступление в партии был распространен и на государственных служащих.

Особо выделялось в Основных государственных законах положение о неприкосновенности собственности (ст. 35), причем специ-

514

ально оговаривалось, что любое принудительное отчуждение ее в интересах государства и «общественной пользы» должно сопровождаться «справедливым и приличным» вознаграждением.

Проведенная после Всероссийской октябрьской политической стачки реформа правительства и появление регулярно действующего Совета министров также имели положительное значение для укрепления российской государственности. Естественно, в Совете министров сохранились различные группировки, авторитет его председателя, не исключая даже таких выдающихся государственных деятелей, как СЮ. Витте и П.А. Столыпин, был весьма относительным, а решения по крупным вопросам редко носили консолидированный характер. Тем не менее даже полная зависимость министров и главы правительства от царя не могла помешать Совету министров более оперативно вмешиваться в ход государственных дел, причем полностью игнорировать его позицию верховная власть уже не могла. О многом говорит и тот факт, что в 1905-1906 гг. власть вынуждена была пойти на переговоры с рядом оппозиционно настроенных общественных деятелей на предмет их участия в правительстве. И хотя по разным причинам они не увенчались успехом и вообще носили во многом чисто пропагандистский характер, в XIX в. в российской политической практике подобного «торга» министерскими портфелями вообще не было.

Что касается чиновничьего аппарата, от которого в первую очередь и зависело исполнение законов и реальное управление государственной машиной, то революция практически мало что изменила в его статусе и социальном и интеллектуальном облике. В среде высшей бюрократии превыше всего ценились не деловые качества, а личная преданность монарху и Системе. Рядовое же чиновничество было сковано в своих действиях строгим чинопочитанием и бюрократической рутиной, формализмом, а часто и элементарной некомпетентностью в тех вопросах, которыми оно призвано было заниматься. При этом чем дальше, тем хуже государственный аппарат Российской империи справлялся со стоявшими перед ним задачами и все меньше соответствовал требованиям быстротекущего времени, что, в конечном счете, работало против царского режима.

Инстинкт самосохранения подсказывал власти тактику маневрирования и ускорения и радикализации реформаторского процесса, хотя удовлетворить непрерывно возраставшие запросы образованного общества и тем более народных масс она не могла. Уступки лишь разжигали аппетиты либералов и революционеров, постоянно обвинявших правительство в непоследовательности и ограниченности проводимых преобразований.

Начав в феврале 1905 г. с общений созвать, наконец, долгожданное народное представительство, Николай II в апреле пошел на от-

515

мену преследований и ограничений в отношении неправославного населения страны2. Все христиане (а фактически и нехристиане) получили право беспрепятственно строить свои молитвенные здания, издавать духовную литературу, создавать духовные братства. Был положен конец гонениям на сектантов различного толка, в том числе и на старообрядцев, игравших огромную, до сих пор недооцененную, роль в хозяйственной и культурной жизни страны. Трудно переоценить также значение состоявшейся в декабре 1905 г. отставки с поста обер-прокурора Синода такого столпа консерватизма и «охранительства», как К.П. Победоносцев. Пришедший на смену ему кн. А.Д. Оболенский был известен как человек либеральных взглядов и участвовал в подготовке манифеста 17 октября. Началась работа по подготовке к созыву Поместного собора Русской православной церкви и создано Предсоборное присутствие, материалы которого были опубликованы. Однако давно назревшая реформа Православной церкви была после окончания революции отложена, что имело явно негативные последствия и способствовало дальнейшему падению роли Церкви и усилению в российском обществе атеистических тенденций.

Как известно, весь 1905 г. прошел под знаком мощного студенческого движения, парализовавшего работу высшей школы. Студенты шли в первых рядах революционно настроенной части общества, нередко опережая даже рабочих. Поэтому в августе 1905 г. правительство пошло на то, чтобы подтвердить университетскую автономию, которая была введена еще при Александре I, но затем дважды ограничивалась (хотя и не отменялась полностью) при Николае I и Александре III3. Несмотря на то что гражданские и тем более политические права студентов в новых «Временных правилах» никак не оговаривались, уже один их пункт, запрещавший самочинное присутствие полиции на территории высших учебных заведений, позволил осенью 1905 г. использовать университеты и институты как место проведения собраний и митингов с участием членов революционных партий и рабочих. Этот фактор сыграл немалую роль в дни Всероссийской октябрьской стачки 1905 г. и, несомненно, помог Витте и его команде «пробить» манифест 17 октября. В дальнейшем, по мере спада революционной волны, «Временные правила», наоборот, помогли стабилизировать ситуацию в высшей школе и повернуть активность студентов и профессуры в русло нормального учебного процесса.

Опубликованные 4 марта 1906 г. «Временные правила о профессиональных обществах, учреждаемых для лиц, занятых в торговых и промышленных предприятиях, или для владельцев этих предприятий»4 устанавливали порядок их создания и права. Цель создания профессиональных союзов трактовалась в законе достаточно узко: «выяснение и согласование экономических интересов», выдача по-

516

собий, оказание содействия по приисканию работы, юридическая и медицинская помощь членам союза, устройство библиотек и проведение различных культурно-просветительных мероприятий. Устав каждого союза подлежал утверждению губернатором, а на профсоюзных собраниях обязательно должны были присутствовать чины полиции. Запрещалось объединение союзов в пределах губернии и даже одного города, не говоря уже о создании более широких региональных и общероссийских объединений. Права объединяться в союзы были лишены служащие железных дорог, почты и телеграфа, государственных учреждений и банков.

Регистрация каждого нового союза была обставлена столь сложными формальностями, что превращалась для его учредителей в настоящее хождение по мукам (так, например, устав петербургского союза металлистов не регистрировался властями целый год). Зато прекращать деятельность профсоюзов в административном порядке было очень легко. Предлогом для этого могли послужить призыв к стачке, вмешательство (путем посредничества, угроз, бойкота и т.д.) в отношения между работодателями и рабочими, политическая неблагонадежность членов правления, «деятельность, угрожающая общественной безопасности» (антиправительственная пропаганда, обсуждение политических вопросов, связь с революционными организациями). И все же новый закон открывал известные возможности для организации широких пролетарских масс и защиты их интересов, чем рабочие и революционные партии не замедлили воспользоваться.

Временные правила 1906 г., просуществовавшие до 1917 г., регламентировали также деятельность многочисленных культурно-просветительных, спортивных и благотворительных общественных организаций России, превращавшихся в один из элементов рождавшегося в стране гражданского общества.

Кроме того, был проведен и ряд других реформ, направленных на разрядку социально-политической напряженности в стране. В отечественной исторической литературе редко упоминают о военной составляющей того пакета реформ, который был представлен правительством в 1905-1907 гг. Между тем неудачная русско-японская война и многочисленные вспышки антиправительственных выступлений в армии и на флоте в 1905-1906 гг. заставили царские власти в срочном порядке провести ряд важных, хотя, разумеется, и не кардинальных преобразований в системе управления вооруженными силами и их комплектования. В июне 1905 г. был создан Совет государственной обороны во главе с вел. кн. Николаем Николаевичем, а в 1906 г. - Высшая аттестационная комиссия (ее решениями в 1906 г. из армии были уволены 58 генералов). В 1906 г. было объявлено о сокращении сроков действительной военной службы в пехоте и в полевой артиллерии до 3 лет, в остальных сухопутных вой-

517

сках - до 4 лет, а на флоте - до 5 лет. Сокращался срок пребывания военнообязанных в запасе (13-15 лет). Несколько улучшалось питание и вещевое довольствие солдат и повышалось жалованье офицеров3.

Ход революции убедительно показал, что, несмотря на широкий размах национальных движений, Российской империи пока еще не грозил распад и гражданская война на религиозно-этнической почве. С одной стороны, были еще достаточно сильны административно-силовые, экономические и социокультурные «скрепы», обеспечивавшие сохранение единого многонационального централизованного государства. С другой - преобладание центростремительных сил над центробежными во многом объяснялось слабостью сепаратистских тенденций в поведении национальных элит, а также более широких общественных кругов и народных масс национальных районов, которые в подавляющем большинстве случаев еще не решались ставить вопрос об отделении от России и не шли дальше требований культурно-национальной или национально-территориальной автономии в рамках демократизированного, но единого Российского государства. Большое значение имело и то, что в революционных кругах делалась ставка на первоочередное решение социальных, а не национальных проблем и последовательно пропагандировались идеи интернационального единства трудящихся, а не разделения их по национальному признаку. Более чем умеренный характер носили также требования российских либералов в национальном вопросе, в основном ограничивавшиеся лозунгом культурно-национальной автономии нерусских народов.

Вместе с тем правящим «верхам» империи пришлось пойти на смягчение своего русификаторского курса и на ряд уступок национальным элитам и даже более широким демократическим слоям населения национальных регионов. Больше всего выиграла в этом плане Финляндия - один из самых специфических и близких к Западной Европе районов империи с сильными автономистскими традициями, расположенный вдобавок в непосредственной близости от Петербурга. Приходилось учитывать также активное участие финских рабочих в Октябрьской политической стачке, создание в Финляндии рабочей Красной и буржуазной Белой гвардии, сепаратизм Партии активного сопротивления, занимавшей пораженческие позиции в период русско-японской войны, и т.д. 22 октября (4 ноября) 1905 г. Николай И отменил все ограничения автономии Великого княжества Финляндского, в том числе манифест 1899 г., предоставлявший коронной власти право издавать законы для Финляндии без согласия финского сейма, а также некоторые распоряжения ненавистного финнам генерал-губернатора Н.И. Бобрикова, активно проводившего русификаторскую политику и убитого одним из финских националистов в 1904 г.

518

В начале 1906 г. в Финляндии состоялись выборы в сейм, принесшие победу финским конституционалистам. 20 (7 июля) того же года сейм принял новый устав, являвшийся фактически конституцией Финляндии. Отныне все граждане Великого княжества, включая женщин, достигшие 24 лет, избирали однопалатный (вместо прежнего сословного четырехпалатного) сейм в составе 200 депутатов. Общий контингент электората увеличился в 10 раз - со 100 тыс. до 1 млн. человек. Правда, из компетенции сейма были исключены внешнеполитические и таможенные вопросы, но даже по западноевропейским меркам Финляндия стала одной из самых демократических и свободных стран, заняв в составе Российской империи совершенно особое, не имевшее аналогов положение. В марте 1907 г. на выборах в сейм социал-демократы получили 80 мандатов, т.е. 40% мест финского парламента. Характерно, что после поражения революции, которой Финляндия и была в основном обязана этими переменами, русские власти вновь стали ограничивать права финского населения6.

Вторым крупным национальным регионом, который мог претендовать на радикальное повышение своего статуса в составе Российской империи, было Царство Польское. В 1905 г. накал классовой борьбы и уровень национального движения там был очень высок, однако традиционная полонофобия правящих «верхов» России вновь взяла верх над здравым смыслом, и дело ограничилось лишь небольшими послаблениями культурно-языкового характера, которые дали определенный импульс развитию польской национальной культуры и образования.

Обострение этноконфессиональных вопросов в Закавказье еще до начала революции, вспышка яростной армяно-азербайджанской вражды в 1905—1906 гг. и образование на территории Грузии ряда крестьянских «республик», фактически не признававших царскую администрацию, заставили власти в лице наместника на Кавказе либерального консерватора И.И. Воронцова-Дашкова пойти на ряд компромиссов с местными элитами. Прежде всего были урегулированы отношения с армяно-григорианской церковью, которой было возвращено конфискованное у нее имущество. Вновь открылись закрытые перед революцией армянские школы. Смягчение русификаторской политики коснулось также Грузии и Азербайджана.

Что касается остальных национальных районов империи, то в каждом из них революция значительно продвинула вперед процесс развития национального самосознания, языка и культуры. Так, например, на Украине в Киеве, Одессе и Харькове в университетах были открыты кафедры украинской истории и литературы. Украинский язык, наряду с государственным русским, был разрешен в 1906 г. в школах. В наиболее крупных городах Украины стало выходить около 20 газет и журналов на украинском языке. Во многих

519

местах возникали отделения культурно-просветительского общества «Просвита», которые открывали библиотеки, устраивали лекции по украиноведению, ставили спектакли на родном языке, проводили концерты народной музыки и т.д. Значительно увеличился выпуск литературы на украинском языке7. Все это, бесспорно, способствовало развитию национальной культуры и вызывало положительный отклик украинского населения, в первую очередь национальной интеллигенции. Однако многие из таких мер носили явно конъюнктурный характер, и по мере спада революционной волны репрессивно-запретительные тенденции в этноконфессиональной области вновь стали набирать силу.

Несмотря на кратковременное существование двух первых Государственных дум, участие в них представителей национальных районов Российской империи стало заметной вехой в истории национальных движений, развернувшихся в 1905-1907 гг. на их территории8. Достаточно сказать, что во II Государственной думе нерусские народы представляли 187 депутатов: 54 украинца, 46 поляков, 14 татар, 8 литовцев, 7 армян, 6 белорусов, 6 грузин, 6 казахов, б евреев, 5 латышей, 5 эстонцев, 3 азербайджанца и 3 узбека. Мусульманская группа насчитывала 26 депутатов и добивалась в первую очередь удовлетворения культурно-национальных и религиозных интересов мусульманского населения9. Наиболее последовательно действовали члены Польского коло, отстаивавшие идею польской национальной автономии в составе Российского государства, причем они разработали законопроект об основных положениях автономного устройства Польши и добились даже создания специальной комиссии для его рассмотрения, однако довести дело до конца из-за досрочного роспуска Думы не успели.

В целом же национальный вопрос в России так и не получил в 1905-1907 гг. радикального и удовлетворяющего нерусские народы решения, что предопределило его новое обострение в 1917 г.

Что касается социально-экономических реформ, то они затронули в основном сферу аграрных отношений и касались сокращения, а с 1907 г. и полной отмены выкупных платежей, а также продажи крестьянам некоторых казенных и удельных земель. С 1907 г. началась реализация столыпинской аграрной реформы, в полной мере развернувшаяся уже после окончания революции. Однако аграрный, как и рабочий, вопрос остался в России нерешенным, что обусловило неизбежность продолжения революционного процесса и привело в конце концов к революции 1917 г.

В итоге процесс модернизации России сделал в результате революции кратковременный рывок вперед, но не получил постоянно действующего ускорения, в котором так нуждался. В итоге революция 1905-1907 гг. не смогла предотвратить последующих революционных потрясений в России. Больше того, она подготовила для них

520

почву, дав народным массам богатый опыт социальной и политической борьбы, которому «верхи» не смогли противопоставить эффективной политики социального маневрирования и компромиссов.

Рождение российской многопартийности

Годы Первой российской революции ознаменовались появлением в России более ста новых политических партий, организаций партийного характера и движений самой разной направленности от ультраправых до ультралевых. Уже накануне революции в стране существовало от 30 до 40 партий в основном с ярко выраженной радикальной окраской, а к ее концу налицо был уже весь спектр партийно оформленных политических течений с достаточно четким разделением их ролевых функций, специфической тактикой и идеологической догматикой. После ряда десятилетий строгого партийно-политического «воздержания» российское общество в буквальном смысле слова бросилось в 1905 г. в водоворот партийного строительства, причем в обстановке революции с ее атмосферой вседозволенности и торжеством захватного права этому процессу не могли уже помешать ни отсутствие соответствующей законодательной базы, ни откровенная слабость и малочисленность многих новоявленных партийных организаций. Эмоции и амбиции партийных лидеров, стремление не отстать от политических конкурентов и так или иначе «отметиться» на общественной арене заметно обгоняли разумные потребности российского общества в партийных объединениях и часто приводили в замешательство не только обывателя, но и искушенных государственных мужей. При этом, по самым оптимистическим экспертным оценкам, удельный вес партийно организованных россиян не превышал в 1905-1907 гг. 0,5% населения страны11.

Процесс формирования политических партий в России, как известно*, начался намного позже, чем в развитых странах Запада. В XVIII-XIX вв. понятие «партия» метафорически применялось у нас иногда лишь к тем или иным придворным группировкам, сторонникам литературно-философских направлений или приверженцам определенных тенденций во внешней и внутренней политике страны. Ближе к концу XIX в. появились уже и первые нелегальные политические объединения, которые сами называли себя партиями («Народная воля», «Народное право», армянский «Дашнакцутюн», Польская социалистическая партия, Социал-демократия Королевства Польского, еврейский Бунд и другие). Заметим в этой связи, что раннее возникновение национальных партий объяснялось сравнительно высоким уровнем социально-экономического и культурного развития западных и южных регионов России, а также наличием у ряда национальных меньшинств мощных зарубежных диаспор,

521

оказывавших поддержку своим соплеменникам в России. Наконец, в 1898-1903 гг. оформилась РСДРП, а в 1901-1902 гг. - партия социалистов-революционеров.

Но именно революция, в которую так или иначе оказались втянутыми все классы, сословия, профессиональные и конфессиональные группы населения Российской империи, мощно стимулировала процесс их самоидентификации, рост гражданственности и тягу к социальной активности. При этом именно незавершенность процесса модернизации, недостаточно четкое социальное, идеологическое и политическое структурирование общества, многонациональный характер населения империи, впервые по-настоящему проснувшегося в 1905 г. к активной социальной жизни, - все это придало российской многопартийности особенно мозаичный и причудливый характер. Так, от имени каждого класса российского общества выступало сразу несколько партий: на представительство интересов буржуазии претендовали буквально десятки либеральных или либерально-консервативных партий, от имени рабочих говорили РСДРП, эсеры, анархисты, кадеты, «черносотенцы» и т.д. Нечто подобное наблюдалось и в национальных регионах: например, в Царстве Польском и на Украине действовали в период революции по 12 различных партий, в Литве -11, Латвии - 9, Финляндии - 8, Эстонии -5 и т.д.12.

Решая проблему классификации и типологии политических партий, обществоведы предлагали для этого ряд критериев: связь той или иной партии с определенными социальными слоями, отношение к существующей политической системе, партийная идеология, характер тактики, степень поддержки партии со стороны масс. В научный оборот широко вошли такие определения партий, как умеренные и радикальные, оппозиционные и правительственные, легальные и нелегальные, правые и левые, общероссийские и национальные. Однако наиболее распространено сейчас их деление на консервативные, либеральные и социалистические, что соответствует тем идеологическим доктринам, которыми они руководствовались в своем политическом поведении, и в то же время косвенно отражает их отношение к царской власти (поддержка, конструктивная оппозиция, полное отрицание).

Надо сказать, что подавляющее большинство создававшихся в самых разных уголках империи партий и союзов носило в 1905-1907 гг. ярко выраженный оппозиционный по отношению к самодержавию характер. Это отражало недовольство основной массы населения империи своим тяжелым экономическим положением и политическим бесправием. С другой стороны, характерной особенностью России было отсутствие здесь массовой проправительственной партии - партии власти, которая могла служить надежной опорой самодержавной системе. В этом сказались и край-

522

няя социальная самоуверенность царизма, длительное время считавшего себя неуязвимым для политических противников, и его недальновидность и неумение прогнозировать взрывоопасные ситуации. Сыграло свою роль и то, что главная социальная опора самодержавного режима - дворянство (либерально настроенное крыло которого, кстати говоря, уже в XIX в. поддерживало оппозиционные и даже революционные течения) не позаботилось о том, чтобы заблаговременно сплотить преданные царю силы из рядов собственного сословия и других слоев общества.

Подобной аберрации политического зрения способствовали особо привилегированное положение дворянства в российском обществе, наличие у него сильной корпоративной сословной организации, возможность играть ведущую роль в земстве и городских думах. Достаточно сказать, что так называемое «Объединенное дворянство» (съезды уполномоченных губернских дворянских обществ), которое представляло консервативную часть поместного дворянства, оформилось лишь в мае 1906 г. Немногим ранее, в конце 1905 г. возник и «Союз русского народа», призванный приобщить к движению в защиту самодержавия и часть демократических элементов общества. Это явное отставание процесса консолидации правых сил от аналогичных процессов в либеральных и революционных кругах дорого обошлось самодержавию и во многом предопределило историческую судьбу всей России в XX в.

Формирование и самоопределение российского либерализма тоже проходило достаточно сложно и медленно. Российская буржуазия в своей основной части была мало похожа на «третье сословие» на Западе. Она отличалась от него социальной пассивностью, зако-нопослушанием и зависимостью от власти как регулятора и гаранта всей экономической жизни страны, выгодного заказчика и кредитора торгово-промышленных кругов. Давал знать о себе и сравнительно низкий уровень общей и особенно политической культуры буржуазных кругов в России. Поэтому носителями либеральных идей в нашей стране стали более продвинутые в социокультурном отношении представители дворянства и интеллигенции. Зато в начале XX в. с приходом новой, более радикально настроенной генерации молодых интеллектуалов российский либерализм стал быстро трансформироваться в неолиберализм, в доктрине которого традиционные для либералов ценности - политическая свобода, гражданское общество, правовое государство, частная собственность -пополнились осознанием необходимости социальной защиты государством интересов трудящихся. В итоге либерализм принял более радикальный, чем прежде, характер, позволявший говорить о появлении в России «либеральной демократии», а процесс партийного строительства у российских либералов пошел в 1905 г. гораздо более быстрыми темпами.

523

Что касается «деловой», торгово-промышленной буржуазии, то она, в значительной мере потеряв в 1905 г. былую аполитичность, тем не менее не смогла создать единую и сильную самостоятельную партию, а те слабые и немногочисленные объединения предпринимательских кругов умеренно либерального толка, о которых подробнее будет сказано ниже, не задерживались на российской политической арене.

Зато совершенно беспрецедентными, по западным меркам, темпами шло распространение в России радикальной социалистической идеологии - марксизма и неонародничества. Крайне низкий для цивилизованных стран уровень жизни трудящихся, быстрый рост рядов пролетариата, а также крайняя активность и амбициозность разночинно-демократической интеллигенции, с одной стороны, и грубый антидемократизм самодержавной системы - с другой обусловили явный успех социалистических идей, которые рождались и на национальной почве, и заимствовались с Запада.

Сегодня часто недоумевают по поводу того, почему в начале XX в. россияне не пошли за либералами, рисовавшими такие заманчивые картины цивилизованной жизни под девизом: свобода, гласность, собственность, закон? Видимо, все дело в том, что многовековое отчуждение абсолютного большинства россиян от свободы и собственности заставило их отдать предпочтение не благам западной цивилизации, рекламировавшимся либералами, а социальному эгалитаризму и деструктивным настроениям, которые проповедовали социалисты. Помогали социалистам и тот образ вечно гонимых и преследуемых, который создала для них сама власть и который всегда вызывал сочувствие многих россиян, и такие факторы, как личное бескорыстие, смелость и самоотверженность революционеров.

Идеи социализма как антитезы существующему строю были во многом созвучны радикально-бунтарским, общественно-уравнительным, коллективистским и антибуржуазным настроениям основной массы россиян и вдобавок вполне корреспондировались со многими христианскими и мусульманскими заповедями, которые веками жили в их сознании как символ справедливости и добра. Вот почему партии социалистической ориентации были в период Первой российской революции самыми многочисленными и активными среди всех политических партий страны.

В целом можно сказать, что массовое возникновение в России политических партий, особенно после издания манифеста 17 октября 1905 г. и в связи с созывом I Государственной думы, свидетельствовало о росте гражданственности, политической культуры и организованности по крайней мере части россиян, хотя и переоценивать их степень применительно к периоду революции не следует. Совершенно очевидно также, что при создании российских партий всех

524

политических направлений широко использовались как идеологические конструкты, так и организационный опыт западных партийных образований в сочетании с национальными традициями народов России и представлениями тех или иных групп интеллигенции о дальнейших путях развития страны, в чем-то повторяя на новом витке истории старые споры «западников» и «славянофилов».

Политические партии России начала XX в. отнюдь не повторяли механически своих западных аналогов и предшественников. Так, «черносотенцы» готовы были прибегать к экстремистским, террористическим методам политической борьбы, которые явно шокировали бы классических консерваторов XIX в. английского образца. Российский неолиберализм, испытавший на себе влияние «легального» марксизма и народничества, был намного демократичнее и «социальнее», чем аналогичные течения на Западе. То же самое можно сказать и о марксистах: меньшевики в массе своей мало напоминали социал-реформистов бернштейнианского толка из партий II Интернационала, а большевики уже начали эволюционировать от социал-демократизма к коммунизму. Что же касается неонародников, то они вообще не имели в XX в. аналогов на Западе, но зато их идеи нашли понимание в крестьянских колониальных и полуколониальных странах Востока. При этом среди них тоже не было единства, поскольку наряду с эсерами в 1906 г. оформилась партия народных социалистов, пытавшихся соединить народничество с либерализмом, и Союз эсеров-максималистов, представлявший собой некий мост между эсерами и анархистами.

При этом политические партии России начала XX в. оказывали друг на друга довольно сильное влияние: налицо было взаимопроникновение идей консерватизма и либерализма, либерализма и социализма, неонародничества и марксизма. Большинство политических партий уже не декларировали, как РСДРП, свою непосредственную связь с интересами какого-либо одного класса общества, а камуфлировали такую связь рассуждениями о национально-государственных интересах, общенародном благе и т.д. В результате от имени одного и того же социального слоя часто выступали самые разные партии. Так, интересы рабочих представляли РСДРП, эсеры, анархисты, национальные социалистические партии, а частично кадеты и «Союз русского народа». За крестьян говорили1 все левые и центристские партии, а также Всероссийский крестьянский союз и Трудовая группа Государственной думы. Хуже обстояло дело у помещиков-землевладельцев и торгово-промышленной буржуазии, но в конечном счете не остались без представительства и их интересы, хотя публично защищать их перед лицом разбушевавшейся народной стихии было тогда, прямо скажем, не очень «удобно». Но в чем российские партии явно превосходили своих западных собратьев, так это в полнейшей нетерпимости к инакомыслию.

525

Межпартийная и внутрипартийная полемика всегда отличалась в России крайней грубостью и несдержанностью, личными выпадами и оскорблениями, производившими гнетущее впечатление на современников и потомков.

Попробуем теперь конкретизировать эти общие положения на примере трех основных групп политических партий России и тех моделей преобразования страны, которые они предлагали в качестве альтернативы правительственному курсу или хотя бы его частичной корректировки, как это было у консерваторов.

Правые партии

Среди правомонархических организаций выделялся своей многочисленностью и идейно-политической агрессивностью «Союз русского народа» (СРН), первый съезд которого состоялся в Петербурге з ноябре 1905 г. В то время, после мощного всплеска революционной волны и появления катастрофической трещины в самом фундаменте самодержавного абсолютизма в виде царского манифеста 17 октября, приверженцы «исконных начал» русской жизни осознали наконец необходимость спасать их от революционеров и либералов и прийти на помощь самому царю, проявившему слабость и излишнюю податливость перед лицом своих врагов.

До этого в России уже действовали гораздо более умеренные, с точки зрения пропаганды идей монархизма и национализма, «Русское собрание» и «Русская монархическая партия» (последняя возникла в апреле 1905 г.), значительно уступавшие СРН по массовости и влиянию на ход политических событий в стране. Достаточно сказать, что в конце 1907 г. в СРН состояло до 350 тыс. членов, т.е. больше, чем в какой-либо другой партии, хотя во многих случаях членство в СРН было чисто фиктивным13. О масштабах правомо-нархического движения говорит и тот факт, что «черносотенные» (так по аналогии с патриотически и монархически Настроенными податными сословиями русских средневековых городов называли себя члены СРН) организации существовали в 2200 населенных пунктах 66 губерний и областей Европейской и Азиатской России14.

Состав СРН был достаточно демократическим (крестьяне, ремесленники, мелкие торговцы, рабочие), хотя в его руководящих органах преобладали дворяне (до 60%), духовенство, купцы, причем ведущую роль играла монархически настроенная интеллигенция. Председателем Главного совета СРН был состоятельный детский врач А.И Дубровин. Видную роль в движении играл также его заместитель, крупный бессарабский землевладелец, чиновник МВД В.М. Пуришкевич, обладавший немалым литературным и ораторским талантом. Известными деятелями СРН были также адвокат П.Ф. Булацель, купчиха Е.А. Полубояринова, курский помещик

526

Н.Е. Марков, ахадемик-филолог А.И. Соболевский и другие. В руководящих органах другой правой организации - «Русского собрания» было немало представителей титулованной русской аристократии, несколько губернаторов, сенаторов, членов Государственного совета. Особый вес правомонархическому движению придавало участие в нем иерархов Русской православной церкви.

Сам СРН не называл себя партией, но обладал всеми ее атрибутами: программой, уставом, регулярно проводимыми съездами «русских людей», Главным правлением, центральным печатным органом (газета «Русское знамя»). Девизом СРН был призыв: «За Веру, Царя и Отечество». Приверженность Православию как единственной истинной религии, великорусский патриотизм и монархизм в его крайних, самодержавно-абсолютистских формах, ксенофобия и воинствующий антисемитизм, сохранение сословности, частной собственности, «единой и неделимой России» - вот основополагающие начала правомонархической идеологии, лежавшие в основе всей деятельности СРН и других консервативно-монархических организаций. Вполне естественно поэтому, что все революционеры и либералы были в глазах рядовых «черносотенцев» и их руководителей главными врагами России и русского народа, предателями национально-государственных интересов страны.

Члены СРН, скрепя сердце, принимали манифест 17 октября 1905 г. и Государственную думу, но не связывали с ними какие-либо ограничения прав монарха-самодержца. За неправославными конфессиями признавалось право на свободное отправление их обрядов, но пропаганда этих вероучений, согласно «Основоположениям Союза русского народа» (1906 г.), подлежала полному и безусловному запрещению. В этом программном документе подчеркивалось также, что Россия имеет всемирное призвание, состоящее в «посильном водворении царства Божия на земле, царства Веры, любви, долга и справедливости»15.

Стараясь всячески оправдать лично Николая II, СРН возлагал ответственность за все бедствия в России на чиновничество - этих безбожных, нечестивых «недоучек и переучек», заслонивших от народа светлый образ его царя. Выход из положения СРН видел не в сползании России на конституционно-парламентские рельсы (сами термины «конституция» и «парламент» были для правых чем-то совершенно одиозным), а в частичном возвращении к традициям допетровской Руси. Соглашаясь на созыв Земского собора или Государственной думы, СРН видел среди избирателей только русских (к ним относились также украинцы и белорусы, которых правые отказывались считать самостоятельными нациями). Только русские должны были обладать правом занимать все государственные должности, а также преподавать в начальной и средней правительственной школе (в высших учебных заведениях среди преподавате-

117

лей могли быть и нерусские). Это положение относилось также к земской и городской службе в «коренных русских областях», которыми считалась вся территория империи, кроме Финляндии, Польши, Прибалтики, Закавказья и Средней Азии. В коренной России русские должны были также иметь исключительное право на приобретение и аренду земли. Разработка полезных ископаемых, рыболовство и охота объявлялись исключительным правом одних только русских на всей территории империи. Что касается торгово-промышленной деятельности, то здесь русские должны были получить преимущественные права16. Таким образом, СРН ставил своей задачей воплотить в жизнь традиционный лозунг русских националистов «Россия для русских!».

Однако в многонациональной России последовательное проведение в жизнь подобной политики грозило взрывом. Поэтому, когда дело дошло до выборов в Государственную думу, в которых участвовало и нерусское население окраин, СРН вынужден был пойти на попятный, заявив, что все народы России за исключением евреев должны пользоваться равными правами. При этом деятели СРН выражали особое «благорасположение» к мусульманам17, а также к казачеству, которое они рассматривали как надежную опору самодержавия. Пытаясь как-то свести концы с концами, идеологи правых декларировали, что намерены оставить нерусским народам (естественно, при условии их «дружественного отношения» к русским и самодержавию) их веру, язык, бытовые традиции, землю и даже «особую общественность»18 (что скрывалось за этим нарочито туманным выражением, оставалось неясным). Представители нерусских народов могли рассчитывать также на службу в земских и городских учреждениях на окраинах империи, участие там в функционировании судебных органов, приобретение земельной собственности и городской недвижимости. Однако все эти оговорки не могли скрыть того неоспоримого факта, что правомонархические круги держали курс на полную русификацию всей экономической и общественной жизни Российской империи. Утопичность и анахронизм подобных устремлений были совершенно очевидны, но это, видимо, не смущало ни рядовых членов СРН, ни их руководителей.

Утопичность подобных взглядов была очевидна и правительственным кругам, да, вероятно и самому монарху, который явно симпатизировал «черносотенцам», но вряд ли решился бы последовать всем их советам. Скорее всего, ультраправые нужны были власти лишь как некий противовес либеральным тенденциям, захватившим и часть правящей бюрократии, не говоря уже об оппозиционных партиях, как один из элементов той системы сдержек и противовесов, того маневрирования и лавирования между политическими полюсами, к которому все чаще прибегали правящие «верхи» в обстановке революции. Характерно, что ни Витте, ни Столыпин ни-

528

когда не шли на открытый союз с правомонархическими силами, прямолинейность и грубая агрессивность которых не могли не вызывать протеста общественности как в самой России, так и особенно за рубежом, хотя известны факты материальной поддержки правых организаций правительственными ведомствами.

Среди главных действующих лиц политического процесса в России правые уже осенью 1905 г. проявили себя как сторонники решительных действий, направленных на насильственное искоренение крамолы и смуты. Волна октябрьских погромов, прокатившаяся по сотням городов и поселков России и особенно затронувшая населенные пункты в черте еврейской оседлости, стала прямым вызовом революционным силам и вызвала, как уже отмечалось выше,' многочисленные жертвы. Боевые дружины «черносотенцев» наводили ужас на население, развернув настоящий «белый террор» против демократических и либеральных сил общества, включая членов партии кадетов.

СРН вел и активную агитационно-пропагандистскую и издательскую деятельность, но на выборах в I Государственную думу правые получили менее 10% голосов выборщиков и не сумели провести ни одного депутата. Во II Думе у них было уже 30 депутатов, но никакого влияния на ход ее работы правые оказать не смогли. Поэтому они горячо приветствовали роспуск I и II Государственных дум и изменение избирательного закона в июне 1907 г. Что касается столыпинской аграрной реформы, то часть СРН во главе с Дубровиным выступила против нее, считая потенциальным источником дальнейшей ускоренной пролетаризации страны и подрыва вековых российских устоев со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вместе с тем часть правых поддерживала Столыпина.

По мере угасания революции власть все меньше нуждалась в поддержке со стороны СРН. Что касается рабочих и крестьян, то он не устраивал их, в частности, мизерностью своей социальной программы, где очень невнятно говорилось о желательности сокращения продолжительности рабочего дня и введения государственного страхования рабочих, а также о расширении крестьянского землевладения, не затрагивая, однако, дворянских латифундий19.

Пережив в 1990-х годах драму русскоязычного населения бывшего СССР, мы, вероятно, лучше понимаем сегодня те эмоции, которые владели в 1905-1907 гг. членами СРН, столкнувшимися с подъемом национальных движений нерусских народов Российской империи, нередко сопровождавшихся открыто выраженными антирусскими настроениями. Однако гипертрофированные и доведенные до абсурда формы поддержания этнической солидарности и защиты национально-религиозных интересов русской нации, предложенные СРН и противоречившие элементарным нормам цивилизованного национального сожительства в рамках единого государст-

529

ва, не могли не вызывать и тогда, и сейчас возмущения и протеста здоровой части всех великороссов. Именно поэтому столь «оригинальный» способ выражения русофильства и встретил достаточно дружный отпор всей демократической общественности России и в конечном счете обрек СРН на поражение.

Либеральные партии

Бурное развитие революции убедило либералов в необходимости активизировать свои усилия по созданию собственной партии или партий, поскольку в противном случае они рисковали оказаться аутсайдерами политического процесса, целиком отдав его на откуп власти, консерваторам и радикалам. Несомненно, подтолкнул их к такому решению и царский манифест от 6 августа 1905 г. о созыве Государственной думы, на выборах в которую нужно было выступать консолидированно и организованно, что требовало наличия соответствующих партийных структур и достаточно строгой партийной дисциплины. Поэтому уже в конце августа IV съезд «Союза освобождения» принял решение о незамедлительной организации Конституционно-демократической партии, а вскоре, в разгар Всероссийской октябрьской политической стачки, в Москве прошел ее учредительный съезд. Окончательно же кадетская партия конституировалась на своем II съезде в январе 1906 г.

Но если кадеты вобрали в себя в основном леволиберальные интеллигентские силы, а также некоторые более умеренные, центристские элементы земского либерального движения, то правые либералы после издания манифеста 17 октября встали на путь образования собственной партии, стремившейся идти чуть левее правительства и добиваться выполнения им своих конституционных обещаний, не переступая черты, обозначенной в царском манифесте. Так возник духовно и организационно близкий к традиционному земскому либерализму «Союз 17 октября», учредительный съезд которого состоялся в той же Москве в феврале 1906 г., хотя оформление партии началось уже в октябре 1905 г., когда петербургский градоначальник зарегистрировал Союз как легальную организацию.

Кадеты были в полном смысле слова детьми российской революции, олицетворяя, однако, некий существовавший лишь в идеале компромисс между старой властью и требовавшей ускорения и радикализации процесса модернизации страны частью образованного общества. На гребне высшего подъема революции они не боялись выражать свои симпатии бастующим рабочим и прямо говорить о том, что упрямство самодержавной власти оправдывает и применение крайних, революционных методов борьбы, хотя их идеалом и остается мирная социальная эволюция, а не революция. Тем не менее, уже на I съезде конституционных демократов их лидер, выдаю-

530

щийся русский историк, ученик В.О. Ключевского П.Н. Милюков -этот непревзойденный мастер идейного и организационного компромисса четко определил границы того политического поля, в котором хотела бы играть руководящую роль его партия: справа - это откровенные аграрии и промышленники, слева - сторонники вооруженного восстания и демократической республики20. Идеалом кадетской интеллигенции была западная демократия и «сублимированный», «облагороженный», по выражению Ленина, буржуазный строй21, очищенный от всех пережитков средневековья и превосходящий своей свободой и правопорядком самые смелые мечты русских капиталистов. В итоге своеобразной визитной карточкой кадетов стал интегральный европеизм и ориентация на западную политическую культуру как оптимальный вариант всего будущего развития России,

Общая численность кадетской партии, по оценке специалистов (точные статистические данные отсутствуют), колебалась в годы революции в пределах 50-60 тыс. человек22, а количество партийных организаций к весне 1906 г. достигло 360. Конкретных данных о социальном составе кадетов нет, но можно с уверенностью говорить о том, что ядро партии составляла либерально-демократическая «цензовая» интеллигенция достаточно высокого профессионального и материально-имущественного уровня. В нее входили таюке часть левых земцев-помещиков, студенты, служащие и в очень небольших количествах крестьяне и рабочие, поддержки которых добивались кадеты.

В кадетском ЦК времен революции были такие выдающиеся представители российской интеллектуальной и общественно-политической элиты, как братья князья Петр и Павел Долгоруковы, кн. Д.И. Шаховской, всемирно известный ученый В.И. Вернадский, будущий академик П.Б. Струве, профессор-юрист С.А. Муромцев, адвокаты В.А. Маклаков и М.М. Винавер, видный земский и общественный деятель И.И. Петрункевич, блестящий думский оратор Ф.И. Родичев. Этот список можно было бы многократно расширить, причем наиболее видных кадетов отличали не только выдающиеся способности, но и высокие моральные качества и патриотизм. Преобладали в составе ЦК кадетов русские дворяне.

В принятой в октябре 1905 г. партийной программе23 кадеты предложили, бесспорно, прогрессивную для своего времени и достаточно привлекательную для трудящегося населения России модель обновления страны на либерально-демократических началах. Так, уровень гражданского равенства россиян, согласно планам кадетов, практически мало чем отличался от того, что предлагали социалисты: предусматривались полная ликвидация сословного строя, равенство перед законом всех российских граждан независимо от пола, национальности и вероисповедания, предоставление им

531

всех известных из западной практики демократических свобод, неприкосновенность личности и жилища, отмена цензуры, упразднение паспортной системы. Правда, будущий государственный строй демократической России представлялся кадетам в виде конституционной парламентской монархии, а не республики. Парламент (Государственная дума) избирался на основе всеобщего, прямого и равного избирательного права при тайном голосовании и наделялся законодательными функциями и правом полного контроля за бюджетом страны. Министры должны были нести ответственность перед депутатами (процедура их назначения и отставки, однако, в программе не уточнялась). Много внимания уделялось демократизации судебной системы и расширению прав местного самоуправления (оно распространялось на всю империю, а в выборах его органов должно было участвовать все население).

Большой шаг вперед сделали неолибералы в социальном блоке своей программы. Крестьянам кадеты обещали отмену выкупных платежей, дополнительное наделение землей за счет государства и принудительного отчуждения части частновладельческих земель (за выкуп), широкую помощь государства в переселенческом деле и устройстве крестьянского быта. Рабочим кадеты сулили постепенное введение 8-часового рабочего дня, социальное страхование за счет предпринимателей под контролем государства, введение третейских судов с участием рабочих для решения трудовых конфликтов, узаконение стачек и профсоюзов. Кроме того, декларировалась необходимость введения прогрессивного подоходного налога и пенсионного обеспечения не только для рабочих, но и для всех лиц, живущих личным трудом. Выдвигались также требования перехода ко всеобщему, обязательному и бесплатному начальному образованию, снижения платы за обучение в средней и высшей школе, строгого соблюдения автономии последней и свободы преподавания.

В области межэтнических отношений кадеты были достаточно консервативны, признавая возможность автономного устройства только двух районов империи - Польши и Финляндии. Вместе с тем они выступали за предоставление каждой нации, населяющей Россию, культурно-национальной автономии (право обучения на родном языке, возможность употреблять его наряду с государственным русским языком, выделение ассигнований на развитие национальной культуры).

И хотя в социальной сфере кадеты обещали народу меньше, чем революционеры, ни одна другая несоциалистическая партия не проявила готовности пожертвовать правами и привилегиями господствующих классов в той мере, в какой это сделали кадеты. Неслучайно в буржуазных деловых кругах, не говоря уже о поместном дворянстве, за кадетами прочно закрепилась характеристика «красной» партии. Бесспорно, в кадетской программе, как и в програм-

532

мах других политических партий, присутствовали элементы социальной демагогии и популизма, без которых не обходится большая политика, однако сводить все дело только к ним было бы в данном случае неправильно, ибо сама жизнь подталкивала их к необходимости компромиссов как наиболее разумного способа предотвращения социально-политических катаклизмов.

Кадеты стояли у истоков российского парламентаризма, а их видные деятели С.А. Муромцев и Ф.А. Головин были председателями первых двух Государственных дум. Несмотря на то что переговоры Витте, Столыпина и некоторых других государственных деятелей с кадетами на предмет их участия в правительстве в 1905-1906 гг. не принесли реальных результатов, сам факт их проведения говорил о том, что власть уже начинала относиться к Партии народной свободы (так называли себя кадеты с 1906 г.) как к возможному политическому партнеру. Нельзя не отметить и тот факт, что министерские портфели не были для кадетских лидеров предметом такого торга, где успех достигается ценой отказа от своих принципов. Поэтому кадеты выдвинули такие условия своего участия в правительстве, которые оказались неприемлемыми для правящих «верхов», и тем самым спасли свое лицо как оппозиционной партии.

Вместе с тем претензии кадетов на гегемонию в освободительном движении России и на контроль над массовым сознанием оказались явно необоснованными, ибо «своей», «народной» партией рабочие и крестьяне их никогда не считали, относя к числу не заслуживающих доверия «господских» политических организаций. Драма российского либерализма состояла в том, что в расколотом, поляризованном обществе роль посредников между властью и народом, которую хотели играть кадеты, была обречена на провал, и судьба кадетов как политической партии доказала это самым недвусмысленным образом.

Еще меньших успехов добились консервативные либералы в лице «Союза 17 октября» (партии октябристов), хотя по своей численности они даже превосходили кадетов, насчитывая примерно 75 тыс. человек24. Наиболее активно за объединение правых либералов, пытавшихся синтезировать славянофильские идеи русской самобытности, сильной монархической власти и некоторые реформаторские новации западного толка (признание необходимости созыва представительного учреждения, введения демократических свобод, регулирования отношений между трудом и капиталом, облегчения положения крестьян) выступали часть земских дворянских кругов, некоторые торгово-промышленные (главным образом московские) деятели, чиновная интеллигенция, профессура, крупные военные чины, адвокаты и т.д. В 1906 г. к октябристам перешли многие члены Торгово-промышленной партии и Партии мирного

533

обновления, тогда как часть левых октябристов, наоборот, ушла в ряды последней. Согласно уставу, в партию октябристов могли входить коллективно все организации и отдельные лица, выступающие за укрепление в России провозглашенных 17 октября 1905 г. начал думской монархии.

Как и кадеты, октябристы были по преимуществу городской партией. В составе их ЦК абсолютно преобладали дворяне и потомственные почетные граждане (купечество и интеллигенция). И хотя октябристы, в отличие от кадетов, не могли похвастаться наличием в своих рядах такого букета ярких, известных на всю Россию имен, но и среди них было немало незаурядных и перспективных политиков. Земскую ветвь движения представляли Д.Н. Шипов, граф П.А. Гейден (в 1906 г. они ушли к мирнообновленцам), М.А. Стахович. Среди представителей торгово-промышленных кругов выделялись братья А.И. и Н.И. Гучковы (один из которых -Александр - стал лидером партии), а также братья В.П. и П.П. Рябушинские, Э.Л. Нобель, знаменитый ювелир К.Г. Фаберже и другие. Из деятелей науки и культуры можно назвать историка В.И. Герье, адвоката Н.Ф. Плевако, юриста Н.С. Таганцева.

Октябристы выступали за целостность Российской империи (автономия допускалась только для Финляндии) и сохранение монархии с равноправными Государственной думой и Государственным советом. Выборы в Думу должны были быть не всеобщими и не прямыми. Половину членов Государственного совета должен был назначать царь (он же назначал и смещал министров). Манифест 17 октября, по твердому убеждению октябристов, должен был стать пределом уступок самодержавной власти обществу, причем за царем должен был обязательно сохраняться титул самодержца. Тем не менее самодержавная власть, по мнению октябристов, волне могла сочетаться с гражданскими свободами и равенством всех подданных царя перед законом, а также с демократическим порядком судопроизводства и развитием местного самоуправления. Решение аграрного вопроса виделось октябристам в сочетании основных принципов столыпинской реформы с принудительным отчуждением части помещичьих земель за справедливое вознаграждение. Рабочим октябристы обещали свободу экономических стачек и профсоюзов, государственное страхование, создание арбитражных органов для разрешения трудовых конфликтов. Декларировалось также всеобщее начальное образование, введение прогрессивного подоходного налога и т.д.25.

Таким образом, октябристы твердо стояли на позициях самой умеренной оппозиционности по отношению к власти, поддерживали все ее начинания, резко осуждали декабрьские вооруженные восстания 1905 г., Выборгский манифест части депутатов I Думы, одобряли роспуск II Думы и новый избирательный закон 1907 г.

534

Подобная проправительственная политика стоила октябристам поражения на выборах в I Думу (всего 16 мандатов). Во II Думе, на выборах в которую они блокировались даже с «черносотенцами», их фракция выросла до 43 депутатов. Однако «звездный час» октябристов наступил только в постреволюционной III Думе, где их лидеры - Н.А. Хомяков и А.И. Гучков последовательно заняли, наконец, и председательское кресло.

В заключение хотелось бы подчеркнуть, что в итоговых оценках российских либералов начала XX в. историки вряд ли придут когда-нибудь даже к подобию консенсуса. Одни будут считать их слишком законопослушными и сговорчивыми с властью, другие - наоборот, слишком радикальными и «социальными» в своих программных лозунгах и тактике. Однако в реальных условиях России того времени качественно иного либерализма в нашей стране быть не могло: это определялось остротой социальных конфликтов, неконструктивной и близорукой политикой царского правительства и ультрарадикализмом социалистических партий. Эти же факторы обусловили и историческое поражение российского либерализма, довершенное репрессиями советской власти после октября 1917 г.

Социалистические партии

К моменту начала революции социалисты уже имели свои партийные организации, которые на протяжении нескольких лет готовили этот взрыв и сразу же включились в руководство революционным процессом.

Социал-демократы сумели преодолеть в ходе революции раскол своей партии на большевистскую и меньшевистскую фракции, чему во многом способствовала и захватившая меньшевиков в 1905 г. революционная эйфория, а также стремление пролетарских масс к единству собственных рядов и рядов своей партии. Правда, достигнутое на IV съезде РСДРП'весной 1906 г. единство не было полным и органичным, поскольку в позициях большевиков и меньшевиков, в их стратегии и тактике были слишком серьезные различия, вытекавшие из разного видения ситуации в России и разного понимания ближайших и более отдаленных задач партии. Тем не менее объединение большевиков и меньшевиков, несмотря на сохранявшиеся и даже усиливавшиеся в 1906-1907 гг. разногласия между ними, позволило им более активно влиять на ход общественно-политической жизни в стране, в частности, на выборы депутатов Государственной думы и руководство профессиональными союзами.

Положительно сказался на росте влияния РСДРП на массы и тот факт, что в 1906 г. в РСДРП влились польские, литовские, латышские социал-демократы и члены еврейского Бунда. В итоге к концу революции, когда происходил очередной, V съезд РСДРП (весна

535

1907 г.), в марксистской партии было не менее 150-170 тыс. членов, в том числе примерно 58 тыс. большевиков и 45 тыс. меньшевиков. Самыми крупными социал-демократическими организациями были петербургская и московская (в них весной 1907 г. было около 16,5 тыс. членов). А всего в период революции социал-демократические организации действовали в 79 губернских и 312 уездных городах и 160 - в сельской местности26.

Социальный состав большевиков и меньшевиков был примерно одинаков: рабочие, интеллигенты, студенты, служащие и совсем немного крестьян. Обе фракции включали в себя представителей самых разных национальностей, проживавших на территории России. Интересны уникальные данные мандатной комиссии V съезда РСДРП о его делегатах, хотя нужно иметь в виду, что состав партийного форума отнюдь не был зеркальным отражением состава всей партии в целом. Среди большевистских делегатов русских было почти 80%, а евреев - 11%. Рабочие составляли 36%, интеллигенты - 27%, служащие - 11% и т.д. Высшее образование имели 20%, среднее - 32%, начальное — 37%. А вот как выглядят соответствующие данные о делегатах-меньшевиках. Их национальный состав был гораздо более пестрым: русских - 34%, грузин - 29%, евреев -23% и т.д. Рабочие от станка составляли 32%, столько же было и интеллигентов. Высшее образование имели 13%, среднее -47%, начальное - 36%. Средний возраст делегата-меньшевика был равен 28 годам. Интересно отметить, что профессиональных революционеров, занимавшихся только партийной работой, у меньшевиков было даже больше (22%), чем у большевиков (17%):7.

Главные различия между членами двух фракций РСДРП следует искать, однако, не в их национальности, социальном происхождении и профессии, а в сфере психологии и ментальности. Большевики были тверже, последовательнее в своих действиях, смелее, дисциплинированнее, но в то же время прямолинейнее, нетерпеливее, самоувереннее, фанатичнее. Меньшевиков отличали большая осторожность и осмотрительность, склонность к колебаниям и компромиссам в сочетании с повышенной амбициозностью и нервозностью, неприятием любого авторитаризма. Большевики придавали большее значение насилию, конспирации, часто руководствовались принципом «цель оправдывает средства». Меньшевики острее реагировали на аморальность, нарушения демократии, любые проявления односторонности и примитивизма в мышлении.

Большевики синтезировали марксизм с русским радикализмом и бунтарством, тогда как меньшевики старались соединить учение Маркса с некоторыми либеральными ценностями. Последователи Ленина не уставали клясться именем Маркса, но готовы были пожертвовать марксистскими догмами ради достижения своих целей, главной из которых был скорейший приход к власти. Меньшевики

536

были более привержены букве марксизма, хотя не могли не понимать, что полностью применить его к специфическим условиям России невозможно. Почти религиозное отношение большевиков и меньшевиков к наследию Маркса и Энгельса не мешало им пропагандировать лишь те его положения, которые отвечали их собственным политическим пристрастиям, как бы не замечая того, что в работах «классиков» могли находить аргументы в свою пользу и их оппоненты.

В итоге у большевиков и меньшевиков были две разные концепции российской революции и соответственно две стратегические и тактические линии, которых они придерживались в своей практической революционной деятельности. И большевики, и меньшевики считали революцию 1905-1907 гг. буржуазно-демократической и главную роль в ней отводили пролетариату. Но дальше начинались принципиальные расхождения в оценке движущих сил, границ и перспектив развития революционного процесса. Для большевиков это была рабоче-крестьянская в своей основе революция, причем пролетариату отводилась в ней роль застрельщика и основной физической силы движения, а РСДРП - идеолога и организатора всех антиправительственных выступлений. Главным методом борьбы объявлялось при этом революционное насилие, а результатом победы народного восстания должно было стать установление революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства и участие социал-демократии во всех органах новой власти сверху донизу. Привлекала большевиков и идея непрерывной революции, принявшая у Ленина форму теории перерастания буржуазно-демократической резолюции в социалистическую как часть мировой пролетарской революции.

Меньшевики считали, что сила начавшейся революции — в ее общенациональном размахе, в участии в ней не только демократических, но и либерально-оппозиционных сил, которые должны были бы в идеале даже возглавить борьбу с самодержавием. При этом, в отличие от большевиков, меньшевики не верили в возможность прочного союза пролетариата и крестьянства и были убеждены, что в случае победы революции власть должна будет перейти к буржуазии. Социал-демократии они отводили в будущей буржуазной республике роль крайней левой оппозиции, категорически отрицая возможность участия РСДРП в новом правительстве. После неудачи декабрьских восстаний 1905 г. меньшевики возлагали все свои надежды на легальные методы политической борьбы, и прежде всего на Государственную думу. Отдав некоторую дань увлечению идеей перманентной революции в интерпретации Парву-са-Троцкого, меньшевики затем решительно отказались от всяких попыток углубления революции в направлении к социализму. Если большевики стремились осуществлять тактику «левого блока», т.е.

537

совместных действий всех демократических сил (без буржуазии), то меньшевики выступали за единство всех «живых сил» нации (включая либеральную буржуазию), хотя на практике такие призывы выглядели явной утопией.

Деятельность социал-демократов в период революции была насыщенной и многогранной: они многократно усилили свою агитационно-пропагандистскую работу в демократической среде, руководили забастовочным движением, вели работу в вооруженных силах, вышли на парламентскую арену. Без РСДРП невозможно представить себе те вооруженные восстания, которые происходили в России в 1905-1906 гг., работу первых Советов рабочих депутатов и профсоюзов. Политическая школа, пройденная РСДРП в годы Первой российской революции, во многом подготовила рабочую партию к событиям 1917 г.

Признанным лидером большевиков был В.И. Ленин. Рядом с ним в годы революции работали талантливый инженер европейского уровня и размаха Л.Б. Красин, врач по образованию, оригинальный философ и писатель-фантаст А.А. Богданов, яркие партийные публицисты А.В. Луначарский и В.В. Боровский. В большевистской фракции РСДРП были и крупные практики революционного дела - С.А. Тер-Петросян (Камо), С.Й. Гусев, братья И.С. и Э.С. Кадомцевы, З.Я. Литвин-Седой, М.В. Фрунзе и другие. В социал-демократической фракции II Государственной думы выделялся большевик Г.А. Алексинский, позднее порвавший с Лениным. Руководителями меньшевиков, наряду с ветеранами социал-демократического движения Г.В. Плехановым (занимавшим в ряде вопросов центристскую позицию) и П.Б. Аксельродом, в годы революции были душа и совесть фракции Ю.О. Мартов, талантливые публицисты А.Н. Потресов, А.С. Мартынов, Ф.И. Дан, организаторы-практики В.Н. Крохмаль, П.Н. Колокольников, В.Н. Розанов и другие. В Государственной думе активно работали Н.Н. Жордания и И.Г. Церетели. Вне фракции был Л.Д. Троцкий, который приобрел известность как один из авторов теории «перманентной» революции и фактический лидер Петербургского совета рабочих депутатов в 1905 г. Но главная сила социал-демократов заключалась в наличии у них сильного среднего партийного звена (революционного «офицерского корпуса»), которое обеспечивало оперативное выполнение всех партийных директив.

Ближайшей задачей РСДРП в революции 1905-1907 гг. были свержение самодержавного строя, установление демократической республики и предоставление всем гражданам свободы слова, печати, собраний, союзов и т.д. Не покушаясь пока прямо на основы буржуазного строя, социал-демократы стремились сделать российский капитализм более цивилизованным, ликвидировав все пережитки крепостнической эпохи и упорядочив с помощью государст-

538

венного вмешательства отношения между трудом и капиталом. Большое место в социал-демократической программе-минимум занимал целый блок требований по рабочему вопросу (введение 8-часового рабочего дня, государственного страхования рабочих и т.д.). РСДРП готова была поддержать борьбу крестьян за передачу им всех казенных, удельных, церковных и частновладельческих земель без какого-либо выкупа. При этом большевики выступали за национализацию всей земли, тогда как меньшевики предлагали комбинированную систему, сочетавшую национализацию части земель и муниципализацию бывших помещичьих владений, т.е. передачу их в распоряжение органов местного самоуправления (отсюда и само название «муниципализация») для последующей сдачи в аренду крестьянам. Были и социал-демократы, которые являлись сторонниками раздела земли в собственность крестьян. Победила на IV съезде РСДРП в 1906 г., где принималась новая редакция аграрной программы партии, точка зрения меньшевиков, хотя их план был малопонятен крестьянам и не пользовалась их поддержкой, а большевики принимали ее лишь в порядке партийной дисциплины.

В области межэтнических отношений РСДРП выступала за предоставление всем нациям, населявшим Россию, права на самоопределение, т.е. самостоятельное решение своей судьбы, либо оставаясь при этом в рамках единого многонационального государства, либо выйдя из него и образовав собственное национальное государство (последний вариант считался крайней мерой, к которой следовало прибегать лишь в исключительных случаях). Всем нациям обеспечивалось право пользоваться родным языком и развития своей национальной культуры.

Если не считать аграрного вопроса, то все остальные разделы партийной программы принимались в 1905-1907 гг. обеими фракциями РСДРП.

В целом же, несмотря на поражение революции, РСДРП зарекомендовала себя в 1905-1907 гг. как одна из самых влиятельных политических сил тогдашней России, без которой революция, вероятно, приобрела бы несколько иные контуры, а завоевания народа выглядели бы намного скромнее.

Главным соперником (и вместе с тем союзником) РСДРП в революционном процессе с начале XX в. была партия социалистов-революционеров. В глазах царского правительства она являлась самой опасной и агрессивной революционной организацией, от которой всегда можно было ожидать террористических актов, подрывной агитации в армии и на флоте и организации «разбойничьих» крестьянских гнезд в сельской глубинке. Не случайно эсеры понесли во время революции самые тяжелые потери: 15 тыс. членов ПСР были заключены в тюрьмы и отправлены в ссылку, около 300 эсеров казнены28.

539

За годы революции численность эсеровской партии выросла в несколько десятков раз и превысила 60 тыс. человек, уступая в революционном лагере лишь численности социал-демократов. Эсеровские организации существовали в 48 губерниях и 254 уездах (в основном в Европейской России), а количество сельских организаций и групп ПСР превышало 2 тыс. Эсеры вербовали своих сторонников среди радикально настроенной интеллигенции, студентов, учащейся молодежи, рабочих, крестьян, мещан, привлекая их романтикой революционного подвига, подвижничеством во имя народного блага и социальной справедливости. Обработка имеющихся в распоряжении историков данных о социальном составе 21 губернской эсеровской организации показала, что в них было более 40% рабочих, 45% крестьян и солдат, более 10% интеллигентов, студентов и учащихся29. При этом в ЦК ПСР абсолютно преобладала партийная интеллигенция.

Наибольшим авторитетом в эсеровских кругах пользовался главный идеолог и теоретик партии, сын бывшего крепостного, выбившегося затем в дворяне, В.М. Чернов - талантливый публицист и прекрасный оратор, не обладавший, однако, организаторскими способностями и личной харизмой. Способными организаторами были бывший народоволец М.А. Натансон, М.Р. Гоц, Г.А. Гершуни, старая народница Е.К. Брешко-Брешковская, один из руководителей террористов Б.В. Савинков (известный и своим литературным талантом). Злым гением партии стал провокатор Евно Азеф, разоблаченный уже после Первой российской революции.

По своему революционному темпераменту эсеры были близки анархистам и большевикам. Это были люди действия, сильной воли, самоотверженных поступков, хотя для многих из них был характерен известный авантюризм и склонность к «вспышкопускательству». К террору эсеры относились как к средству дезорганизации правительственных сил, «возбуждения» общества и привлечения в ряды партии радикально настроенной молодежи. В партии была создана немногочисленная, но совершенно уникальная по подбору кадров центральная Боевая организация30. Кроме того, террористические акты совершались и местными эсеровскими группами. На счету эсеровских боевиков в период революции были убийства вел. кн. Сергея Романова, самарского губернатора И.Л. Блока, командующего Черноморским флотом адмирала Г.П. Чухнина и других. Всего в 1905-1907 гг. эсерами и эсерами-максималистами было совершено более 250 террористических актов31. При этом эсеры смотрели на террор как на крайнюю, вынужденную и морально угнетавшую многих из них меру, совершенно прекратив его в период работы I Государственной думы., чтобы не мешать наметившейся тогда известной разрядке политической напряженности в стране, и полностью распустив свою Боевую организацию в ноябре 1906 г.

540

Основные направления революционной работы эсеров и социал-демократов совпадали. ПСР реально соперничала с РСДРП в области военно-боевой работы и явно опережала социал-демократов по масштабам работы в деревне, сделав серьезную заявку на превращение в главную крестьянскую партию России. Если социал-демократы с большим трудом вписывались в беспартийные демократические организации, не скрывая своего желания прибрать их к рукам и навязать свою программу, то эсеры успешно вели работу во Всероссийском крестьянском союзе, Всероссийском железнодорожном союзе, Почтово-телеграфном союзе, Союзе учителей и других подобных организациях. Осваивали они и думскую арену политической борьбы. Неприятным сюрпризом для РСДРП был успех эсеров на выборах во II Думу по рабочей курии. Правда, они сумели взять верх над социал-демократами только на первой стадии выборов (выборы уполномоченных), да и то далеко не везде, но сам факт подобной победы говорили о том, что рабочих не устраивает постоянная борьба между большевиками и меньшевиками, а недавним выходцам из деревни явно импонировала эсеровская программа социализации земли, апеллировавшая к общинно-уравнительным настроениям основной массы крестьянства.

Участвовали эсеры и в работе первых Советов рабочих депутатов, и в деятельности профсоюзов. В столичном Совете рабочих депутатов было 92 эсера, в Московском - 21. Эсеры пользовались также влиянием в Екатеринославском, Николаевском, Одесском, Саратовском, Севастопольском, Харьковском, Новороссийском и некоторых других Советах. Что касается Таганрогского совета, то его председателем был эсер Б.Н. Оловягин32.

Эсеровская модель демократических преобразований в России была оформлена в программе ПСР, после длительных дискуссий окончательно принятой I съездом партии на рубеже 1905-1906 гг. Социально-политическая программа эсеров была вр многом близка к программе социал-демократов. Но была у них и существенная разница: эсеры гораздо больше думали об отдельно взятой человеческой личности, ее правах и гарантиях развития заложенных в ней способностей, тогда как социал-демократы больше оперировали такими обобщенными понятиями, как класс и массы. Если социал-демократы были типичными «государственниками», рассматривая государственную власть как мощный рычаг политических, социальных и культурных преобразований, то эсеры уделяли гораздо больше внимания развитию общественного самоуправления в рамках сельской общины, трудового индустриального коллектива, профессиональной или национальной группы. Решая аграрный вопрос, они выступали за объявление всей земли общенародным достоянием, отмену ее купли-продажи и уравнительный раздел между всеми, кто желает ее обрабатывать собственным трудом («социализация

.441

земли»). Будущую демократическую Россию эсеры видели как свободное федеративное содружество всех живущих в ней равноправных наций, тогда как социал-демократы оставались сторонниками унитарного государства с отдельными элементами автономии. За всеми нациями, по крайней мере теоретически, признавалось право на самоопределение, но о праве на отделение и создание собственного государства в программе ПСР, как и в программе РСДРП, не упоминалось.

Отказавшись от идеи некапиталистического развития России, которой увлекались народники XIX в., эсеры тем не менее искали пути к сокращению издержек приобщения своей крестьянской страны к западной цивилизации, выступая за сохранение крестьянской общины, развитие кооперации, а затем за плавный и безболезненный переход к коллективному ведению сельского хозяйства. Характерно, что если социал-демократы, следуя марксистской доктрине, не мыслили себе переход России к социализму без диктатуры пролетариата, споря лишь о мере ограничений демократии в переходный период, то в программе ПСР «временная революционная диктатура» рабочего класса (под ним эсеры подразумевали рабочих, трудовое крестьянство и революционно-социалистическую интеллигенцию) предусматривалась лишь «в случае необходимости», что означало признание возможности не только революционного, но и эволюционного пути перехода от режима народовластия к социализму33.

Характерно, что неонародничество, как и социал-демократия, не избежало в начале XX в. идейно-организационного раскола. В 1906 г. оформилась небольшая партия народных социалистов (энесов), ставшая наследницей легального народничества конца XIX в. и отрицавшая революционные методы демократизации России и последующего перехода ее к социализму. В том же году оформился и Союз эсеров-максималистов, насчитывавший не более 2-2,5 тыс. членов34. Это была ультрарадикальная революционная организация, стремившаяся придать происходившей в России демократической революции непосредственно социалистический характер за счет социализации не только земли, но и промышленных предприятий. Увлечение террористическими акциями и экспроприаторством роднило эсеров-максималистов с анархистами.

В настоящей работе мы не рассматривали подробно деятельность анархических организаций, в которых в 1905-1907 гг. насчитывалось не более 5 тыс. членов35. Это и не удивительно, если учесть, что российская ментальность базировалась на гипертрофированных представлениях об определяющей роли государства в жизни общества и что российская демократия уже пережила закончившийся глубоким разочарованием период увлечения анархистскими идеалами на народническом этапе освободительного движе-

ния. Анархисты начала XX в. значительно уступали по численности своим западным товарищам и вербовали сторонников в основном из молодых маргиналов в низших слоях населения, хотя идеологами движения были, наоборот, настоящие интеллектуалы (кн. П.А. Кропоткин, возглавлявший движение анархо-коммунизма; поэты СМ. Городецкий и В.И. Иванов, проповедовавшие анархо-ин-дивидуализм, и другие). Анархистские группы действовали в Петербурге, Белостоке, Одессе, Варшаве, Лодзи, Екатеринославе и некоторых других местах. Они «прославились» в основном террористическими актами и экспроприациями (с них начинал в 1906 г. свою деятельность и Нестор Махно). Но участвовали анархисты совместно с другими революционными партиями и организациями и в отрядах революционной самообороны от «черносотенцев», в боях с правительственными войсками во время вооруженных восстаний в декабре 1905 г. Были случаи, когда к анархистам переходили разочаровавшиеся в недостаточно активных действиях своих партий члены РСДРП и ПСР, а также эсеры-максималисты. Однако, несмотря на то что в 1906-1907 гг. наметилась тенденция к активизации деятельности анархистских организаций и, в частности, анархо-синдикалистов, делавших ставку на развитие профсоюзного движения, серьезного влияния на политическую жизнь страны в период революции они все же не оказали. Тем более что создать единую организацию всероссийского масштаба анархисты так и не смогли, распадаясь на ряд отдельных течений («безначальцы», «чернознамен-цы», «безмотивники», «хлебовольцы»).

Подводя итог, можно сказать, что, несмотря на отмеченные выше издержки процесса партийного строительства в годы Первой российской революции, он стал важным показателем дальнейшего продвижения. России по пути ее модернизации и создания основ гражданского общества. Вместе с тем партийно-политическая система в том виде, в каком она сложилась в нашей стране в 1905-1907 гг., отливалась неоправданной громоздкостью, рыхлостью, многократным дублированием одних и тех же или чрезвычайно близких друг к другу партийных течений. Обнаружился также значительный дисбаланс между деструктивным и конструктивным потенциалами программатики и политической практики центристских и левых партий: они были очень сильны в критике власти, тогда как их позитивная платформа была явно неадекватна низкому уровню развития российского капитализма, общей и политической культуры основной массы населения, количеству наличных кадров, способных эффективно заниматься реформированием страны. Не менее очевидный разрыв существовал между во многом демагогической риторикой партийных лидеров и наличием серьезного научного обоснования их планов и лозунгов, нередко носивших откровенно популистский характер. Кроме того, в явный пассив полити-

543

ческой системы России следует занести то, что вплоть до 1917 г. ни одна из возникших в то время в России партий не прошла испытания властью и не приобрела опыта конструктивной государственной деятельности. Все это говорило о том, что история политических партий России в 1905-1907 гг. фактически еще только начиналась и не могла не получить продолжение.

Революция и рабочий класс

Главной пружиной революционного процесса в 1905-1907 гг. была борьба рабочего класса за улучшение условий своей жизни и труда, за политическую свободу для себя и всего народа. Это был невиданный еще в истории колоссальный выброс социальной энергии нескольких миллионов людей, которые демонстративно отказывались от работы на прежних условиях, чтобы все поняли: жить по-старому они больше не хотят. И поскольку именно от рабочих зависели функционирование промышленных предприятий и транспортных артерий страны, а во многом порядок в городах и отчасти в деревне, забастовочное движение пролетариата стало тем фактором, который во многом определял и показания политического барометра, и экономическую конъюнктуру в охваченной революционным кризисом России, Неслучайно за настроениями рабочих пристально следили и власти, и торгово-промышленные круги, и иностранные дипломаты, и политические партии, каждая из которых, •будь то социал-демократы, эсеры, кадеты или «черносотенцы», стремилась подчинить их своему влиянию и использовать в качестве орудия для достижения поставленных ими целей.

Даже далеко не полная статистика стачек 1905-1907 гг. на предприятиях, подведомственных фабричной инспекции, производит сильное впечатление. В 1905 г. было зарегистрировано почти 14 тыс. стачек, в которых участвовали 2 863 тыс. рабочих. По фабричным округам они распределялись довольно неравномерно в за- . висимости от индустриального потенциала отдельных районов страны, силы сопротивления торгово-промышленных кругов натиску рабочих, масштабов агитации и контрагитации политических партий, размаха профсоюзного движения и т.д. Наиболее высокие показатели стачечного движения (количество стачечников в тыс.) дали в 1905 г.:

544

В 1906 г. число забастовщиков сократилось до 1 108 тыс., причем на первое место вышел Варшавский округ, который дал почти половину участников стачечного движения. На втором месте оказался Петербургский округ (чуть более 300 тыс.), на третьем - Московский (170 тыс.). Наконец, за первые пять месяцев 1907 г. (до роспуска II Думы, с которым принято связывать формальное окончание революции) в стачках участвовали 448 тыс. рабочих, а за весь 1907 г. - 740 тыс. При этом лидером вновь оказался Петербургский округ, вторым был Московский, а третье и четвертое места поделили Варшавский и Харьковский округа36.

Таким образом, всего в период революции, по данным фабричной инспекции, бастовали 4 420 тыс. рабочих (с учетом данных за весь 1907 г. - 4 712 тыс.). При этом в 1905 г. наиболее активны были рабочие-металлисты и железнодорожники, в 1906 г. - текстильщики, которые позже металлистов вступили в борьбу, но зато сохранили после первого года революции больше энергии, а в 1907 г. -снова металлисты, подтвердившие свою роль наиболее продвинутого в социально-политическом отношении отряда пролетариата.

К сожалению, до сих пор не проведена еще в масштабах всей страны работа по корректировке и дополнению данных фабричной инспекции за 1905-1907 гг., хотя историки ряда регионов (Сибирь, Украина, Белоруссия) сделали в этом направлении ряд плодотворных попыток. Показателем того, насколько велика разница между цифрами фабричной инспекции и показателями борьбы всех категорий индустриальных рабочих, включая железнодорожников, строителей, горняков и т.д., являются расчеты историка А.С. Амальрика, который пришел к выводу, что только в 1905 г. в Европейской России с учетом повторных стачек бастовали 5 млн. рабочих37 (против 2,8 млн., по подсчетам В.Е. Варзара). Это дает определенные основания предположить, что в реальной действительности в 1905-1907 гг. бастовали примерно 8-10 млн. рабочих - цифра поистине феноменальная, позволяющая лучше понять восторг лидера большевиков Ленина, заявившего, что стачки 1905-1907 гг. в России «представляют из себя явление, невиданное в мире»38. Для сравнения приведем данные о масштабах забастовочного движения в 1905-1907 гг. в ряде западных стран: США - 1,2 млн человек (вместе с локаутированными рабочими), Германия - 1,2 мл., Италия -1 млн, Франция - 0,8 млн, Австро-Венгрия - 0,6 мл., Англия (вместе с локаутированными) - 0,46 млн39.

О масштабах того «стачечного взрыва», который произошел в России в 1905 г., дает представление тот факт, что забастовками были охвачены тогда более 90% предприятий, подчиненных надзору фабричной инспекции. При этом никогда еще ни в самой России, ни в других странах не наблюдалось столь ярко выраженной политической окраски рабочего движения: в 1905 г. политические тре-

545

бования выдвигали около 50% забастовщиков, в 1906 г. - около 60%, а в 1907 г. - более 70%40.

Каковы же были результаты этой беспримерной по своим масштабам борьбы? Начнем с того, что в 1905-1906 гг. полной или частичной победой закончились стачки с участием около 70% бастовавших рабочих (в том числе полного удовлетворения своих требований добились около половины из них), а в 1907 г. - более 40%41, хотя в России продолжалась экономическая депрессия, которая никак не располагала предпринимателей к уступкам рабочим. Наиболее распространенными требованиями бастующих были увеличение заработной платы (его добивался почти каждый пятый стачечник) и сокращение продолжительности рабочего дня. И результаты борьбы говорят сами за себя: если в 1904 г. средний годовой заработок фабрично-заводского рабочего Европейской России составлял примерно 214, а в 1905 г. - 206 руб. (это снижение объяснялось огромным количеством «потерянных» во время забастовок рабочих дней), то в 1906 г. он поднялся до 232 руб., а в 1907 г. - до 258 руб.42 (позже фабричная инспекция уточнила последнюю цифру, снизив ее до 241 руб.43). Это означало, что рост заработной платы на предприятиях, подчиненных надзору фабричной инспекции, составил с 1904 по 1907 г. около 12,6%. Конечно, не нужно сбрасывать со счетов и некоторую индексацию заработной платы в связи с ростом цен на продукты питания и промышленные товары (в Петербурге, например, он составил в 1904-1907 гг. не менее 13%, а в Москве - почти 10%)44. Однако совершенно очевидно, что главным фактором, определявшим рост номинальной заработной платы, было все же протестное движение рабочих и неспособность властей и буржуазии справиться с ним одними репрессивными мерами.

Рост заработков рабочих в отдельных районах страны происходил неравномерно: сказывались различия в исходном уровне зарплаты в предреволюционный период, степень интенсивности стачечной борьбы, уровень цен на продукты питания, степень сплоченности предпринимателей. Так, в Петербургской губернии заработная плата выросла в 1907 г. по сравнению с 1904 г. примерно на 4%, в Лифляндской (с центром в Риге) - на 9%, во Владимирской - на 24,5%, в Московской - на 17%. Примечательно, что во многих районах особенно интенсивно заработная плата росла в 1906 г., когда впервые сказались результаты борьбы рабочих в 1905 г. В Петербургской губернии она увеличилась почти на 30%, в Варшавской - более чем на 70%, во Владимирской - на 18%45.

Заработки горнопромышленных рабочих, по сообщению горных инженеров, увеличилась за 1906 г. по сравнению с 1905 г. на 10-20%46, а бакинских нефтяников (с учетом наградных и квартирных) за 1903-1907 гг. - на 64,5%47. Железнодорожные рабочие и служащие добились в 1907 г. увеличения заработной платы по срав-

546

нению с 1904 г. в среднем на 12%48. У сельскохозяйственных рабочих номинальные заработки выросли в 1906 г. по сравнению с 1905 г. на 11,1%, в том числе в Юго-Западном крае - на 18,7%, в Литве - на 17,8%, в Белоруссии - на 10,7 и т.д.49.

У читателя не должно, однако, создаваться превратное представление, будто стачечная борьба приносила рабочим одну только выгоду. Ведь за простой станков во время стачки они не получали ничего (исключение составляли лишь некоторые стачки политического характера, особенно в октябре 1905 г., когда забастовочные дни отдельные оппозиционно настроенные предприниматели засчитывали за рабочие). Проблема выживания рабочих и их семей во время стачек решалась за счет скудных семейных сбережений, помощи деревенских родственников, случайных заработков, временного отъезда в сельскую местность (чаще всего на родину), а главное - за счет сокращения и без того ограниченных потребностей.

Что касается реальной заработной платы рабочих, то здесь существуют лишь сугубо ориентировочные расчеты специалистов, позволяющие сделать вывод об относительной стабильности ее уровня в начале XX в. с некоторым понижением в годы кризисов и депрессии за счет роста безработицы и повышения цен на предметы первой необходимости. При этом годовые колебания реальной заработной платы в 1905-1907 гг. составляли, по мнению академика С.Г. Струмилина, лишь несколько процентов (рост в 1906 г. и снижение в 1905 и 1907 гг.)50. Тем отчетливее выступает роль рабочих как борцов не только за собственные материальные интересы, но и за свободу для всего народа.

Под влиянием забастовочного движения значительно сократились размеры и количество налагаемых на них штрафов: если в 1904 г. на каждых сто рабочих приходился 231 штраф, то в

1905 г. - 152, в 1906 г. - 139, а в 1907 г. - 158. Средняя сумма штрафов в расчете на одного рабочего, по данным фабричной инспекции, снизилась с 42,5 коп. в 1904 г. до 25 коп. в 1905 г., 22,1 коп. - в

1906 г. и 25,9 коп. - в 1907 г.51.

Многого добились рабочие и в борьбе за сокращение продолжительности рабочего дня, которая составляла после революции в среднем 50-60 час. в неделю по сравнению с 75 час. в конце XIX в. На большинстве предприятий рабочий день равнялся теперь 9-10 час. в сутки. В текстильной промышленности он был сокращен до 9 час. при двухсменной и до 10—12^2 час. при односменной работе, в металлообработке колебался от 8 до Ю1^ час, а на сахарных заводах вместо двух смен по 12 час. были введены три смены по 8 час. каждая52.

Ярким показателем успехов пролетариата явились коллективные договоры рабочих с предпринимателями. В 1905-1907 гг. их было заключено не менее 2453. Коллективные договоры фиксиро-

547

вали минимум заработной платы и порядок ее выдачи, продолжительность рабочего дня, праздничного и воскресного отдыха. В некоторых случаях в договоры включались пункты об оплачиваемых ежегодных отпусках, праздновании 1 Мая, 8-часовом рабочем дне, пособиях по болезни, отмене сверхурочного труда. Вместе с тем нельзя не отметить, что в годы революции царизм и буржуазия не пошли на уступки рабочим в очень важном для них вопросе о социальном страховании, который оставался в стадии обсуждения вплоть до 1912 г. Многие уступки рабочим были взяты назад, как только волна революционного движения пошла на спад. Но, несмотря на это, первая российская резолюция принесла с собой несомненный сдвиг в политическом и экономическом положении рабочих, заставила считаться с ними и власти, и буржуазию.

Определенные изменения произошли в социально-политическом и культурном облике рабочих. Бурно шел процесс политизации пролетариата. Росла рабочая прослойка в рядах РСДРП, многие пролетарии потянулись в годы революции к эсерам, а некоторые примкнули к кадетам и «черносотенцам». Принципиально новым явлением в жизни рабочего класса, а вместе с ним и всей страны стало рождение в 1905 г. первых Советов рабочих депутатов как новой формы демократических организаций, выросших из обычных стачечных комитетов и пришедших затем к выполнению властных функций в масштабах отдельных городов и индустриальных поселков. Несмотря на недостаток общей и политической культуры и отсутствие опыта в решении крупных общественных вопросов, члены Советов подкупали своим искренним желанием служить интересам народа, бескорыстием, здравым смыслом, чувством социальной справедливости, интернационализмом.

Как показали исследования историков, в 1905 г. вознихло более 50 общегородских, поселковых и фабрично-заводских Советов рабочих (а также рабочих и крестьянских, рабочих и солдатских, рабочих, солдатских и матросских) депутатов54. Преобладали в них рабочие (из 1700 депутатов 31 Совета - 77%), но были и депутаты от служащих, интеллигенции, студентов, солдат, крестьян и т.д.55. Известно, что большевики в 1905 г. пользовались преобладающим влиянием в 44 Советах, меньшевики - в 10, эсеры - в одном56.

Трудно переоценить и значение того факта, что в Государственной думе появились первые рабочие депутаты, простым, бесхитростным языком говорившие о положении рабочих и их требованиях. В I Думе особенно выделялся украинский рабочий депутат М.И. Михайличенко, во II Думе - большевик Н.А. Жиделев, хотя главными ораторами, естественно, были социал-демократические депутаты-интеллигенты. .

Но самой массовой пролетарской организацией в период революции стали профессиональные союзы, без которых невозможно

548

представить себе сегодня жизнь ни одного цивилизованного государства. Профсоюзы возникли в России намного позже, чем на Западе, где процесс их оформления, как известно, определил возникновение социалистических партий, причем между ними изначально сложилось своеобразное разделение функций: профсоюзы возглавили только экономическую борьбу рабочих, тогда как социалисты занимались по преимуществу политикой. В нашей стране партийное строительство на несколько лет обогнало профессиональную консолидацию рабочих, в результате чего социалисты руководили не только политической, но и экономической борьбой трудящихся, а профсоюзы участвовали и во многих политических акциях. Вот почему российские профсоюзы, будучи не такими многочисленными и крепкими в финансовом отношении, как западные, значительно превосходили последние в качестве субъектов общественно-политической жизни страны.

Всего в 1905 г. промышленные, транспортные и строительные рабочие создали, по подсчетам специалистов, 481 профсоюз в 142 населенных пунктах страны, а к концу революции в России было уже свыше 1350 профсоюзов, распределявшихся по регионам следующим образом57:

549

Кроме того, 94 профсоюза (20 тыс. членов) существовали на транспорте и 69 (18,9 тыс. членов) - в строительстве. В 1907 г. профсоюзы существовали в 353 населенных пунктах страны. Крупнейшими профсоюзными центрами были Петербург и Москва.

Как правило, среди членов профсоюзов преобладали представители более молодых по возрасту, грамотных и в основном уже порвавших связи с сельским хозяйством рабочих средней квалификации. За рамками союзов оставались такие полярные группы пролетариата, как мастера и другие представители низшей фабрично-заводской администрации (их сознательно не принимали в союзы) и наиболее отсталые рабочие, материальное положение и культурный уровень которых были ниже среднего. Что касается наиболее высокооплачиваемых рабочих, то многие из них сами предпочитали профсоюзам общества и кассы взаимопомощи, где не было «политики».

Состояние источников, к сожалению, не позволяет получить сколько-нибудь полную информацию о партийно-политической ориентации большинства профсоюзов, а сами профсоюзные лидеры предпочитали не афишировать свою принадлежность к революционным партиям. Можно лишь определенно сказать, что в профсоюзах социал-демократы были сильнее эсеров, влияние которых распространялось в основном на союзы рабочих мелкой промышленности и те категории рабочих, которые были прочнее связаны с деревней (булочники, портные, строители, текстильщики).

Шедшие в авангарде революции металлисты дали в 1907 г. четверть всех членов профсоюзов, текстильщики - около 20%, рабочие пищевкусовой промышленности - 10% и т.д. Средний процент профессионально организованных промышленных рабочих составлял в России около 6%. Для сравнения укажем, что к 1904 г. профсоюзы объединяли в Англии 33% рабочих, а в Германии - 27%. Во Франции в 1913 г. в профсоюзы входило всего 6-7% рабочих, в США - не более 5-6%^.

Сравнительно невысокий процент охваченных профсоюзами рабочих России объяснялся рядом факторов: правительство искусственно тормозило процесс организационного оформления союзов; агитацию против них вели «черносотенные» элементы, не останавливавшиеся перед применением террора, чтобы запугать рабочих и не допустить их вступления в профсоюзные организации; часть рабочих еще не понимала значения профессиональной организации и той пользы, которую она могла принести пролетариату в отстаивании его жизненных интересов. Определенную, хотя и не решающую роль играло тяжелое материальное положение многих рабочих, которым трудно было платить членские взносы. Сказывался и недостаток опыта у самих организаторов первых союзов. Тем не менее успехи профсоюзного движения в 1905-1907 гг. свидетельст-

550

вовали о том, что эта форма классовой организации прочно вошла в жизнь рабочих и остановить развитие профессионального движения было уже невозможно.

Происходили изменения и в моральном облике более сознательной и грамотной части рабочих. Они начинали открыто осуждать хищения с предприятий готовых изделий и сырья, которые не были тогда редкостью в пролетарской среде, а также хулиганство, унижение человеческого достоинства женщины, доносы и штрейкбрехерство. По всей стране на многих крупных предприятиях осенью 1905 г. был объявлен бойкот винной монополии, выразившийся в том, что рабочие отказывались покупать вино и водку. Это решение было вызвано, с одной стороны, стремлением рабочих усилить финансовый кризис правительства (в государственном бюджете значительную долю доходной части составляли поступления от винной монополии), а с другой - их искренним убеждением в том, что революция несовместима с такими социальными пороками, как пьянство и хулиганство. Первыми решили бойкотировать винную монополию рабочие Путиловского завода. Решение путиловцев вызвало широкий отклик рабочих в Петербурге и других городах страны.

Поистине поразительна была тяга многих рабочих к знаниям, книге. Они посещали лекции, широкое распространение получило коллективное чтение рабочими газет и политической литературы.

У рабочих просыпались чувство собственного достоинства, сознание силы и значимости своего класса как творца большинства материальных ценностей. Очень показательно, как мотивировали в 1905 г. требование 8-часового рабочего дня иваново-вознесенские ткачи: «Нам хочется жить по-человечески, - говорили они. - ведь пора же и нам вооружиться гордостью и твердостью. Пора и нам быть сознательными людьми. А семья? Разве нам не нужно воспитывать детей? Разве мы не достойны жить, наслаждаться семейным очагом? Нам нужен 8-ч^совой рабочий день, как воздух, как пища»59.

Не переоценивая масштабы всех этих позитивных изменений в социально-политическом и культурном облике российского пролетариата в годы революции, нельзя не признать, что события 1905-1907 гг. стали важной вехой в процессе его классовой самоидентификации, многому научили рабочих, сделали их более смелыми и настойчивыми в борьбе за свои права.

Выход на общественную арену крестьянской демократии

Революцию 1905-1907 гг. в России часто называют крестьянской, поскольку обострение аграрного вопроса было одной из ее главных причин, а крестьянское движение - весомой частью революционного процесса. В отличие от стачечного движения пролета-

551

риата, статистические показатели которого собирались фабричной инспекцией еще по горячим следам событий, а затем дополнялись и уточнялись в работах большого отряда советских историков, видевших в этом своего рода партийно-государственный заказ науке, с крестьянсхими выступлениями дело обстояло и обстоит сейчас гораздо сложнее. Сбор материалов о нем представляет собой очень трудоемкий процесс, требующий коллективных усилий многих специалистов, составления хроники крестьянских выступлений за годы революции, единой методики обработки источников и интерпретации фактов. По всем этим показателям историки-аграрники значительно уступают историкам рабочего движения, хотя и последние долгое время изучали протестное движение пролетариата довольно односторонне, а сейчас эта работа вообще практически свернута.

В советской историографии сводные данные о количестве крестьянских выступлений в 1905-1907 гг. периодически росли. Если в 1920-х годах СМ. Дубровским и Б.Б. Граве по данным центральных государственных архивов и прессы были учтены 6730 крестьянских выступлений в период Первой российской революции60, то в последние десятилетия XX в. эти показатели, с учетом новых данных, увеличились примерно в 4 раза, причем есть основания полагать, что и они остаются неполными. Что же касается количества их участников, то оно вообще не поддается сколько-нибудь точному определению.

Последние по времени суммарные подсчеты крестьянских выступлений в годы Первой российской революции выглядят следующим образом61:

Сразу же оговоримся, что использовать эти данные довольно затруднительно: остаются неясными параметры самого понятия «крестьянские выступления», нет их разбивки по годам. Перед нами лишь сумма данных, взятых без каких-либо попыток их проверки из работ разных исследователей, каждый из которых мог применять собственную методику подсчетов.

Можно привести и еще одни, менее полные, но более дифференцированные лодсчеты числа крестьянских выступлений в 1905— 1907 гг.":

552

В любом случае совершенно очевидно, что феномен крестьянского движения 1905—1907 гг. весьма внушителен и не может быть никакого сомнения в том, что крестьянство было второй по значимости после пролетариата движущей силой революции. Его главным врагом в 1905-1907 гг. были помещики, застарелая ненависть к которым объединяла все социальные слои деревни от самых бедных до самых богатых. В итоге на долю антипомещичьих выступлений приходилось до трех четвертей всех крестьянских волнений в период революции, хотя были уже и выступления против своих более зажиточных односельчан, которые советская историография относила к так называемой второй социальной войне в деревне63.

Формы крестьянского протеста были очень разнообразны и варьировались в диапазоне от элементарного воровства и хулиганства до вооруженного сопротивления царским войскам и полиции. В душе крестьянина, который прежде всего был великим тружеником, боролись два начала - унаследованная от крепостной эпохи покорность и стихийное бунтарство. С одной стороны, в его социальном поведении были очень сильны элементы терпения, страха, забитости. С другой - налицо были страшная бедность и явная неприязнь и даже ненависть к большинству дворян-землевладельцев, которые вызывали у крестьян сначала глухой ропот, потом толкали их на составление разного рода жалоб и прошений и, наконец, заставляли браться за топоры и вилы. На этой основе и рождались совершенно поразительные по неожиданности и быстроте переходы крестьян от слепой покорности к знаменитому «русскому бунту», от надежд на Бога, царя и Государственную думу - к поджогам, захватам помещичьего имущества и земли, защите революционных агитаторов от полиции и вооруженному отпору силам порядка. В итоге, по оценке Ленина, «меньшая часть крестьянства действительно боролась, хоть сколько-нибудь организуясь для этой цели, и совсем небольшая часть поднималась с оружием в руках на истребление своих врагов»64.

Источники отмечают многочисленные случаи захвата крестьянами в самых различных районах страны помещичьих земель и лугов, хищение зерна, порубки леса. Последние приняли настолько массовый характер, что счет их шел в некоторых районах на десятки тысяч в год65. Универсальным средством борьбы с помещиками

553

стали поджоги и разгромы имений, уничтожение господского сельскохозяйственного инвентаря. Особенно бурно антипомещичье погромное движение шло на юге Украины, в Черноземном Центре, Поволжье, Прибалтике. Если МВД сообщало о 2 тыс. разгромленных в 1905 г. усадеб, то современные историки увеличили эту цифру до 3 и даже 4 тыс. за весь период революции66. Заметим, что при этом сильно пострадали имения представителей титулованной дворянской аристократии (Воронцовых-Дашковых, Шаховских, Щербатовых, Мусиных-Пушкиных, Апраксиных, Урусовых и других). Разгром многих усадеб нанес значительный ущерб культурному потенциалу страны, поскольку крестьяне уничтожали и произведения искусства, библиотеки и т.д.

Как уже говорилось выше, в период революции широкое распространение получили стачки сельскохозяйственных рабочих, арендные забастовки с предъявлением крестьянами владельцам имений собственных условий аренды их земель. Крестьяне бойкотировали своевременную уплату налогов и сборов, отказывались от несения военной службы.

В крестьянском движении 1905-1907 гг., бесспорно, как и прежде, преобладал элемент стихийности. Однако именно события 1905 г. дали немало примеров организованности крестьян, действовавших продуманно, по заранее намеченному плану и обязательно «всем миром», чтобы связать всех жителей той или иной деревни или даже нескольких деревень общей ответственностью за антипомещичьи акции. В ряде случаев крестьяне доходили до создания коллегиальных руководящих органов своих протестных выступлений и образования локальных самоуправляющихся «республик», где устанавливались особые порядки, соответствовавшие желаниям крестьян. Показателен в этом отношении принятый 31 октября 1905 г. крестьянами 6 деревень Волоколамского уезда Московской губернии (Марковская «республика»} «Приговор», в котором были требования: 1) прямых и всеобщих выборов депутатов Государственной думы, причем от каждого уезда там должно было быть не менее одного представителя; 2) предоставления Думе всей полноты законодательной власти в стране, подотчетности ей министров и т.д.; 3) отмены сословного строя; 4) введения свободы слова, собраний, союзов и т.д.; 5) бесплатного обучения всех детей школьного возраста; 6) полной амнистии по политическим делахМ. Земельный вопрос подлежал решению в духе платформы Всероссийского крестьянского союза путем передачи крестьянам казенных, удельных, монастырских земель и частичного отчуждения земель частновладельческих с компенсацией их владельцам за счет государства по «справедливой», но не рыночной оценке67. Характерно, что Марковская «республика» продержалась до июля 1906 г. и только после роспуска I Думы властям удалось арестовать ее руководителей и

554

еще более 300 крестьян и восстановить в уезде прежний порядок.

Ярким примером крестьянской «республики» были села Царев-щина и Старый Буян Самарской губернии (ноябрь 1905 г.), где демократическая власть продержалась около двух недель. Ряд таких «республик» возник в 1905 г. в Грузии. В более скромных масштабах выборные крестьянские комитеты действовали и во многих других губерниях, хотя их существование, как правило, было кратковременным и заканчивалось обычно арестами руководителей и возвращением старых порядков. При этом в период подъема революции при крестьянских комитетах в деревнях даже стали возникать вооруженные дружины, защищавшие местных крестьян от царских карательных отрядов и являвшиеся ударной силой антипомещичьего движения.

Годы революции стали временем массовой политизации крестьянства, которое потянулось к газетам и с интересом слушало приезжих агитаторов, представлявших самые различные политические партии. Большой популярностью в деревне пользовался Всероссийский крестьянский союз68, имевший разветвленную сеть местных организаций и довольно радикальную программу, в которой не было, правда, требования республики (вопрос о государственном устройстве страны после победы революции оставался в ней открытым), но зато аграрный вопрос решался в пользу дополнительного наделения крестьян землей не только за счет государства и Церкви, но и за счет помещиков. Однако судьба ВХС была довольно трагичной: после кратковременного взлета в 1905 г. он в результате правительственных репрессий к концу резолюции фактически на 10 лет сошел с общественно-политической арены, так и не превратившись в настоящую крестьянскую партию. Активную и достаточно успешную работу в украинской деревне вела примыкавшая к меньшевикам «Спилка», а в Латвии - латышские социал-демократы. Слабо еще исследована деятельность эсеровской партии, создававшей в деревне так называемые крестьянские «братства», кото-' рые привлекали часть крестьян ориентацией на вооруженную борьбу с властями. Особенно много их было в Поволжье. Вели революционную работу в деревне и большевики, хотя основные их силы были сосредоточены в промышленных центрах.

Яркую страницу в историю формирования крестьянской демократии в России внесла в 1906-1907 гг. депутатская Трудовая группа Государственной думы69. Программа трудовиков в I Думе (май 1906 г.), составленная при участии эсеров и энесов, включала требования установления народовластия (практически речь шла о республике), введения всеобщего избирательного права, ликвидации помещичьего землевладения, отмены частной собственности на землю и уравнительного крестьянского землепользования, 8-часового рабочего дня на промышленных предприятиях и т.д. В июле

555

1906  г. после роспуска I Думы трудовики призвали народ к вооруженному восстанию, а армию - к поддержке рабочих и крестьян. Насчитывая в своем составе в двух первых Государственных думах более 100 депутатов, постепенно освобождаясь от кадетского влияния и эволюционируя к союзу с рабочими депутатами, трудовики оказали немалое влияние на крестьянские массы путем активной внедумской работы. Они выдвинули из своей среды ряд ярких фигур крестьян-демократов (А.Ф. Аладьин, СВ. Аникин, СИ. Бондарев, И.В. Жилкин, Г.К. Ульянов и другие), пользовавшихся большим авторитетом в крестьянских массах.

Ярким свидетельством роста революционных и оппозиционных настроений в крестьянской среде стали достаточно широко практиковавшиеся на селе, особенно в последние месяцы 1905 г. и в 1906-

1907  гг., митинги и демонстрации с участием членов революционных партий, членов ВКС, рабочих. Они имели большое значение для роста политического сознания крестьянских масс, часто сопровождались столкновениями их участников с силами порядка, арестами ораторов и агитаторов и последующими действиями крестьян по их освобождению. Можно привести бесконечное количество сообщений о тайных сходках, митингах, шествиях крестьян, которые проходили на протяжении всего периода революция в самых разных районах империи. Многие из них были приурочены в 1905— 1907 гг. к празднованию дня 1 Мая. Примерами эффективности крестьянских митингов могут служить кампании, проведенные в ноябре 1905 г. в Нижегородской губернии против предполагаемого назначения местным губернатором известного реакционера, родственника Столыпина Д.Б. Нейгардта и осенью 1906 г. на Ставро-полыцине в защиту арестованного депутата I Думы Ф.М. Онипко. Обе кампании закончились фактически победой крестьян: назначение Нейгардта было отменено, а наказание Онипхо суд смягчил.

Были случаи, когда митинги собирали тысячи крестьян и продолжались по многу часов. Демонстрации сопровождались обычно пением революционных песен и проходили под красными флагами. Среди лозунгов демонстрантов были иногда даже такие радикальные призывы, как «Долой самодержавие!», «Да здравствует социализм!».

На этом фоне довольно странно выглядят появившиеся в последние годы в исторической литературе утверждения о том, что крестьянское движение 1905-1907 гг. не носило якобы революционного характера. «Борьба крестьянских поземельных общин за сохранение традиционного уклада деревенской жизни и его распространение вширь... при сохранении у крестьян самодержавно-монархического идеала государственного устройства не может считаться революционной» - читаем мы в одной из последних работ по аграрной истории России начала XX в.70. Признавая тем не менее крестьянские выступления 1905-1907 гг. гражданской войной, ее

556

автор, О.Г. Вронский считает, однако, неплодотворными поиски здесь правых и виноватых, не оправдывая, в частности, и достолы-пинскую аграрную политику правительства. Что касается столыпинской реформы, то она представляется ему единственно возможным, безальтернативным вариантом решения аграрно-крестьян-ского вопроса. При этом утверждается, что сохранение неограниченного самодержавия якобы было тогда в России единственной гарантией перехода к гражданскому обществу правовым, эволюционным путем71, поскольку революция лишь открывала дорогу хаосу и анархии. В итоге за крестьянским движением 1905-1907 гг. признается лишь оппозиционный по отношению к власти характер72.

Главным критерием революционности того или иного общественного движения является степень его радикализма в противоборстве с существующим социальным и политическим строем, находящая выражение в лозунгах, под которыми оно развертывается, и практических массовых действиях его участников. Приведенные в настоящей работе факты крестьянских восстаний, партизанской войны, создания крестьянских «республик», применения военной силы против бунтующих крестьян и жестокой расправы с ними говорят сами за себя и действительно могут быть охарактеризованы как гражданская война, т.е. как революция. Правда, нам могут возразить, что не вполне корректно судить о массовом движении лишь по его высшим формам, что крестьянство в 1905-1907 гг. в общем и целом предпочитало все же мирные формы разрешения своего векового конфликта с помещиками и стоявшим на страже их интересов государством, что оно больше жаловалось и просило, чем требовало и бунтовало. Поэтому имеет смысл внимательно присмотреться к требованьям крестьян, вошедшим в их вполне «законные» приговоры и наказы, составлявшимся при участии революционных агитаторов и активистов ВКС, но принимавшимся на сельских сходах отнюдь не «вслепую» и, безусловно, отражавшим взгляды их участников.                   '

Анализ крестьянских приговоров и наказов по 16 центральным губерниям России показывает, что главными требованиями крестьян были конфискация всех помещичьих, казенных, удельных, монастырских, церковных земель, отмена частной собственности на землю и передача ее в распоряжение всего народа73. Речь шла, таким образом, о радикальном перераспределении земельной собственности в масштабах всей страны, что, несомненно, означало бы революцию в поземельных отношениях независимо от того, произошло бы это насильственным путем «снизу» или по указу власти «сверху», на что наивно надеялось еще большинство крестьян. Недаром против любых проектов «принудительного отчуждения» помещичьих земель выступали и Николай И74, и «Объединенное дворянство», хорошо понимавшие далеко идущие последствия такого шага.

557

На майском (1906 г.) съезде уполномоченных дворянских обществ 29 губерний России были приняты «Основные положения по аграрному вопросу», где подчеркивалось, что «если право собственности на землю будет уничтожено, то это будет лишь первым шагом к уничтожению права собственности на все основные виды имуществ... т.е. к социалистическому строю». Далее в этом документе, носившем программный характер, перечислялись все беды, которые последуют за экспроприацией помещичьих земель: понижение благосостояния самих крестьян, сокращение сельскохозяйственного производства, гражданская война в деревне75. Таким образом, налицо было полное и бескомпромиссное расхождение позиций крестьянства, с одной стороны, и помещиков и государства - с другой, причем последние рассматривали крестьянский подход к решению аграрного вопроса как сугубо революционный по самой своей сути, проводя прямые аналогии между революциями в России, Франции или Германии.

Нельзя не обратить внимание и на то, что из 660 подвергнутых контент-анализу крестьянских приговоров и наказов почти 2/3 содержали требования отмены частной собственности на землю76, а выкуп помещичьей земли допускался лишь в 3%77. Характерно и другое: хотя приговоры и наказы крестьян носили характер просьб и пожеланий, обращенных к власти, в 46 документах (7%) прозвучало заявление, что, если землю народу не отдадут, он возьмет ее сам, а еще в 143 (21%) выражалась готовность крестьян бороться за осуществление своих требований78.

Среди общеполитических требований крестьян, нашедших отражение в их наказах и приговорах, следует выделить такие радикальные меры, как уничтожение сословий и сословных привилегий (238 раз), полная амнистия политзаключенным (238), созыв Учредительного собрания (125), введение всеобщего, равного, прямого избирательного права при тайном голосовании (199). А вот надежды на царя возлагались толь'ко в 14 наказах и приговорах79.

Но может быть, передача всех помещичьих земель общине (а в центральных губерниях России она еще была в начале XX в., по существу, единственной формой совместной жизни, а частично и трудовой деятельности крестьян) действительно лишь архаизировала бы аграрный сектор экономики и еще больше затормозила бы его капиталистическую эволюцию? Справедливости ради надо сказать, что научно обоснованного ответа на этот вопрос нет и быть не может, ибо данная ситуация остается чисто гипотетической вследствие поражения революции. Напомним лишь, что революционные партии, в руки которых перешла бы власть в случае свержения самодержавия, готовы были направить развитие деревни в кооперативное русло, не дробить «образцовые» крупные помещичьи хозяйства и оказать крестьянству помощь в подъеме агрикультуры

558

и рационализации их хозяйства. Такие меры трудно ассоциировать с архаизацией аграрных отношений и консервацией в России отсталости и «азиатчины», чего так боятся современные сторонники столыпинского варианта решения крестьянского вопроса в России. Но если даже допустить, что революционная власть ограничилась бы в 1905-1907 гг. в деревне лишь прирезкой каждому крестьянскому двору нескольких десятин земли за счет помещиков, государства и Церкви (рассчитывать не большее при существовавшем тогда балансе различных форм земельной собственности не приходилось), сохранив при этом по желанию крестьян общинный строй их жизни, то и в этом случае остановить развитие товарно-денежных отношений в деревне, процесс ее социального расслоения и роста рядов сельской буржуазии, с одной стороны, и батрачества - с другой, было бы невозможно. Более того, освобождение крестьянства от власти старых общинных порядков (а это обязательно произошло бы в случае победы революции), по всей видимости, даже ускорило бы данный процесс.

В итоге можно констатировать, что в 1905-1907 гг. российское крестьянство в общем и целом не поддержало самодержавный строй, важным элементом которого были дворянские привилегии и помещичье землевладение, хотя и сохраняло определенный пиетет в отношении правящей династии. Игра в крестьянский цезаризм, которую вели Николай II и его правительство, дала лишь частичный эффект и не позволила сохранить старый порядок в прежнем, неурезанном виде. Тенденция к союзу рабочих и крестьян, основанная на их генетическом родстве, близости социального статуса и материального положения, а частично и на общности политических интересов, стала в годы Первой российской революции реальностью, хотя и не приобрела прочных, устойчивых форм во всероссийском масштабе. Влияние города на деревню вообще и пролетариата на, крестьянство в частности было бесспорным и непрерывно росло, но говорить о сознательном подчинении крестьянских масс социал-демократическому руководству или об их слепом подражании примеру городских рабочих, конечно, нельзя.

Сказанное выше не дает оснований отрицать революционный по своей объективной сути характер крестьянского движения в 1905-1907 гг. Вопрос заключался, однако, в том, сумеет крестьянство в дальнейшем обрести желанную самостоятельность, организованность и необходимый политический опыт или будет лишь использовано другими, более динамичными, сплоченными и активными силами в их собственных, далеко не во всем совпадающих с крестьянскими целях. Забегая вперед, скажем, что после 1917 г. судьба российского крестьянства, к сожалению, складывалась именно по второму из этих сценариев.

559

Консолидация и политизация российской буржуазии

«Правительство самым широким и щедрым образом поддерживает и поощряет крупную промышленность и этим самым приучает промышленную буржуазию к политическому смирению, убивает в ней стремление к политическому переустройству страны»80, - так характеризовал политику самодержавия в отношении торгово-промышленного класса в пореформенный период один из первых историков российской буржуазии. И с этой оценкой нельзя не согласиться. В интересах экономического развития страны абсолютистский режим допускал объединение предпринимателей в рамках представительных и совещательных структур, однако уровень их компетенции был жестко ограничен вопросами хозяйственной политики. При этом инициативу подготовки любых преобразований в экономической области правительство неизменно сохраняло за собой. Оценивая экономическую систему, созданную Витте, петербургские руководители Совета съездов представителей промышленности и торговли в подготовленном в 1910 г. докладе «Устои и стремления русской промышленности и торговли» весьма критически отозвались о политике Министерства финансов, несмотря на достигнутый в 1890-е годы значительный экономический рост. «Искусственность экономического развития страны в 90-х годах заключалась прежде всего в необычайном попрании народной самодеятельности. Все нити народного хозяйства сходились в кабинете министра финансов: без его соизволения и даже указания ничего нельзя было предпринять. Власть и вмешательство чиновника становились все более невыносимыми»81.

Заинтересованность в скорейшей хозяйственной модернизации после унизительного поражения в Крымской, войне побудила российское самодержавие к поощрению индустриального прогресса страны, стремившейся остаться в списке великих держав. С этой це-• лью вводились протекционистские таможенные тарифы, создавалась необходимая транспортная и кредитная инфраструктура (сеть железных дорог и банковских учреждений). Но дворянско-чиновни-чий режим не собирался делиться правом контроля за экономической жизнью страны с носителями новых, буржуазных отношений. Используя представителей делового мира в качестве экспертов, царизм в то же время детально регламентировал условия и пределы частнопредпринимательской инициативы в экономической области.

В 1860-1870-х годах предпринимательские круги, в особенности московские, находились под идейным влиянием славянофильства. Думается, что это увлечение было обусловлено атмосферой национального подъема и поиска национальной идентичности первых пореформенных десятилетий. Национальная компонента, столь близкая буржуазии, выросшей на почве борьбы с иностранной конку-

560

ренцией под защитой правительственного протекционизма, и в дальнейшем являлась существенной составляющей менталитета российских предпринимателей. Однако в начале XX в. среди лидеров отечественного бизнеса начинают пользоваться популярностью идеалы западного конституционно-парламентского государственного устройства, хотя полоса земско-либерального движения 1890-х годов под лозунгом «увенчания здания реформ» обошла предпринимательский мир стороной. В 1896 г., когда в связи с началом царствования Николая II либеральное движение, как известно, заметно активизировалось, состоялся Всероссийский торгово-промышленный съезд в Нижнем Новгороде, на котором политические мотивы вообще не звучали. «На съезде, - сообщали в Петербург, -не было и не могло быть вопроса о путях, которыми правительство идет к благу страны, ибо русские люди привыкли верить в мудрость и справедливость монарха и его правительства»82.

Тем не менее предприниматели не остались в стороне от проведенной в ноябре-декабре 1904 г. либералами банкетной кампании. Голосами либерально настроенных предпринимателей-гласных было принято известное заявление московской городской Думы от 30 ноября 1904 г., которое содержало требования демократических свобод и установления контроля общественных сил «над законностью действий администрации». Именно тогда наметилась поляризация настроений в деловой среде: подписать упомянутое выше заявление, явно выходившее за пределы компетенции городского самоуправления, отказался председатель Биржевого комитета Н.А. Найденов, покинувший заседание вместе с другими консервативно настроенными гласными. В правительственных кругах заявление московской Думы было отвергнуто, но зато поддержано московской общественностью83.

Как раз в то время в Москве формировалась группа национальной буржуазии во главе с П.П. Рябушинским, которая стала олицетворением новых, глубоко национальных и близких к либерализму тенденций в российской торгово-промышленной элите. Молодое, более образованное, динамичное и смелое поколение московского делового мира наиболее рельефно отразило процесс консолидации и самоидентификации российских буржуазных кругов, который активно шел в начале XX в. Так отечественная буржуазия обрела наконец способных и энергичных лидеров, готовых возглавить борьбу за выход своего класса на авансцену общественно-политической жизни страны. «Молодые» были убеждены, что наступивший XX век должен стать в истории России веком «третьего сословия», которому пора занять подобающее место и в государственном управлении. Их кредо стал «буржуазизм» - система взглядов, в основе которой лежала вера в творческие возможности своего класса, неприятие изжившей себя самодержавной монархии и идея патерналист-

561

ского единения «хозяина» и «работника». От политического сна буржуазия окончательно очнулась в 1905 г., когда зашатались устои самодержавной власти и казавшийся прежде «неприкасаемым» вопрос о государственном строе страны стал предметом оживленных дискуссий и столкновения различных общественных сил. Однако вследствие жесткого контроля со стороны власти российская буржуазия подошла к революции, не имея ни единой представительной организации в масштабах всей страны, ни политической партии, которая могла бы выражать общие интересы этого быстро набиравшего силу общественного слоя.

Драматические события начала 1905 г. в громадной степени ускорили политическое самоопределение предпринимательского мира и вызвали острую конфронтацию его консервативного и либерального крыльев. 14 января 1905 г. гласные московской городской Думы, в составе которой преобладали представители делового мира, выступили с обращением к власти о допущении мирных стачек протеста против петербургской бойни, однако Московский биржевой комитет дезавуировал его как «не выражающее мнения промышленного сословия». Тем не менее гласные Думы, среди которых было немало известных предпринимателей (СТ. Морозов, П.П. Ря-бушинский, Н.И. Гучков и другие) вновь призвали не применять войска против участников стачек протеста против «Кровавого воскресенья». Московские фабриканты решительно отмежевывались от карательной политики царской администрации, склонной любое выступление рабочих рассматривать как бунт. «Существующие способы действий против рабочих при возникновении забастовок, часто сопровождаемые убийством и увечьем ни в чем не повинных людей, - настаивали они, - ввергают население в панику и создают условия, препятствующие мирному труду... Вместе с тем они неминуемо ведут к обострению отношений между предпринимателями и рабочими, взваливающими на своих хозяев вину за происшедшие несчастья»84.

Лидеры торгово-промышленной Москвы отнюдь не отвергали мирные стачки как форму протеста против устроенной властями бойни. Тем более не вызывало у них возражений содержание петиции, которую рабочие несли царю 9 января. Они предлагали городской Думе ходатайствовать «перед высшим правительством: 1) о пересмотре существующих законоположений о стачках в смысле предоставления рабочим права стачек, не сопровождающихся насилием и разграблением имущества; 2) о предоставлении рабочим, при непременном условии распространения такого порядка на всех русских граждан, права собраний и союзов, обеспеченного гарантиями прочного правопорядка»85.

Однако правительство смотрело на проблему совершенно иначе. Не собираясь обсуждать политическую сторону вопроса о «га-

562

рантиях прочного правопорядка», оно полагало, что недовольных своим тяжелым положением рабочих удастся умиротворить за счет хозяев. 24 января министр финансов В.Н. Коковцов на специально созванном совещании призвал промышленников пойти на уступки рабочим, полагая, что этим удастся сбить волну стачечного движения в стране.

Настроения московских деловых кругов отразила «Программная записка» по рабочему вопросу, составленная СТ. Морозовым в ответ на обращение Коковцова. В ней содержалось пять общеполитических требований, удовлетворение которых помогло бы разрешить «рабочий вопрос» и обеспечить индустриальный прогресс России: «равноправность всех и каждого перед прочным законом, полная неприкосновенность личности и жилища, свобода слова и печати, введение всеобщего обязательного школьного обучения, участие представителей всех классов населения, в том числе избранных промышленниками и рабочими, в выработке законодательных норм». По существу, это была либеральная программа, созвучная идеологии земско-либерального движения86.

Тем временем в связи с рескриптом Булыгину от 18 февраля 1905 г. в Московском биржевом комитете по инициативе Н.А. Найденова был подготовлен адрес о желательности привлечения представителей общества «к работе в области государственной деятельности». Либеральное по духу заявление сопровождалось, впрочем, традиционным заверением в том, что «лишь под верховным водительством самодержавной власти возможно сохранение мощи и целости России и ее дальнейшее преуспеяние». В ходе заседаний комиссии Коковцова весной 1905 г. предпринимателями было отчетливо сформулировано требование о реформе политического строя. В ответ на призыв сбить волну недовольства экономическими уступками глава московской группы руководитель Московского купеческого банка Г.А. Крестовников заявил, что «необходимы политические реформы как единственное средство, способнее внести умиротворение в крайне возбужденное состояние всех классов», связанное с только что произошедшей цусимской катастрофой87.

Радикализация предпринимательских кругов стала особенно заметна в связи с подготовкой к созыву Государственной думы. Внимание деловых кругов концентрировалось на задаче обеспечения своего «самостоятельного представительства» в будущей Думе. Опубликование в конце июня проекта «Учреждение Государственной думы» послужило поводом для созыва 4 июля торгово-промышленного съезда. На нем произошел окончательный разрыв между консерваторами во главе с председателем Московского биржевого комитета Найденовым и «молодыми» (П.П. Рябушинский, А.С. Вишняков, СИ. Четвериков и другие). Их призывы к введению конституционного строя вызвали негативную реакцию у пра-

563

вой части собрания. Под тем предлогом, что съезд уклоняется от намеченной повестки дня (в ней значился только вопрос об участия промышленников в будущей Думе), Найденов покинул собрание, а помещение, где проходил съезд, было опечатано по распоряжению градоначальника. Однако либеральные промышленники продолжили заседания на частной квартире.

Объединительная тенденция все же возобладала. Она выразилась в решении о создании постоянного бюро для созыва периодических совещаний, которое возглавил М.Ф. Норпе - представитель петербургской организации железозаводчиков. В принятой на съезде программе подчеркивалось, что торгово-промышленные деятели, «не видя в существующем государственном порядке должной гарантии для своего имущества, для своей нормальной деятельности и даже для своей жизни, не могут не объединиться на политической программе с целью содействовать установлению в России прочного правопорядка и спокойного течения гражданской и экономической жизни»88.

Для достижения этих целей предусматривалось «соединение с теми политическими партиями, содействие тем политическим стремлениям и поддержка всеми возможными средствами тех политических факторов, которые заявят себя способными к полному обновлению русской народной жизни...» Участники съезда подчеркнули необходимость перехода к западной конституционно-монархической модели правления с законодательным парламентом («устроенное по образцу конституционных государств, народное представительство должно обладать правом решающего голоса с предоставлением монарху права вето в обычной для западных государств форме»). При этом революционные методы воздействия на власть российской буржуазии были глубоко чужды. «Русские торговцы и промышленники, - отмечалось в резолюции съезда, - энергично высказываются против насильственно-революционного осуществления участия народа в государственном управлении, твердо веруя, что верховный вождь русского народа желает последнему только блага»89.

Однако с самого начала политическое движение буржуазии оказалось в изоляции: земские либералы не воспринимали предпринимателей в качестве союзника, их депутация, собравшаяся приветствовать земцез как «соратников на поприще изыскания средств к восстановлению порядка в России мирным путем», не была принята общеземским съездом под тем формальным предлогом, что приветствия «принимаются только в письменном виде». С другой стороны, царская администрация пыталась подавить оппозиционеров из деловой среды привычными полицейскими методами (был проведен обыск на квартире Норпе с изъятием материалов июльского съезда).

Общероссийскому политическому объединению буржуазии препятствовали и разногласия между различными ее группами. «Молодые» для воздействия на «царевых слуг» устами известного суконного фабриканта Четверикова предлагали отказаться от участия в законосовещательной Думе, не приобретать облигации внутренних государственных займов и даже закрыть свои фабрики, чтобы вызвать массовое рабочее движение для давления на правительство. Правда, этот призыв не нашел отклика среди лидеров предпринимательского класса. Наиболее действенной мерой считалось широкое объединение предпринимателей в рамках очередного торгово-промышленного съезда. На нем следовало обсудить «в числе других вопросов и вопрос о борьбе с законосовещательным характером Думы»90.

26 июля в московской либеральной газете «Русские ведомости» появилось «Письмо в редакцию», подписанное 15 фабрикантами -выборными Московского биржевого общества. Они заявили протест против принятого 8 июля Найденовым решения об одобрении законосовещательного характера Думы. «Боясь, чтобы постановление не было принято русским обществом как признак того, что наше сословие единодушно держится подобных взглядов», подписавшие письмо со всей определенностью высказались за Думу законодательную. В случае реализации булыгинского проекта, подчеркивали они, «народные представители не будут иметь дело лично с царем, а с царевыми слугами, то есть с той же бюрократией, ни в чем не изменившейся, ничем не поступившейся». Законодательные права нужны были Думе прежде всего для борьбы с бюрократией, ибо в противном случае последняя могла игнорировать мнение думских депутатов. «Как и большинство русских людей, - подводился итог, - мы ныне полагаем, что самодержавие на Руси не должно отождествляться с правом царевых слуг в своих действиях не считаться с мнением и желанием народа»91.

Отчасти в результате репрессий, а главным образом в связи с опубликованием 6 августа 1905 г. известного манифеста о созыве Думы с законосовещательными функциями, идея всероссийского политического объединения буржуазии осталась неосуществленной. «Политический союз не имел видов на успех, - писал впоследствии Нор-пе, - и бюро решило покинуть мысль о политическом союзе и ограничиться исключительно экономической стороной единения»92. Если раньше группа Норпе и стоявшие за ней влиятельные петербургские круги рассчитывали использовать общероссийскую организацию предпринимателей как средство отстаивания законодательного характера Думы, то теперь она планировала объединение на чисто экономической платформе. Союз должен был стать известным противовесом булыгинской Думе, орудием для лоббирования корпоративных интересов и давления на бюрократические сферы.

565

После 6 августа, свидетельствовал член петербургской группы А. А. Вольский, «промышленники и торговцы охладели к политической миссии, полагая, что их дело кончилось». Петербургскими предпринимателями был подготовлен проект положения об общих съездах представителей промышленности и торговли. Организация оформилась в апреле 1906 г. под названием Совет съездов представителей промышленности и торговли, провозгласив своей целью объединение русской промышленности и торговли независимо от политических убеждений участников объединения. Создание первой в России общей экономической организации предпринимателей отразило вместе с тем неудачу их попыток выработать единую политическую платформу.

В конце концов верх взяло стремление провести в Думу как можно больше депутатов от торгово-промышленного мира и принять для этого «все меры к самому тесному единению фабрикантов, заводчиков и биржевиков». На август 1905 г. намечался второй торгово-промышленный съезд, однако его проведение власти сочли нежелательным и запретили. В конце августа состоялось совещание представителей «либеральной партии Московского биржевого общества», как ее называли в Департаменте полиции МВД. На одном из пароходов, курсировавших в районе Нижегородской ярмарки, предприниматели-либералы договорились действовать таким образом, чтобы в Думу не прошел ни один член консервативной группы Найденова. На первой же сессии нового парламента намечалось поставить на обсуждение «рабочий вопрос», причем рабочие, устраненные законом 6 августа от выборов в Думу, должны были получить право избрать своих депутатов в народное представительство.

Московских идеологов торгово-промышленного класса не покидала, однако, надежда на создание политического союза российских предпринимателей. Ознакомившись с опубликованными в газетах резолюциями майского съезда земских и городских деятелей, П.П. Рябушинский советовался со своим петербургским корреспондентом М.Ф. Норпе: «Не следовало бы и нам теперь огласить в печати о бывшем нашем съезде? Мне лично это представляется необходимым, чтобы более широкому кругу промышленников и торговцев дать должную точку опоры, чтобы они знали, куда обращаться и каких мыслей в интересах всей страны, и в частности промышленности, - понимая широко ее задачи, - следует держаться»93.

Манифест 17 октября 1905 г. предпринимательские слои встретили восторженно. 18 октября после молебна в здании Московской биржи по случаю дарования конституции недавно еще столь непримиримо настроенный Четвериков даже провозгласил славу царю за то, что он «благо народа поставил выше сохранения прерогатив своей власти»94. П.П. Рябушинский позднее так оценивал политиче-

566

скую эволюцию либеральной буржуазии: «До 17 октября она в громадном большинстве была настроена оппозиционно. После 17 октября, считая, что цель достигнута, буржуазия стала сторониться пролетариата, а потом перешла на сторону правительства. В результате одолело правительство, и началась реакция, сначала стыдливая, а потом откровенная»95.

Общероссийской политической организации лидерам предпринимательского класса в период революции 1905-1907 гг. создать не удалось. Осенью 1905 г. возникло несколько региональных партий буржуазии. Ведущими среди них были Прогрессивная экономическая, Умеренно-прогрессивная, Торгово-промышленная, Всероссийский торгово-промышленный союз и Партия правового порядка.

Первой конституировалась Прогрессивная экономическая партия в Петербурге. Ядром ее являлась группа местных фабрикантов, а лидерами стали железозаводчик М.Н. Триполитов и директор Петербургского международного банка С.С. Хрулев. На собрании 31 октября Триполитов пояснил, что капиталистам не к кому примкнуть (кадеты казались слишком «левыми», а партия октябристов еще находилась в стадии зарождения) и поэтому единственным выходом является «организация своей партии для борьбы с социализмом, естественным врагом, противником того строя, который установился в начале XIX столетия». Он убеждал собравшихся в жизнеспособности чисто предпринимательского по составу союза, хотя высказывались и более осторожные суждения о желательности блока с какой-либо не столь очевидно «буржуазной» политической силой: «Если вы образуете Партию прогрессивно-экономическую или другую, то скажут, что это партия плутократов, капиталистов. Под этим флагом будет трудно что-нибудь сделать, так как капиталистов меньше, чем других»96. Две острейшие проблемы - аграрный и рабочий вопросы - в программе партии решались на путях ликвидации общины (не затрагивая помещичьего землевладения) и законодательного ограничения рабочего времени женщин и малолетних (но не взрослых мужчин)97. Партия являлась исключительно буржуазной по составу. Числилось в ней около 3,8 тыс. членов, на общих собраниях присутствовали обычно не более 220 человек.

В Москве по почину левой части местной буржуазии во главе с П.П. Рябушинским и Четвериковым появилась Умеренно-прогрессивная партия. «Наша программа, - говорилось в ее воззвании к избирателям, - по многим вопросам сходственна с программой кадетской партии, но по некоторым мы расходимся с ними. Мы решительно против автономии и федерации... По нашему убеждению, Россия должна быть целостным организмом. Кроме того, мы иначе относимся к некоторым вопросам рабочего законодательства. Абсолютно нельзя установить у нас 8-часовой рабочий день, иначе наши предприятия не выдержат иностранной конкуренции...» Вместе

567

с тем программа допускала свободу рабочих союзов, собраний и право рабочих на «мирные» стачки. Выдвигалось и аналогичное кадетскому требование увеличить крестьянское землевладение «путем отчуждения за счет государства удельных, кабинетских, монастырских и частновладельческих земель»98. Однако «умеренные прогрессисты» не стали популярной партией в деловой среде, которая в тот период консолидировалась на более правой платформе.

Группа деятелей с Г.А. Крестовниковым во главе (он заменил умершего в конце 1905 г. Найденова на посту председателя Московского биржевого комитета) сформировала Торгово-промышленную партию. В воззвании к избирателям, подписанном 87 видными деятелями Москвы купеческой, подчеркивалось, что «новый государственный строй застает русский народ не организованным для политической жизни. Сплоченными являются только крайние социалистические и революционные партии». Призывая «лиц правопорядка» к единению, авторы воззвания выражали уверенность, что «только на такую мощную партию будет в состоянии опереться правительство в предстоящей ему трудной прогрессивно-созидательной работе»99. Идейными принципами партии, аналогичными программным требованиям октябризма, являлись: полное содействие правительству в проведении в жизнь новых начал, возвещенных манифестом 17 октября, и в ограждении «закономерного правопорядка», сохранении целостности России, предотвращении ее авто-номизации («мы не признаем возможности давать окраинам особые, опасные для целости России, права»). Кроме того, партия выступала за протекционизм в промышленной сфере; «увеличение крестьянского землевладения в тех случаях, где это является необходимым, при содействии реорганизованного Крестьянского банка»; за «установление условий труда, быта и рабочих организаций в соответствии с результатами, достигнутыми в более развитых промышленных странах»100.

Специфической задачей партии считалось объединение «торгового сословия», т.е. не только хозяев, но также приказчиков и рабочих. По своему составу, однако, Торгово-промышленная партия, несмотря на все усилия расширить свою социальную базу (ее местные комитеты были созданы в 9 губерниях Центральной России), оставалась объединением крупных предпринимателей и вследствие малой численности своей была обречена на поражение в предвыборной борьбе. Нередко приказчики вступали в партию под прямым давлением работодателей и при первом удобном случае выходили из ее состава.

Если три названные партии объединяли прежде всего «верхи» делового мира, то созданный в ноябре 1905 г. в Петербурге Всероссийский союз торговли и промышленности в своей программе отразил интересы заводчиков и коммерсантов средней руки. В воззва-

568

нии Союза к избирателям в Думу провозглашалась важность «экономического содружества торгово-промышленных классов и их служащих» для подготовки «нормальных условий частной и общественной предприимчивости и правильной постановки в нашей стране торгового и промышленного дела». По своей политической ориентации Союз был правее кадетов. На одном из общих собраний руководитель организации И.Я. Беляев прямо заявил о невозможности блока с ними: «Кадеты требуют Учредительного собрания, нам, представителям торговли и промышленности, требования Учредительного собрания дали только колоссальные убытки. От всего освободительного движения мы видели только скверную литературу, залитую красной краской. Для торговли и промышленности в партии кадетов делать нечего»101. Несмотря на то что на первом общем собрании членов Союза в ноябре 1905 г. присутствовало более 700 человек, численность его затем почти не росла. Более того, в результате обострившегося в конце 1905 г. конфликта с хозяевами многие служащие торгово-промышленных фирм покинули ряды Союза, район деятельности которого ограничивался одним Петербургом.

Среди политических объединений, возникших на волне общественного подъема и отражавших интересы деловых кругов, заметное место заняла Партия правового порядка, основанная еще до обнародования манифеста 17 октября. Она представляла правое крыло либеральной оппозиции. Идеологи партии настаивали на «единстве и неделимости России» и в то же время подчеркивали, что Партия правового порядка есть партия «конституционно-монархическая». Деятельность ее направлял Центральный комитет во главе с крупным петербургским домовладельцем А.А. Тарасовым102.

Отсутствие единой политической организации, раздробленность сил ослабляли позиции предпринимательских слоев в предвыборной кампании в Думу. Открыто заявленный «буржуазный» характер их требований отталкивал основную массу избирателей, которым не обещали скорого и радикального улучшения их жизни. Ответом на эту ситуацию в преддверии выборов стало стремление предпринимательских кругов к координации своих действий на платформе октябризма. В конце ноября при петербургском отделе ЦК партии октябристов был создан Соединенный комитет делегатов с участием представителей Прогрессивной экономической партии, Всероссийского торгово-промышленного союза и Партии правового порядка, в Москве к комитету примкнули Торгово-промышленная и Умеренно-прогрессивная партии103. В разгар вооруженного восстания в Москве октябристы, Торгово-промышленная, Умеренно-прогрессивная партии и Партия правового порядка выступили с совместным заявлением: «На улицах Москвы льется кровь исполнителей служебного долга, убийства, грабежи и пожары по всей

569

России, гнусные предательские нападения происходят не по воле правительства и не руками его сторонников, а революционерами и по их подстрекательству»'04. Прямо обвинив леворадикальные партии «во лжи и обмане народа», буржуазные политики призывали к сплочению, чтобы сохранить «единую нераздельную Русь с государем и Государственной думой».

Итоги избирательной кампании в Государственную думу весной

1906  г. оказались, против их ожиданий, крайне неутешительными: буржуазные партии провели в Думу всего 16 своих представителей из 448, из которых 13 были октябристами, двое представляли умеренных прогрессистов и один депутат числился избранным от Торгово-промышленной партии. В Петербурге и Москве - двух главных экономических центрах страны - октябристам и их союзникам не удалось провести ни одного кандидата в выборщики105.

Большинство предпринимательских политических союзов после провальных выборов прекратили свое существование, частью самоликвидировавшись, частью войдя в состав партии октябристов, которая на время стала единственным выразителем интересов предпринимателей на консервативно-либеральной платформе. Буржуазия разочаровалась в перспективах получить достаточное влияние в российском парламенте, выступая только от собственного лица. «Фабриканты не верят в возможность проведения в Государственную думу представителей промышленности при настоящем избирательном законе», - заявил в печати Триполитов, мотивируя роспуск Прогрессивной экономической партии летом 1906 г. Пессимистические настроения овладели и московскими предпринимателями-политиками, склонными теперь рассматривать «Союз 17 октября» в качестве единственной политической силы, способной отстоять их интересы. Особое обаяние октябристской партии в деловых кругах придавала фигура ее лидера А.И. Гучкова, который в тот период воспринимался предпринимателями как единственный политический деятель, способный объединить торгово-промышленные слои. Неслучайно по роду занятий примерно треть членов партии октябристов (31%) была представлена деятелями отечественного предпринимательства106.

Однако постепенный отход правительства Столыпина в 1906—

1907  гг. от обещаний, данных обществу в манифесте 17 октября, и происходившее параллельно с этим сближение руководства октябристов с властью обусловили появление тенденции к политической радикализации части деловых кругов. В октябре 1906 г. П.П. Рябу-шинский принял участие в состоявшемся в Петербурге совещании части левых октябристов во главе с графом П.А. Гейденом, на котором было принято решение образовать ЦК новой партии, получившей название Партии мирного обновления. Петербургское отделение ЦК «мирнообновленцев» возглавил Гейден, Московское -

570

известный земец Д.Н. Шипов. Рябушинский вместе с Вишняковым обратились с официальной просьбой принять их во вновь созданную партию, занявшую промежуточную позицию между октябристами и кадетами. События октября 1906 г. явились реакцией левого крыла октябристов на политику лидера «Союза 17 октября» Гучкова, публично одобрившего введение военно-полевых судов после покушения в августе 1906 г. эсеров-максималистов на Столыпина. «Партия, - провозглашал кредо «мирнообновленцев» один из ее вождей князь Е.Н. Трубецкой, - исходит из признания безусловной ценности человеческой личности... С этой точки зрения, она безусловно осуждает всякий кровавый террор, как правительственный, так и революционный». Но приверженцы мирного обновления страны видели путь к его достижению прежде всего в строгом следовании правительства конституционным нормам, которые беззастенчиво попирались Столыпиным. «В отличие от «Союза 17 октября», — по словам Трубецкого, - она представляет собой партию непримиримо-оппозиционную по отношению ко всякому антиконституционному правительству и с этой точки зрения решительно отказывается поддерживать нынешнее министерство»107.

Лидер октябристов Гучков подчеркивал, что конституционную монархию в России понимает как модель правления «с народным представительством, облеченным широкими правами в законодательстве и надзоре за управлением, но и с правительством сильным и ответственным только перед монархом, а не перед политическими партиями»108. Либеральная же буржуазия устами своих московских лидеров выступала за кардинальную реформу власти, в итоге которой правительство должно было стать ответственным перед Думой. Неприятие вызывала и ставка Гучкова на блокирование аграриев и промышленников в рамках октябристской партии. Рябу-шинскому и деятелям его круга такой альянс представлялся исторически обреченным. «В настоящее время положение таково, - подчеркивал Рябушинский, - что на политику будет'оказывать влияние или аграрный или торгово-промышленный класс... Союз аграриев с торгово-промышленным классом был бы противоестественным»10''.

С И декабря 1906 г. П.П. Рябушинский приступил к изданию газеты «Утро», которая была призвана противостоять октябристскому официозу «Голос Москвы». Газета предназначалась для широкой читающей публики, и ее тираж достигал 17 тыс. экз., т.е. был на уровне кадетской «Речи». Однако новое детище либерального предпринимателя постигла судьба «Народной газеты», которая издавалась братьями П.П. и В.П. Рябушинскими ранее, но была закрыта московских властей. В январе 1907 г. Московский цензурный комитет привлек к ответственности редактора «Утра» Н.Е. Попова за публикацию статьи «Пролог русской революции.

571

9 января 1905», признав, что правдиво отразившая подробности этой кровавой бойни публикация помещена «в целях возбуждения ненависти в читателях к существующему строю и к лицам, стоящим во главе правительства». Чашу терпения цензоров переполнил фельетон Т. Ардова в номере от 17 февраля 1907 г., где были намеки на покровительство со стороны «верхов» «Союзу руссхого народа», что ни для кого в России не было тайной. Цензурный комитет ходатайствовал о приостановке газеты как «в высшей степени революционного издания» и арестовал номер прямо в типографии110. В апреле 1907 г. П.П. Рябушинский в административном порядке по распоряжению генерал-губернатора был выслан из Москвы на том основании, что издававшаяся на его средства газета «Утро», несмотря на сделанные ему неоднократные предостережения, продолжала держаться «противоправительственного направления»111. Ссылка опального миллионера-либерала продолжалась, впрочем, недолго. Уже в начале сентября 1907 г. он приступил к изданию своей третьей и получившей наибольшую известностью газеты «Утро России»1 '2.

Итак, под влиянием революционной волны 1905 г. российские предприниматели совершили резкий скачок в своем классовом самоопределении, самостоятельно выйдя на политическую арену. Именно тогда родилась идея всероссийской партии промышленников и торговцев. Трудно сказать, насколько она была реалистична, учитывая значительную разнородность делового мира, сохранившиеся у него иллюзии относительно возможности «самореформирования» самодержавия я боязнь оказаться без государственной опеки. Ео всяхом случае, новый класс общества стал активно искать самовыражения в многочисленных экономических (съезды промышленников и торговцев) и политических организациях. Был накоплен определенный опыт их взаимодействия, опробованы тактика коалиций и участия в парламентской борьбе.

Однако сугубо классовые по своим составу и по содержанию программных документов, корпоративные по духу и оторванные от масс, эти политические формирования буржуазии не смогли инициировать мирный поворот России к реформам и положить конец взаимному отчуждению государства и общества. Такой исход был предопределен многими как объективными, так и субъективными факторами, в том числе незавершенностью процесса складывания среднего класса, который только и может быть опорой политического центризма, антибуржуазным менталитетом основной части населения страны, нехваткой политического опыта у самой буржуазии и ее лидеров, их нежеланием и неумением идти на компромиссы.

■ Более успешно шел процесс создания всероссийской представительской организации промышленных, финансовых и торговых кругов, которая должна была отстаивать их интересы в правитель-

572

ственных сферах и законодательных учреждениях, не занимаясь при этом высокой политикой. После проведения уже упоминавшегося выше организационного съезда в апреле 1906 г. в октябре собрался наконец и I съезд представителей промышленности и торговли. Союз власти и капитала символизировало присутствие на нем министров финансов, промышленности и торговли и путей сообщения, а также 11 членов реформированного Госсовета. Право представительства в новой всероссийской организации получали лишь крупные торгово-промышленные фирмы с капиталом не менее 300 тыс. руб. Члены съездовской организаций делились на действительных и имевших лишь совещательный голос, что определялось размерами их капиталов. Первых в 1906 г. было 37, а в 1907 г. -48, а вторых - соответственно 57 и 100.

В промежутках между ежегодными съездами работу организации возглавлял Совет съездов, собиравшийся примерно 5 раз в год, и состоявший сначала из 36, а потом из 48 человек, причем в основном это были представители Петербурга, Южного и Варшавского районов. Первым председателем Совета стал бывший министр торговли и промышленности В.И. Тимирязев, еще в 1890-е годы тесно сотрудничавший с Витте. В 1907 г. его сменил Н.С. Авдаков - горный инженер по образованию, возглавлявший синдикат «Проду-голь» и тесно связанный с металлургической промышленностью Юга России, железнодорожным делом и золотодобычей. Видную роль в Совете съездов играли также крупный московский предприниматель и банкир, член ЦК партии октябристов Г.А. Крестовников, один из основателей «Продамета» И.И. Ясюкович, известный московский текстильный фабрикант А.И. Коновалов, демонстративно устранявшийся от политики крупнейший нефтепромышленник Э.Л. Нобель, инженер и публицист В.В. Жуковский, тесно связанный с предпринимателями Царства Польского и Петербурга. Видное положение в съездовской организации занимал также первый управляющий делами Совета съездов А.А. Вольский.

Основными направлениями деятельности съездов представителей промышленности и торговли и их Совета были: анализ состояния промышленности и торговли в России, обсуждение актуальных вопросов торгово-промышленной жизни страны, подготовка документов для правительственных органов и экспертиза соответствующих законопроектов, наконец, участие в работе различных правительственных комиссий и совещаний по экономическим вопросам. Кроме того, Совет съездов стремился лоббировать интересы делового мира в печати и законодательных учреждениях113.

В период революции продолжали работать также отраслевые и региональные организации буржуазии, а в конце ноября 1906 г. прошел I съезд представителей биржевой торговли и сельского хозяйства. Все это свидетельствовало о том, что торгово-промышлен-

573

ный класс набирал в России силу, сплачивался и активно защищал свои интересы перед лицом власти и народа.

Русская революция и мир

Выдающееся место России в мировом сообществе сделало революцию 1905-1907 гг. событием большого международного значения. Падение престижа самодержавия как оплота всех консервативных сил в мире и ослабление позиций России на международной арене в результате ее поражения в войне с Японией и внутренней смуты имели своей оборотной стороной рост симпатий прогрессивной мировой общественности к либерально-демократическим силам нашей страны и превращение ее в источник надежд и оптимизма для трудящихся всех стран. Кто победил в противостоянии народа и власти на берегах Вислы, Невы и Волги, как отразится это на балансе мировых сил, как повлияет на настроения и поведение народов других, в том числе и колониальных, стран? Эти и подобные им вопросы волновали в то время и международные консервативные круги, и многочисленных «друзей русской свободы», как они себя называли, по всему миру. И оказалось, что Россия неожиданно стала в начале XX в., и особенно в 1905-1907 гг., центром мирового демократического и социалистического движения, оказав воздействие прежде всего на международный пролетариат и национально-освободительное движение в колониальных и зависимых странах.

Следует сказать, что в начале XX в. в мире, в отличие от дня сегодняшнего, не было ощущения вечности и «святости» капитализма. Довольно высок был уровень протестного движения рабочих, с каждым годом набирал силу II Интернационал, демократическая интеллигенция резко критиковала буржуазную демократию и буржуазную культуру, гонку вооружений, колониальную систему. Все это создавало благоприятную почву для сочувственного восприятия событий в охваченной революцией России, которая не только' стремилась догнать Запад, но, может быть, готовилась дать ему пример чего-то небывалого, принципиально нового в человеческом общежитии, сделав настоящий прорыв к более гуманному и справедливому строю на Земле. Вот почему революция в России вызвала столь сочувственный, заинтересованный отклик практически на всех континентах.

Разумеется, было бы наивно объяснять все факты, связанные с развитием революционного, демократического и национальных движений в различных странах мира в 1905-1907 и последующие годы, только влиянием и примером революционной России, чем нередко грешила советская историография. Однако столь же ошибочно было бы не видеть и глубокой связи, существовавшей между ними. При этом речь шла о чисто идейном и психологическом воз-

574

действии русской революции на антиимпериалистическую борьбу в странах Запада и Востока, которое не имело ничего общего с более поздними «коминтерновскими» методами разжигания революционного пожара в других странах мира (финансовые вливания, отпраз-ка московских эмиссаров, агитационной литературы и т.д.). Под влиянием событий в России постепенно менялась сама политическая атмосфера в Европе, Америке и Азии; чувствовалось, что эпоха стабильности и равновесия подходит к концу, что мир вступает в новую полосу военных конфликтов, самых разных кризисов и потрясений.

Проблемы, которые решались или по крайней мере пытались решить в 1905-1907 гг. в России, имели отнюдь не узконациональное, специфически русское значение. Казалось бы, после целой серии революций XVIII-XIX вв. и тех успехов, которые одержало рабочее движение крупнейших европейских стран в период сравнительно мирного развития капитализма, борьба за демократизацию России, развернувшаяся в 1905-1907 гг., была для трудящихся масс Запада лишь своего рода «повторением пройденного», но никак не примером для конкретных аналогичных действий. Однако в действительности дело обстояло совсем не так, поскольку и в развитых западных странах процесс их демократизации был далек от своего завершения. Даже там, где формально существовало всеобщее избирательное право, в выборах фактически могли участвовать лишь от 15 до 26% граждан (Англия, Франция), а в других государствах этот процент был еще ниже: в Италии - 8, а Австро-Венгрии - 7, в Швеции — 61!4. В ряде европейских стран еще не был решен национальный вопрос. Значительные остатки феодализма сохранялись и в аграрных отношениях. Наконец, о равноправии мужчины и женщины политики тогда еще только дискутировали, а угроза милитаризма и новых войн была более чем реальной. Хорошо выразил мысль об ограниченности и нестабильности западной демократии член «Общества друзей русской свободы» во Франции писатель Октав Мирбо. «У нас, - говорил он, сравнивая положение в России и в других европейских странах, - нет оснований гордиться собой, нашей цивилизацией, нашим спокойствием, нашими видимыми свободами. Все это очень хрупко. Те, кто не видит, что те же угрозы нависли над нами, слепы или безумны»115.

Когда большевик Л.М. Михайлов, посетивший весной 1906 г. Берлин, спросил у А. Бебеля о влиянии революции в России на пролетарское движение в Европе, тот ответил: «Я склонен приписать часть успехов французской социал-демократии в ее предвыборной агитации во французскую Палату депутатов успехом русского революционного движения. Такое же влияние русская революция имела и на движение в пользу демократизации избирательного права в Австро-Венгрии. А у нас в Пруссии она приподняла настроение

575

масс и усилила энергию в борьбе за всеобщее, равное, прямое и тайное избирательное право в прусский ландтаг»116.

Германская социал-демократия на Йенском партайтаге в сентябре 1905 г. признала возможным при известных условиях применить в Германии массовую политическую стачку как «крайнее» средство борьбы, использовать которое рекомендовалось, правда, лишь в том случае, если правительство посягнет на избирательные права трудящихся. Однако в целом принятие такой резолюции было значительным успехом левого крыла германской социал-демократии, особенно если учесть, что на Бременском партайтаге 1904 г. и на съезде профсоюзов в Кёльне в мае 1905 г. неизменно принимались решения, запрещавшие применение массовой стачки. Характерно, что, выступая на Йенском партайтаге, Клара Цеткин прямо заявила: если реакция попытается разговаривать с немецхим рабочим классом «по-русски», так же, как Николай II разговаривает с рабочими России, то немецкий пролетариат сумеет ответить ей тоже «по-русски», т.е. массовой стачкой117.

В 1905 г. в Германии бастовало почти втрое больше рабочих, чем в 1904 г.113. С конца 1905 г. там началась активная борьба за демократизацию избирательного права: в Пруссии развернулось движение за всеобщее избирательное право, а в Саксонии - за его восстановление. Большое значение имел здесь пример победоносной Всероссийской октябрьской политической стачки, а также развернувшегося под ее непосредственным влиянием широкого демократического движения за всеобщее избирательное право в Австрии, где рабочие использовали массовые стачки и уличные демонстрации.

По признанию берлинских полицейских властей, под прямым влиянием российской революции у немецких рабочих усилилась тяга к уличным демонстрациям и массовым шествиям. 17 января 1906 г. в Гамбурге в ответ на попытки местного сената ограничить избирательные права трудящихся была проведена первая в Германии всеобщая политическая стачка с участием около 80 тыс. рабочих. Она сопровождалась сооружением баррикад, демонстрациями и стычками с полицией. Под напором демократического движения было несколько расширено избирательное право в Баварии и Баде-не, однако в Пруссии борьба пролетариата не дала тогда положительных результатов.

Одним из самых ярких примеров воздействия революционных событий в России на страны Западной Европы стала борьба за всеобщее избирательное право в Австро-Венгрии, которая приобрела особую остроту осенью 1905 г. Царский манифест 17 октября был воспринят в Вене, Праге и других городах империи Габсбургов как победа демократических сил России над самодержавием. Тема русской свободы не сходила со страниц социал-демократической и рабочей печати, к ней обращались участники массовых митингов и де-

576

монстраций, для которых пример России был дополнительным стимулом к борьбе за демократию в самой Австро-Венгрии. Более решительные и смелые, чем раньше, уличные выступления австрийцев, венгров, чехов, словаков осенью 1905 г. сопровождались столкновениями с полицией и войсками, поднимали настроение масс, вовлекали в антиправительственное движение все новых и новых участников. Борьба за всеобщее избирательное право продолжалась и в 1906 г. В результате была одержана частичная победа: в январе 1907 г. в Австрии и на Чешских землях было введено всеобщее избирательное право для мужчин, достигших 24-летнего возраста.

Всего в 1905-1907 гг. в восьми крупнейших странах Западной Европы (Германия, Франция, Австро-Венгрия, Англия, Бельгия, Италия, Испания, Швеция) было проведено около 22 тыс. забастовок - почти в 2 раза больше, чем в предшествующее трехлетие. В стачках, носивших в основном экономический характер, участвовали около 4 млн рабочих - тоже примерно вдвое больше, чем в 1902-1904 гг. К 1907 г. число членов социалистических партий Западной Европы превысило 2 млн человек, увеличившись по сравнению с 1904 г. на 25%, число избирателей, голосовавших за кандидатов-социалистов, выросло с 4,5 до 6,5 млн, а профсоюзы охватили в 11 западноевропейских странах в 1907 г. 7,2 млн рабочих119. На довольно высоком уровне находилось в 1905-1907 гг. и забастовочное движение в США (более 1,2 млн участников)120.

Активно откликнулась на революцию в России и либерально-демократическая интеллигенция ряда западных стран, для которой после «Кровавого воскресенья» 9 января 1905 г. в Петербурге самодержавие стало символом самой тупой и агрессивной реакции. Обличение царизма на страницах печати, создание «Обществ друзей русской свободы», сбор средств для помощи жертвам царского террора и поддержки революционных партий и организаций России -все эти формы солидарности демократических и социалистических сил Запада с борцами за свободу в нашей стране получили в 1905-1906 гг. довольно широкое распространение в Германии, Франции, США. Социалистические партии и профсоюзы вовлекали в это движение и западный пролетариат. Сбор средств в фонд помощи русской революции дал наиболее значительные результаты в партиях II Интернационала, которые помогали РСДРП, эсерам и другим революционным организациям России. Точно определить размеры западной помощи русским революционерам сейчас невозможно, но несомненно, что речь шла о довольно значительных суммах. Только по линии партий II Интернационала в «русский фонд» Международного социалистического бюро с февраля 1905 по 1907 г. поступило почти 142 тыс. франков. Между различными революционными партиями России эти средства распределялись так: РСДРП -30%, эсерам - 25%, Бунду - 15%, национальным социалистическим

19- 14

577

партиям Царства Польсхого и Прибалтики - 30%121. Особенно активно шел сбор средств для помощи русским революционерам в Германии, где только социал-демократы собрали 340 тыс. марок122. Кроме того, значительную материальную помощь революционным силам России оказывали немецкие профсоюзы.

Среди активных участников движения солидарности с российской демократией были такие выдающиеся деятели западной Культуры, как писатели Анатодь Франс и Джек Лондон, художники Ан-ри Матисс и Клод Моне, скульптор Огюст Роден и другие. Вот что говорил, например, глава французского «Общества друзей русской свободы» А. Франс: «Русская революция - революция всемирная. Она продемонстрировала перед мировым пролетариатом свои средства и свои цели, свою мощь и свой жребий. Она угрожает всякому деспотизму, всякому угнетению, всякой эксплуатации человека человеком... Выразим же наше чувство солидарности и уважения России и провозгласим новые великие слова: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь", дабы подготовить пришествие социальной справедливости и мира во всем мире!»'23

Но наиболее горячий отклик русская революция, естественно, нашла у немногочисленного, но очень активного левого крыла партий II Интернационала, идеологи которого в своих оценках были во многом близки к Ленину иди Троцкому. Все они так или иначе признавали особый тип революции в России по сравнению с предшествовавшими ей западными революциями XVIII-XIX вв., которые заканчивались победой буржуазии. Это выражалось в ведущей общественно-политической роли пролетариата и социал-демократии, а также в использовании массовой революционной стачки как наиболее эффективного средства борьбы с самодержавием. Недаром известная польско-немецкая революционерка Роза Люксембург посвятила анализу этого примечательного феномена одну из своих лучших работ - брошюру «Массовая стачка, партия и профсоюзы» (1906 г.). Она подчеркивала, что, оставаясь буржуазной по своим* непосредственным задачам, русская революция по формам и методам борьбы стала уже пролетарской. Пролетариат, по мнению Р. Люксембург, составляет ее живую душу, выступает как «самая сознательная, самая решительная, идущая дальше всех и потому ведущая часть все более растущего революционного войска в России»124. Более оптимистичными становились постепенно и те оценки, которые давала Р. Люксембург русскому крестьянству, способному выступать в качестве союзника рабочего класса.

Русская революция привлекала западных левых тем, что она бросала вызов сложившемуся на Западе культу легализма с его четко выраженным приоритетом парламентских, сугубо мирных форм политической борьбы перед внепарламентскими, «уличными», массовыми. Вот почему левые призывали пролетариат Запада

578

учиться разговаривать со своими господствующими классами на языке силы, не останавливаясь даже перед применением такой уже почти забытой в начале XX в. формы борьбы, как вооруженное восстание. И Р. Люксембург отнюдь не была здесь одинокой: рядом с ней уроки русской революции активно пропагандировали Клара Цеткин, Карл Либкнехт, Франц Меринг в Германии, Юлиан Мархлевский и Лео Иогихес (Тышка) в Польше, Генриетта Роланд-Гольст и Антони Паннекук в Голландии, Димитр Благоев в Болгарии. Достаточно сказать, например, что Г. Роланд-Гольст опубликовала в 1905 г. книгу «Всеобщая стачка и социал-демократия», ставшую откликом на проходившую в те годы в партиях II Интернационала дискуссию о возможности объявления пролетариатом всеобщей забастовки, причем большое место в ней было уделено анализу стачечной борьбы русских рабочих (интересно отметить, что книга Роланд-Гольст была сразу же переведена на русский язык и частично опубликована в редактировавшейся Лениным большевистской газеты «Пролетарий»).

Вместе с тем многое в большевизме было для западных левых либо неприемлемо, либо оставляло их равнодушными. Так, они совершенно не воспринимали большевистский «ультрацентризм» в организационных вопросах и явно недоумевали по поводу такой странной, на их взгляд, социально-политической конструкции, как «революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства». Зато критика буржуазного парламентаризма вызывала у них полнейшее одобрение, как и стремление большевиков руководить профсоюзами.

Под влиянием событий в России временно радикализировалась позиция ведущего теоретика германской социал-демократии и всего II Интернационала Карла Каутского. В ряде вопросов он вплотную подошел к позиции Ленина, что с восторгом было встречено всеми большевиками, стремившимися, как и меньшевики, получить поддержку международного социалистического движения. Так, Каутский признал глубоко демократический характер русской революции, стоящей, по его выражению, как бы на границе между буржуазным и пролетарским переворотом. Он отказался считать буржуазию движущей силой русской революции, противопоставив ей крестьянство, связанное с рабочими общностью судьбы и экономических интересов. Изменился и весьма пессимистический прежде взгляд Каутского на возможность вооруженной борьбы пролетариата с правительством. Московское декабрьское восстание рабочих 1905 г. доказало, что эта форма борьбы не только имеет право на существование, но и может принести при надлежащей подготовке определенный успех. Однако, в отличие от Р. Люксембург, которая довольно резко критиковала «пролиберальную» позицию меньшевиков, Каутский не делал большого различия между двумя фракци-

19*

579

ями РСДРП и приветствовал их объединение в 1906 г. В аграрном вопросе Каутский также склонялся к поддержке меньшевистской идеи «муниципализации» земли.

Жизнь показала, однако, что влияние русской революции на основное ядро западных социалистов оказалось очень кратковременным, тогда как процесс их сползания к реформизму стал в начале XX в. определяющим фактором в истории II Интернационала. Так, Э. Бернштейн неоднократно заявлял, что пример революционной России необязателен для развитых западных стран125. Характерно, что когда на Йенском партайтаге германской социал-демократии Р. Люксембург саркастически заметила, что немецкие социал-демократы были бы ослами, если бы ничему не научились на опыте русской революции, то известный социал-реформист Давид ответил ей: «Нельзя сравнивать революционную обстановку в России с нашими немецкими условиями. То, что там может быть верно, для нас это в итоге вредно, и нужно быть сумасшедшим, чтобы из русских условий сделать вывод для нашей тактики»126.

Обзор зарубежных откликов на события 1905-1907 гг. в России был бы неполон, если бы мы не сказали об их влиянии на страны Азии и Латинской Америки, поднимавшиеся в начале XX в. на борьбу за национальную независимость. В сопредельном с Россией Иране в декабре 1905 г. также началась демократическая революция, главным очагом которой стал непосредственно граничивший с Россией Иранский Азербайджан. Тысячи иранских рабочих ежегодно уходили на заработки в Баку и другие города Закавказья и Средней Азии, принося на родину революционные настроения, дух недовольства существующим строем и политический опыт своих товарищей из России. В кругах иранской демократической интеллигенции многие также считали, что нужно ориентироваться на революционную Россию. Тесную связь с Иранским Азербайджаном поддерживала созданная в Баку еще в 1904 г. мусульманская социал-демократическая группа «Гуммет» («Энергия»), занимавшаяся революционной пропагандой, в том числе и среди иранских азербайджанцев. При ее содействии в различных городах Закавказья и на территории Ирана были созданы организации иранской социал-демократической партии «Муджахид». В Баку, Батуме и других городах Закавказья проходил сбор средств для помощи иранской революции, печатались прокламации и т.д.

Известно также, что революционные события в России оказали влияние и на подготовку младотурецкой революции 1908 г., в которой активно участвовали молодые, прогрессивно настроенные офицеры армии и флота, вдохновлявшиеся, в частности, примером моряков с броненосца «Потемкин» и лейтенанта Петра Шмидта.

Русско-японская война и революция в России способствовали и новому революционному подъему в Китае. Большую роль в укреп-

530

лении солидарности русских и китайских рабочих сыграла созданная в ноябре 1905 г. в Харбине и действовавшая в полосе отчуждения КВЖД Харбинская рабочая группа РСДРП, под влиянием которой китайские рабочие стали поддерживать своих русских товарищей в их забастовочной борьбе. В 1905 г. китайский революционер-демократ Сун Ятсен организовал в эмиграции партию «Тунмэн-хой», печатный орган которой журнал «Миньбао» («Народ») освещал ход российской революции и призывал трудящихся Китая учиться на примере борьбы народов России за свои права.

Отголоски Первой российской революции дошли и до Индии, где в связи с расчленением в 1905 г. английской колониальной администрацией Бенгалии на мусульманскую и индуистскую части началось широкое антибританское движение. В 1905-1907 гг. индийские революционеры-эмигранты установили контакты в Париже и Лондоне с русскими социал-демократами. В 1907 г. на Штутгартском конгрессе II Интернационала индийские делегаты с восхищением говорили о героическом примере российской революции.

Эхо революции в России докатилось и до Латинской Америки, в первую очередь до Мексики и Кубы.

Бурные события 1905-1907 гг. оказали влияние не только на подъем социа-тистического и демократического движения во многих странах мира, но и на положение России в системе международных отношений. Совпавшая с серьезным поражением в неправедной с обеих сторон, хотя и развязанной агрессивными японскими кругами, войной, Первая российская революция еще более ослабила Россию, поставив под вопрос завоеванный ею в XVIII-XIX вв. статус великой, хотя уже и не вполне самостоятельной мировой державы. Выйти из этого сложного положения ей помогли два обстоятельства: нежелание других великих держав допустить усиления позиций Японии в Тихоокеанском регионе и их стремление сохранить Россию как оплот мировых консервативных сил, способный противостоя'ть социалистическому движению. Не будь этого, война могла бы затянуться на радость наиболее радикально настроенных «пораженческих» кругов российского общества и привести к непредсказуемым для всего мира результатам не в 1917 г., а уже в первом десятилетии XX в.

Однако этого не произошло. Не устояв перед нажимом со стороны США и других великих держав, Япония умерила свои требования, а умелая тактика СЮ. Витте, возглавлявшего российскую делегацию на мирных переговорах в Портсмуте, и частичный отказ Николая II от своих амбиций позволили умело использовать эту ситуацию и выйти из войны с гораздо меньшими, чем можно было ожидать после Цусимы и поражений Куропаткина и Стесселя на суше, потерями. Вместе с тем было совершенно очевидно, что в дальнейшем России предстоит вести очень осторожную и сдержанную

581

политику балансирования между складывавшимися в то время англо-французской и германо-австрийской группировками, каждая из которых тянула Россию к себе.

Заключение в августе 1905 г. Портсмутского мирного договора с Японией значительно облегчило положение самодержавия. Закончив войну с внешним врагом, оно могло теперь сосредоточиться на войне с революцией, которая продолжала идти на подъем. К апрелю 1906 г. из Маньчжурии были выведены 250 тыс. русских солдат, которых можно было использовать для подавления революционного движения. Это вместе с заключенным наконец весной 1906 г. международным займом на сумму 2,5 млрд франков, т.е. 843,75 млн руб. (кредиторами на 90% были французы и англичане) существенно облегчило положение царского правительства. Но международная ситуация оставалась очень сложной. Пользуясь ослаблением России, другие державы развернули активные действия именно в тех районах, которые традиционно представляли особый интерес для нашей страны. Германия развивала экспансию на Ближнем и Среднем Востохе, Австро-Венгрия - на Балканах, Англия - в Средней Азии, Япония и США - в Тихоокеанском регионе. После некоторых колебаний, примером которых был легкомысленно подписанный Николаем II, но быстро аннулированный договор с Вильгельмом II в Бьерке (июль 1905 г.), в российской внешней политике верх взяла старая ориентация на Францию, уже заключившую в 1904 г. союз с Англией. «Противоестественный», казалось бы, союз с западными демократиями, а не с более близким романовской династии по своему духу режимом Гогенцоллернов базировался на прочных и давних финансово-экономических и культурных связях России с Францией и Англией, причем мощь Британской империи была в то время столь велика, что не принимать ее в расчет в разного рода дипломатических комбинациях было просто невозможно. Вместе с тем Россия еще не торопилась в 1905-1907 гг. с принятием каких-то окончательных решений'и продолжала вполне разумную в сложившейся ситуации политику балансирования между крупнейшими мировыми державами127. Однако подписанная в августе 1907 г. в Петербурге русско-английская конвенция об отношениях двух держав в Персии, Афганистане и Тибете стала решающим шагом к созданию русско-франко-английской Антанты, столкнувшейся с австро-германским блоком в Первой мировой войне.

Заключение

Перед нами прошла панорама самых разных, часто драматиче ских событий Первой российской революции и бесконечная вереница ее действующих лиц. Революция началась потому, что с каж-

582

дым годом становился все более очевидным анахронизм самодержавной системы, ее кричащее несоответствие вызовам времени и желаниям миллионов россиян. Исторически закономерным оказался и ее финал. Власть была еще достаточно сильна, чтобы не дать свалить себя, а ее противники не смогли соединить свои усилия и найти оптимальную равнодействующую своих разнородных интересов для того, чтобы победить. Не благоприятствовала революционерам и международная обстановка (заключение на достаточно благоприятных условиях мира с Японией, отсутствие эффективной поддержки революции из-за рубежа, помощь царизму со стороны мирового финансового капитала). Тем не менее борьба народных масс, активность революционных партий и либерально-оппозиционных сил принесла свои плоды: власть вынуждена была предложить обществу такой пакет преобразований, какого Россия не видела со времени Великих реформ 60-70-х годов XIX в.; в России появилась целая система политических партий; изменился общественно-политический климат в стране; несколько улучшилось материальное и правовое положение народных масс. Правда, по многим причинам, о которых уже шла речь выше, и не в последнюю очередь благодаря разумному маневрированию и демагогии царского правительства революция осталась незавершенной: не получили радикального решения аграрный, рабочий и национальный вопросы, Россия не превратилась окончательно в конституционное государство западного типа, а материальное положение трудящихся продолжало оставаться очень тяжелым. Но, хотя революция 1905-1907 гг. во многом действительно предвосхитила еще более грандиозные и поистине судьбоносные не только для нашей страны, но и для всего мира события 1917 г. и последующего времени, после ее поражения у правящих «верхов» еще оставался шанс, продолжая курс радикальных реформ, избежать крушения существующего строя. Однако шанс этот, как известно, был упущен, и расплата не заставила себя долго ждать. '

Вот почему революционный кризис 1905-1907 гг. был для России болезненным, но еще не смертельно опасным кризисом в рамках продолжавшегося и приносившего свои плоды процесса ее модернизации. Он мог стать началом нового, демократического этапа в истории страны, и если этого не случилось, то виноваты в этом прежде всего близорукость и самоуспокоенность власти и поистине фатальный ход последующих мировых событий.

В свое время советская историография вслед за Лениным видела в революциях «праздник угнетенных», старательно замалчивая их деструктивную сторону - немалые человеческие жертвы, разрушение и гибель материальных ценностей, нарушение нормального хода хозяйственной жизни, экономические потери от забастовок и т.д. Мы и сейчас не можем оперировать здесь сколько-нибудь полными

583

и точными данными, хотя по количеству жертв Первая российская революция уступала не только Гражданской войне 1917-1920 гг. в России, но и Великой французской революции конца XVIII в., которая долгое время считалась одной из самых кровавых революций в человеческой истории. При этом нужно заметить, что к насилию прибегали обе противоборствующие стороны, причем власть явно опережала в этом отношении революционеров и превосходила их в жестокости. Кроме того, далеко не все жертвы того времени можно списать на революцию и тем более на революционеров, поскольку неизбежное в революционные эпохи ослабление власти всегда вело и ведет к резкому обострению криминогенной обстановки в стране со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Если власть довольно быстро оправилась от шока, пережитого ею в 1905 г., и не извлекала из революционных потрясений той поры всех необходимых уроков, то революционные партии пережили после революции затяжной идейно-организационный кризис, но в целом остались верны своим идеалам. Для них было очевидно, что борьбу с царизмом нужно продолжать, но вести ее более умело, сделав ставку на сочетание стихийного народного протеста против существующего строя с продуманными и хорошо подготовленными действиями революционеров. Большевики были уверены в правильности своей стратегии и тактики и не собирались менять избранный ими курс (ставка на рабочих и их союз с крестьянством, сильная конспиративная партийная организация, ориентация на силовые методы борьбы). Меньшевики с их политическим импрессионизмом пытались лавировать после революции между подпольем и легальностью, но так и не смогли привлечь на свою сторону ни большинство рабочих, ни либералов. Эсеры практически отказались от террора и постепенно приходили к осознанию той истины, что залог их успеха - ориентация на трудовое крестьянство. Но всем им предстоял еще долгий, длиной в десять лет путь к 1917 г., когда Россия сначала осуществила то, что революционеры рассчитывали сделать еще в 1905 г., а затем бросилась в «битву за социализм», предсказать результаты которой было тогда невозможно.

Примечания

1  См.: ПСЗ РИ. Собр. 3. Т. XXVI. 1 отд. № 27805; Т. XXV. 1 отд. № 26962, 27052.

2 См.: Там же. Т. XXI. 1 отд. № 26125.

3 Там же. № 26692.

4 См.: Там же. Т. XXVI. 1 отд. № 27479.

5  См.: Там же. № 27855; Кавтарадзе А.Г. Военные реформы в России 1905-

1912 гг. // Реформы и реформаторы в истории России. М., 1996. С. 157-158.

6 См.: Сеймовый устав Великого княжества Финляндского. СПб., 1906; Исто-

рия Европы. М., 2000. Т. 5. С. 546; АврехА.Я. Столыпин и Третья Дума. М., ,1968. С. 44-91.

584

7  См.: Революция 1905-1907 гг. в национальных районах России. М., 1949. С. 103-104.

8 См.: Зорин В.Ю., Аманжолова Д.А., Кулешов СВ. Национальный вопрос в

Государственных думах России. М., 1999.

9  См.: Усманова Д. Мусульманская фракция и проблема «свободы совести» в

Государственной думе России (1906-1917). Казань, 1999.

10 Подсчитано по кн.: Политические партии России. Конец XIX - первая треть

XX века. Энциклопедия. М., 1996. С. 725-743. "Там же. С. 9.

12 См.: Политические партии России. История и современность. М., 2000. С. 79.

13 Политические партии России. Энциклопедия. С. 576.

1" См.: Степанов С.А. Черная сотня в России (1905-1914 гг.). М., 1992. С. 108.

15 Программы политических партий России. Конец XIX-XX вв. М., 1995. С. 440.

is Там же. С. 442^43.

>7 Там же. С. 445.

is Там же. С. 444.

'в См.: Там же. С. 451-453.

20 См.: Конституционно-демократическая партия. Съезд 12-18 октября 1905 г.

СПб., 1905. С. 4. 2' См.: Ленин В.И. ПСС. Т. 12. С. 291.

22 См.: Политические партии России: история и современность.С. 152 (подсче-

ты В.В. Шелохаева).

23  См.: Программы политических партий России. С. 526-633; Шелохаев В.В. Либеральная модель переустройства России. М., 1996.

24 См.: Политические партии России: история и современность. С. 110.

25 См.: Программы политических партий России. С. 341-349.

26 См.: Политические партии России в период революции 1905-1907 гг. Коли-

чественный анализ. С. 35, 39; 10.

27 См.: Протоколы Пятого съезда РСДРП. М., 1935. С. 658-661.

28 См.: Политические партии России: история и современность. С. 193.

29 См.: Леонов ММ. Партия социалистов-революционеров в 1905-1907 гг. М.,

1997. С. 45-51,59.

30 Подробнее см.: Городницкий Р.А. Боевая организация Партии социалистов-

революционеров в 1901-1911 гг. М., 1998. 3' См.: Леонов ММ. Указ. соч. С. 282, 363.

32 Там же. С. 199.                                                                                             *

33 См.: Программы политических партий России. С. 143.

34 См.: Политические партии России. Энциклопедия. С. 580.

35  См.: Политические партии России: история и современность. С. 213-214.

36  См.: Статистика стачек рабочих на фабриках и заводах за 1905 г. / Сост. В.Е. Варзар. СПб., 1908. Прил. 6.2-5; Статистика стачек рабочих на фабриках и заводах за трехлетие 1906-1908 гг. / Сост. В.Е. Варзар. СПб., 1910. Прил. 6.2-3, 75, 67, 78-81.

37 Амальрик А.С. К вопросу о численности и географическом размещении ста-

чечников в Европейской России в 1905 г. // Исторические записки. М., 1955. Т. 52. С. 173.

38 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 19. С. 379.

39  См.: Забастовочная борьба трудящихся. Конец XIX в. - 70-е гг. XX в. (статистика). М., 1980. С. 114; 73, 64, 100, 55, 70, 71.

40 См.: Рабочий класс в Первой российской революции 1905-1907 гг. М., 1981.

С. 338.

585

•*i См.: Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 21. С. 320; Т. 23. С. 215.

42 См.: Свод отчетов фабричных инспекторов за 1904 г. СПб.. 1907. С. 175; То же за 1905 г. СПб., 1908. С. 95; То же за 1906 г. СПб., 1907. С. 95; То же за 1907 г. СПб., 1909. С. 99.

43 См.: Свод отчетов фабричных инспекторов за 1910 г. СПб., 1911. С. XXXVII.

44  Подсчитано по кн.: Кирьянов Ю.И. Жизненный уровень рабочих России. Конец XIX - начало XX в. М., 1979. С. 118, 131.

45 Подсчитано по: Свод отчетов фабричных инспекторов за 1904 г. С. 173-175;

То же за 1905 г. С. 93-95; То же за 1906 г. С. 93-95; То же за 1907 г. С. 97-99.

46 См.: Крузе Э.Э. Положение рабочего класса России в 1900-1914 гг. Л., 1976.

С. 208.

47 См.: Стопани A.M. Бакинский нефтепромышленный рабочий. М.; Л., 1924.

С. 37.

48  Подсчитано по: Вопросы экономики планирования и статистики. М., 1957.

С. 449.

49 Си.: Дроздов И.Г. Заработная плата сельскохозяйственных рабочих до и по-

сле Октября. Л., 1930. С. 24.

50 См.: Струмилин С.Г. Избр. произв. В 5-ти т. М., 1964. Т. 3. С. 324.

51 См.: Шельмагин И.И. Законодательство о фабрично-заводсхом труде в Рос-

сии. 1900-1917. М., 1952. С. 206; Свод отчетов фабричных инспекторов за 1905 г. С. XXI; То же за 1906 г. С. XXIV; То же за 1907 г. С. XXXVIII. 32 Пажитнов К.А. Положение рабочего класса в России. СПб., 1908. С. 296-297.

53 См.: Лескова Л.И. Коллективные договоры рабочих с предпринимателями в

1905-1907 гг. как исторический источник // Рабочий класс и рабочее движение в России. 1861-1917 гг. М., 1966. С. 349-350.

54  См.: Демочкин Н.Н. В.И. Ленин и образование Республики Советов. М., 1974. С. 46-51; Рабочий класс в Первой российской революции 1905-1907 гг. С. 247-248.

55 См.: Гегемония пролетариата в трех русских революциях. М., 1975. С. 90.

56 См.: Исторический опыт трех российских революций. Т. 1. С. 401.

57  См.: Профессиональные союзы рабочих России. 1905 - февраль 1917 г. Перечень организаций / Сост. И.С. Розенталь. М., 1985. Ч. 1-2. Данные о численности союзов имеются только по 715 организациям.

58  См.: Международное рабочее движение. Вопросы истории и теории. М., 19715. Т. 2. С. 422; Петряев К Д. Очерки истории рабочего движения Германии, Франции, Англии, США в 1871-1914 гг. Киев, 1974. С. 142.

» Цит. по: Пролетариат в революции 1905-1907 гг. М.; Л., 1930. С. 91-92.

60  См.: Дубровский СМ. Крестьянское движение в революции 1905-1907 гг. М., 1956. С. 42.

61  См.: СенчаковаЛ.Т. Крестьянское движение в резолюции 1905-1907 гг. М.,

1989. С. 254.

62 См.: Анфимов A.M. Столыпин и российское крестьянство. М., 2002. С. 35.

63  См.: Основные итоги изучения истории Первой русской революции за последние 20 лет // История СССР. 1975. № 5. С. 53 (автор раздела М.С. Симонова); СенчаковаЛ.Т. Указ. соч. С. 253, 256.

64 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 17. С. 342 (курсив мой. -Авт.). « См.: СенчаковаЛ.Т. Указ. соч. С. 82-83.

66 См.: Симонова М.С. Крестьянское движение в 1905-1907 гг. в советской историографии//Исторические записки. М., 1973. Т. 95. С. 214-215; СенчаковаЛ.Т. Указ. соч. С. 93.

586

67  См.: Приговоры и наказы крестьян Центральной России 1905-1907 гг. Сб. док. М., 2000. С. 80-83.

68 Подробнее см.: Кирюхина Е.И. Всероссийский крестьянский союз в 1905 г. // Исторические записки. М., 1955. Т. 50.

69 Подробнее см.: Колесниченко Д.А. Трудовики в период Первой российской

революции. М., 1985.

70 Вронский ОТ. Государственная власть России и крестьянская община в годы «великих потрясений» (1905-1917). М., 2000. С. 122.

7'Там же. С. 81.

72 Там же. С. 82.

73  Сенчакова Л.Т. Приговоры и наказы российского крестьянства. 1905-1907 гг. По материалам центральных губерний. М., 1994. С. 132.

74 См.: Ананьин Б.В., Ганелин Р.Ш. Сергей Юльевич Витте и его время. СПб.,

1999. С. 276.

75  Объединенное дворянство. Съезды уполномоченных губернских дворянских обществ. Т. 1. М., 2001. С. 149-153.

76 Подсчитано по: Сенчакова Л.Т. Приговоры и наказы. С. 304, 306.

77 Там же. С. 305.

78 Там же. С. 308, 328.

79 Там же. С. 287, 289, 290, 294, 295.

80  Берлин П.А. Русская буржуазия в старое и новое время. Пг., 1922. С. 141-

142.

81  РГИА. Ф. 150. Оп. 1. Д. 397. Л. 35-36.

8: Цит. по: Лаверычев В.Я. Крупная буржуазия в пореформенной России 1861— 1900. М., 1974. С. 161-162; см. также: Лаверычев В.Я. По ту сторону баррикад (из истории борьбы московской буржуазии с резолюцией). М., 1967.

83  См.: Писаръкова Л.Ф. Московская Городсхая дума. 1863-1917. М., 1998. С. 246-248.

84 Цит. по: Петров Ю.А. Династия Рябушинских. М., 1977. С. 71.

85 Там же. С. 71-72.

8« Морозова Т.П.. Поткана И.В. Савва Морозов. М., 1998. С. 177-180.

87 Цит. по: Петров Ю.А. Династия Рябушинских. С. 72.

88  О съезде 4—6 июля 1905 г. см.: Лаверычев В.Я. По ту сторону баррикад. С. 34-40; Петров Ю.А. Московская буржуазия в начале XX века: предпринимательство и политика. М., 2002. С. 238-239.

89 См.: Петров Ю.А. Династия Рябушинских. С. 73.

90 Там же. С. 73-74.

91  Там же. С. 74.

92 Цит. по: История предпринимательства в России. Книга вторая. Вторая по-

ловина Х1Х-начало XX века. М., 2000. С. 238.

93 Цит. по: Петров Ю.А. Династия Рябушинских. С. 75.

94  Четвертиков СИ. Невозвратное прошлое. М., 2001. С. 48.

95 Утро России. 1910. 18 мая.

96 Цит. по: Черменский Е.Д. Буржуазия и царизм в первой русской революции.

М., 1970. С. 188.

97  Программные положения Прогрессивной экономической партии см.: Программы политических партий России. Конец XIX - начало XX вв. М., 1975. С. 391-395.

98 См.: Иванович В. Российские партии, союзы и лиги. Сборник программ, уставов и справочных сведений. СПб., 1906. С. 25-27; Программы политических партий России. Конец XIX - начало XX вв. С. 398^01.

587

» Иванович В. Российские партии, союзы и лиги. С. 75-77.

loo Программы политических партий России. Конец XIX - начало XX вв.

С. 395-397. 'О' Цит. по: Сеф СЕ. Буржуазия в 1905 году. М., 1926. С. 93.

102  См.: Программы политических партий России. Конец XIX - начало XX вв. С. 401-418.

103 Барышников М.Н. Политика и предпринимательство в России. С. 106-108.

104 См.: Черменский Е.Д. Указ. соч. С. 210.

Ю5 См.: Шелохаев В.В. Партия октябристов в 1905-1907 гг. М., 1987. С. 97.

106 См.: Павлов Д.Б. «Союз 17 октября» в 1905-1907 годах: численность и соци-

альный состав // Отечественная история. 1993- № 6. С. 182-183.

107  Трубецкой Е.Н. Партия «мирного обновления». М., 1906. С. 4—5.

Ю8 Цит. по: Вишневски Э. Либеральная оппозиция в России накануне Первой мировой войны. М., 1994. С. 28.

Ю9 Утро России. 1909. 2 декабря.

по ЦИАМ. Ф. 31. Оп. 3. Д. 728. Л. 2-3, 18-19, 25-26, 44-45.

'и ГАРФ. Ф. 102, 00. 6 д-во, 1913 г. Д. 16. Т. 1. Л. 107.

ч- Об истории газеты Рябушинсхого см.: Лаверычев В.Я. По ту сторону баррикад. С. 114-138 и др.

113 Подробнее см.: Шепелев Л.Е. Царизм и буржуазия в 1904-1914 гг. Проблемы торгово-промышленной политики. Л., 1987. С. 88-108.

i'4 См.: Революция 1905-1907 гг. в России и ее всемирно-историческое значение. М., 1976. С. 211.

и5 Цит. по: Лукин Н.М. Русская революция 1905 года и Западная Европа // Историк-марксист. 1936. Т. 1(53). С. 35.

пб Светоч. 1906. 30 мая.

"7 Protokoll iiber die Verhandlunaen des Parteitages des SDPD... zu lena. Berlin, 1905. S. 324-325.

i'8 См.: Международное рабочее движение: вопросы истории и теории. М., 1976, 1978. Т. 2. С. 383; Т. 3. С. 106.

119  См.: Революция 1905-1907 гг. в России и ее всемирно-историческое значение. С. 212-213.

120 См.: Первая российская. М„ 1985. С. 244.

121  См.: Свалов А.Н. Из истории Второго Интернационала. СПб.; М., 1996. С. 86, 85.

122  Международное рабочее движение. Вопросы истории и теории. М., 1978. Т. 3. С. 91.

123  Цит. по кн.: Первая российская. М., 1985. С. 226-227.

124 Luxemburg R. Ausgewahlte Reden und Schriften. Berlin, 1959. Band II. S. 252.

'25 См.: Бернштейн Э. Революция в России // Освободительная библиотека. СПб., 1906. 1 сб. С. 318.

126 Protokoll liber die Verhandlungen. S. 320, 328.

127 Подробнее см.: Игнатьев А.В. Внешняя политика России в 1905-1907 гг. М.,

1986; Он же. СЮ. Витте - дипломат. М., 1989; История внешней политики России. Конец XIX - начало XX века. М., 1997. Гл. V.

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Абдур-Рауф-Фитрат 120

Абдурашидов Мунавар-Кары 120

Абрикосов А.И. 295

Агаев Ахмед-бек 118

Авдаков Н.С. 573

Авенар Э. 213

Авксентьев Н.Д. 230

Аврех А.Я. 584

Аксаков П.П. 483

Азеф Е.Ф. 132, 133, 179, 180, 184,

230,287,361,371,540 Азизбеков М. 119 Айни А. 120

Акимов М.Г. 356, 398, 408 Ахсельрод П.Б. 229, 439, 538 Аладьин А.Ф. 438, 444, 556 Алейников А.Ф. 235 Александр I 516

Александр II 101, 114, 122, 136, 405 Александр III 23, 47, 59, 78, 122, 135,

218,481,516 Александр Михайлович, вел. кн. 217 Александров М.Г. 165 Алексеев Е.И. 247 Алексинский Г.А. 538 Алиханов-Аварский A.M. 380 Амальрик А.С. 545, 585 Аманжолова Д.А. 509, 585 Ананьич Б.В. 19, 153, 450, 454, 587 Андреев И.И. 214 Андреев Л. 464 Андреева М.Ф. 186 Анжуляйтис 110 Аникин СВ. 438, 439, 556 Анненский Н.Ф. 172, 245

Антоненко Н.Г. 330

Антоний (Вадковский), митрополит

155, 156, 170, 183, 188,482 Антоний (Грановсхий), епископ 482 Анфимов A.M. 20, 74, 75, 150, 586 Апраксин П.Н. 263 Апраксины 554 Аргун A.M. 213 Ардов Т. 572 Афанасьев Ф.А. 238, 324 Ахундов Мирза Фатали 118 Ашер А. 9, 20, 392, 403

Бабушкин И.В. 382

Базилевич К.В. 349

Бакулин 238

Балашов СИ. 238, 240 '

Балицкий 3. 106

Бальмонт К.Д. 16

Баратов Д.З. 83                            '

Барышников М.Н. 216, 588

Бауман Н.Э. 324, 326, 359

Бахрушин А.А. 325

Бебель А. 386, 575

Бедное И.И. 246

БезбахС.А. 212, 213

Беккер С. 507

Белов A.M. 19,20

Белоконский И.П. 216

Белоусов В.Г. 165

Беляев И.Я. 569

Бердяев Н.А. 62, 72, 76, 127, 149, 153

Березин М.Е. 497

Беринг М. 300, 403

Берлин П.А. 587

589

Шувалов П. П. 122

Шульгин В.В. 323, 348, 497, 510

Шустер У.А. 347

Щегловитов И.Г. 435 Щепетильников П.М.369 Щепкин Н.Н. 232, 258 Щербатов А.Г. 264, 432 Щербатов П.Б. 274 Щербатовы 266, 553 Щербак А.И. 257

Эймлер А.А. 80

Эммонс Т. 410, 411, 437, 452, 454 Энгельгард В.И. 251 Энгельгардт А.Н. 33, 34 Энгельс Ф. 292, 537 Энгельштейн Л. 387, 389, 391

Эристов Р.Л. 83 Эрн В. 483 Эссен М.М. 306, 347 Эфендиев С. 119 Юсуповы 195

Яблонский ПО

Яковлев (Богучарский) В.Я. 159

Яковлев Н.Н. 390

Яковлев П.Д. 289

Якушкин В.Е. 225, 231, 260, 420

Янжул И.И. 151,203,216

Янковская-Мендельсон М. 108

ЯновВ.А. 184

Янсон (Браун) Я. 111

Янчевский В.О. 232

Ясюкович И.И. 573

Яцунсхий В.К. 74, 75

ОГЛАВЛЕНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ (СВ. Тютюкин)...................................3

Глава 1 (А.П. Корелин)

ИСТОКИ РОССИЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИОННОЙ ДРАМЫ

Россия на перепутье..........................................21

Курс на индустриализацию....................................23

Аграрный вопрос в России на рубеже веков .....................30

Российская пореформенная деревня: социально-экономический

статус ..................................................36

Аграрная политика правительства ...... ,........................42

Этнодемографическая и социальная структура российского общества как фактор нестабильности........... ...»..................52

Глава 2 (А.П. Корелин)

НАРАСТАНИЕ ОБЩЕНАЦИОНАЛЬНОГО КРИЗИСА НАКАНУНЕ

РЕВОЛЮЦИОННОГО ВЗРЫВА

Пробуждение российской деревни: крестьянское движение кануна

революции..............................................77

Нарастание рабочего движения................................ 89

Этнические и конфессиональные движения и организации ........104

Российское общество и власть: политический кризис «верхов» .... 121 «Маленькая победоносная война» и новый виток политического

кризиса.......................*.........................137

Глава 3 (И.М. Пушкарева)

«КРОВАВОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ». НАЧАЛО РЕВОЛЮЦИИ

Георгий Гапон и «тайна» его влияния на рабочих ...............154

Роковой шаг власти.........................................166

«Дремлющая» Россия превращается в Россию революционную .... 178

Эхо русской революции за рубежом...........................196

Расширение масштабов революции. Политические маневры

правительства .......................................... 198

Итоги первой волны революции..............................208

Глава 4 (Н.Г. Королева)

ВЛАСТЬ И ОБЩЕСТВО В ПЕРИОД ПОДЪЕМА РЕВОЛЮЦИИ

Общество втягивается в политическую борьбу..................217

Револющя на подъеме ......................................230

Либералы меняют тактику...................................258

Становление правых партий .................................263

Споры вокруг закона об учреждении Государственной думы ......269

Глава 5 (Н.М. Пушкарева) ПЕРВАЯ ПОБЕДА РЕВОЛЮЦИИ

Расстановка общественно-политических сил осенью 1905 г........280

«Барометр показывает бурю»: первая общенациональная

забастовка и начало перерастания ее в восстание .............289

Вынужденный поворот к перестройке системы государственного

управления ............................................. 307

Общественно-политическая жизнь России в «дни свобод».........318

О некоторых оценках событий октября 1905 г. в современной

историографии..........................................342

Глава б (СВ. Тютюкин)

У ПОРОГА ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

Конец «дней свободы»......................................351

Стачка и восстание в Москве................................. 360

Восставшая Москва не осталась одинокой......................376

Преступление, подвиг или трагедия? Декабрь 1905 года в оценках

современников и историков...............................382

Глава 7 (И.А. Христофоров)

ОТ САМОДЕРЖАВИЯ К ДУМСКОЙ МОНАРХИИ

«Однородное правительство» С.Ю.Витте, революция и

«конституционные» реформы .............................393

Аграрный вопрос в правительственной политике и в общественном

мнении в конце 1905 - начале 1906 г........................413

Народ продолжает борьбу: новый этап массового движения

(первая половина 1906 г.) (СВ. Тютюкин)....................423

Первая Государственная дума ................................431

Глава 8 (И.А. Христофоров) ФИНАЛ РЕВОЛЮЦИИ

Власть, либеральная оппозиция и резолюция в период июльского

политического кризиса...................................457

Народное движение на заключительном этапе революции ........462

«Обновление России»: столыпинская программа на начальном

этапе ее реализации .....................................471

Национальные движения и политика правительства (1906 - первая •

половина 1907 гг.) (М.А. Волхонский).......................484

II Дума, правительство и третьеиюньский переворот.............493

Глава 9

ИТОГИ РЕВОЛЮЦИИ И ЕЕ МЕСТО В ПРОЦЕССЕ ОБНОВЛЕНИЯ РОССИИ

Реформы против революции .................................512

Рождение российской многопартийности.......................521

Правые партии ............................................526

Либеральные партии........................................530

Социалистические партии ...................................535

Революция и рабочий класс..................................544

Выход на общественную арену крестьянской демократии.........551

Консолидация и политизация российской буржуазии (Ю.А. Петров). 560 Русская революция и мир....................................574

ЗАКЛЮЧЕНИЕ (СВ. Тютюкин)..................................582

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН (Л.С. Новоселова-Чурсина).....................589

602

Научное издание

Первая революция в России: взгляд через столетие

Издательство

«Памятники исторической мысли»

115597 Россия, Москва, ул. Воронежская, 38-334

ЛР № 063460 от 08.07.99

Подписано в печать 23.12.2004. Формат бОхЭО1/^ Гарнитура Тайме. Печать офсетная Уч.-изд. л. 39,3. Печ. л. 38,0 Тираж 800 экз. Заказ № 14

Отпечатано в полном соответствии

с качеством предоставленных диапозитивов

в ППП «Типография «Наука»

121099, Москва, Шубинский пер., 6