Поездка Государя в Москву 17 мая - 10 июня

Поездка Государя в Москву непосредственно после совершившегося освобождения крестьян имела особенное, исключительное значение. Первопрестольная столица считалась ядром чисто-русской народности, гнездом не служащего дворянства и поместной аристократии. Правительство петербургское всегда относилось с некоторою осторожностью к московскому консерватизму и московскому фрондерству, признавая мнение Москвы как бы мнением всей России. Вот почему после такого важного правительственного акта, как освобождение крестьян из крепостного состояния, считалось почти обязательным оказать внимание ворчливой старушке, задобрить ее, примирить с совершившимся фактом, резко нарушившим ее заветные привычки и воззрения.

17-го мая, утром, Их Величества с младшими детьми: Великими Князьями Алексеем и Сергеем Александровичами и Великою Княжною Марией Александровной выехали из Царского Села * в Москву. Их сопровождали принц Петр Георгиевич Оль-

' Далее в автографе зачеркнуто: «В Колпино и оттуда по Николаевской железной дороге». (Прим. публ.)

101

денбургский и герцог Георг Мекленбург-Стрелицкий. Свиту составляли: министры граф Владимир Федорович Адлерберг, князь Александр Ми<хайлович> Горчаков и генерал-адъютант Чевкин, шеф жандармов - князь Вас<илий> Андр<еевич> Долгоруков и командующий Императорскою Главною Квартирой - генерал-адъютант граф Александр Влад<имирович> Адлерберг.

Прибыв в белокаменную в 10 '/2 часов вечера, Их Величества были встречены, как всегда, массою народа, толпившегося у вокзала железной дороги и вдоль всего пути до Кремля. Встреча эта была еще восторженнее, чем когда-либо. Проживавшие в Москве крестьяне, большею частью фабричные, приготовились было отпрячь лошадей из Государева экипажа и везти его на себе, что однако же не было им дозволено местными властями.

Утром следующего дня, 18-го мая, после выхода во дворце, при появлении Государя на Красном крыльце и обычном Его поклоне народу, воздух задрожал от восторженных возгласов толпы, густою массою застилавшей все пространство между кремлевскими соборами. Такие же крики «ура» неумолкаемо провожали шествие по соборам, при звоне колоколов и церковном пении. Момент этот при каждом Царском посещении Москвы производит поразительное впечатление, но в этот раз, по свидетельству очевидцев, бросалось в глаза в настроении народа какое-то особенное, небывалое одушевление.

После утренних церемоний и развода на так называемой Царской площадке (в Кремле) Их Величества переехали на житье в Александрию, прежнее Нескучное. Во время обеда получена из Варшавы телеграмма о кончине наместника князя М.Д. Горчакова. Известие это не было неожиданностью, тем не менее оно опечалило Государя, приказано было, чтобы полки, которых покойный князь Горчаков считался шефом, продолжали носить его имя. На другой же день, утром, в Александрийском дворце отслужена была панихида по умершем.

Их Величества ежедневно приезжали в город и посещали разные учреждения, в особенности учебные заведения. 20-го числа, в день именин Великого Князя Алексея Александровича, Их Величества слушали обедню в Чудовом монастыре, а потом происходил на плацу пред кадетскими корпусами смотр войскам Гренадерского корпуса, которым тогда командовал генерал-адъютант барон Рамзай - финляндец, бывший некогда командиром Гвардейского финского стрелкового батальона. По окончании смотра Государь посетил кадетские корпуса.

102

На другой день, 21-го мая, в воскресение, назначен был прием депутаций от крестьян в Александрии, немедленно по окончании обедни. До 400 проживающих в Москве крестьян, избранных для принесения благодарности Царю-Освободителю, собрались предварительно в Чудовом монастыре, где отслужена была обедня и освящен приготовленный для поднесения Государю хлеб-соль*. Многочисленная эта депутация, в сопровождении присоединившейся к ней толпы других крестьян, двинулась в 10 часов утра, с обнаженными головами, от Кремля в Нескучное, и прибыв туда, введена была во двор Царского дворца. Когда Государь вышел на крыльцо, его приветствовали восторженные крики «ура». 70-летний старик Захаров, крестьянин имения графа Хрептовича, хозяин красильного заведения в Москве, поднес Его Величеству хлеб-соль и со слезами на глазах произнес краткую благодарственную речь. В ответ на это сердечное излияние благодарности Государь сказал крестьянам, что освобождение их от крепостного состояния было уже давно задушевным желанием Императора Николая Павловича, но что обстоятельства не позволили покойному Государю исполнить это благое намерение; затем следовало наставление, что «первый долг крестьян - повиноваться закону и свято исполнять возложенные на них обязанности». После этой краткой речи Государь спустился с крыльца и вышел в самую толпу крестьян; по мере движения его вперед крестьяне падали пред ним на колени, обнимали его ноги, плакали, и крики «ура» не умолкали. Некоторые из стариков, ободренные милостивым обращением Царя, осмелились попросить его -показать «матушку Государыню». Когда же Императрица вышла на балкон, то раздались новые взрывы «ура», и многие из крестьян опять пали на колени.

Искренность и неподдельность энтузиазма, выказанного Государю в Москве собственно в простонародии, не подлежат сомнению, хотя завзятые крепостники уверяли, что все манифестации восторга были подготовлены начальством. По свидетельству очевидцев, это решительно ложь. Вот что писал мне (25-го мая) находившийся в то время в Москве один близкий мой приятель, которого уже никак нельзя заподозрить в маниловщине: «Поднесение хлеба-соли было мыслью самих крестьян, никем не

' Далее в автографе зачеркнуто: «на богатом вызолоченном блюде, изящной работы первого в то время мастера Сазикова». (Прим. публ.)

104

подученных; выборные в самых сердечных выражениях приносили благодарность и тут же просили позволения послать поздравительную депешу к Великому Князю Константину Николаевичу*, называя его крестьянским попечителем...» «Помещичья партия дуется; Москва переполнена нелепых слухов; разуверить в неправильности какого-нибудь толка - напрасный труд...» «Погодин и некоторые другие поборники крестьянского Положения избегают показываться в клубе, чтобы не попасть в раздражительные споры, - да и мне советовали не ездить туда...» и т.д. Крепостники распускали, например, слухи, будто крестьяне отказываются от какой бы ни было работы, и потому пугали всякими страшными последствиями и даже голодом**. Но против этого возражал тот же корреспондент мой: «Полученные здесь сведения из губерний гласят, что хотя кое-где является непослушание крестьян, но что вообще поля везде засеяны; я надеюсь, что и будут сжаты осенью, и что, следовательно, все крики о возможности голода суть только крики. Многие неповиновения и беспорядки вызваны были притеснениями и тупоумием управителей больших имений...»

Привожу эти выписки с тем, чтобы подчеркнуть свой взгляд на тогдашнее положение дел свидетельством очевидца, имевшего возможность следить на месте за настроением разных слоев московского населения.

Затем возвращусь к своему рассказу.

Кроме многочисленного сборища крестьян, явившегося в Александрию 21-го мая с хлебом-солью, Государь принимал еще отдельно некоторые крестьянские депутации: 23-го числа - от крестьян имений графа Шереметьева, а 1-го июня - от крестьян Тульской губернии. 1-го же числа представлялась депутация от Сибирского казачьего войска, приехавшая благодарить Государя за дарованное этому войску незадолго пред тем новое положение.

24-го мая происходил в Кремле, на Царской площадке, смотр Московскому батальону внутренней стражи, а затем Государь по-

'21-го мая — день Св. Константина и Елены.

"'В автографе зачеркнуто авторское примечание: «Впрочем, я припоминаю, что в прежнее время, когда еще не поднимался вопрос об освобождении крестьян, а заговорили о нем только шепотом, сам Яков Иванович Ростовцев выражал мнение, что если б когда-нибудь осуществилось такое предположение, то «Россия умрет с голоду». Это я слышал собственными ушами». (Прим. публ.)

105

сетил Измайловскую военную богадельню. С 29-го числа начались почти ежедневные смотры и учения войск на Ходынке*

5-го июня Их Величества с детьми ездили в Троицкую Лавру. Митрополит Филарет встретил их с крестом и святою водой при входе в собор и приветствовал речью. После молебствия они прикладывались к образам; потом слушали вечерню и ночевали в приготовленных для них покоях; а на другой день, 6-го числа, слушали обедню и причащали детей. Государь сам подводил их к причастию. После обедни Их Величества посетили митрополита в Гефсиманском ските, Вифанский монастырь, келью митрополита Платона и в 4 часа выехали из Лавры обратно в Москву.

7-го июня прибыла в Москву Великая Княгиня Мария Николаевна с дочерью Марией Максимильяновной. На следующий день Их Величества ездили в село Бородино58, а 9-го числа вечером выехали из Москвы обратно в Царское Село.

Во время пребывания своего в Москве, 23-го мая, Государь утвердил прошедшее через Комитет министров Положение о перемещении Румянцевского музея из Петербурга в Москву. Принадлежавший музею дом в Петербурге, на Английской набережной (у Николаевского моста), был продан с публичных торгов и достался литератору Старчевскому, а в Москве музей был помещен в так называемом «Пашковском доме» (на Неглинной), славившемся своею изящной архитектурой.

В отсутствие Государя в Петербурге совершена была 22-го мая, в Исаакиевском соборе, заупокойная обедня и панихида по знаменитом нашем воине генерале Алексее Петровиче Ермолове, скончавшемся в Москве еще 11-го апреля. Затрудняюсь объяснить, почему Петербург так запоздал в оказании этой посмертной почести замечательному русскому человеку, герою Двенадцатого года, грозе Кавказа. Известно, что Ермолов прожил последние 35 лет своей жизни в Москве, в полном бездействии. Мне довелось видеть его еще за несколько месяцев до его смерти, в проезд мой чрез Москву. И в этот раз, так же как и в прежние

• Далее в автографе зачеркнуто: «В первый день Государь смотрел стрельбу в цель 3-го резервного стрелкового батальона, у Анненгофской рощи, а потом произвел учение как этому батальону, так и батальону кадетскому. 31 -го числа произведено было на Ходынке учение двум бригадам 1-й и 2-й гренадерских дивизий, а 2-го июня, также на Ходынке, 2-й бригаде 3-й гренадерской дивизии. Во время этого учения неожиданно были вызваны «по тревоге» прочие войска, расположенные в лагере. Наконец, 3-го июня Государь смотрел стрельбу в цель и гимнастику гренадерских полков. Всеми вообще войсками Государь остался вполне довольным». (Прим. публ.)

106

мои посещения, я нашел его сидящим за письменным столом; так же как и прежде, тучное его тело покоилось на просторном кресле, с которого он почти не поднимался; львиная голова его внушала почтение; но уже заметно было влияние преклонных лет; не было уже прежнего живого взгляда, ни прежнего бойкого разговора. Кончина его прошла почти не замеченною.

28-го мая происходила в Новгороде, довольно в скромной обстановке, закладка памятника, проектированного художником Микешиным, по случаю предстоящего юбилея тысячелетия России. При этом торжестве присутствовал генерал-адъютант Чев-кин, в ведении которого состояли в то время не одни «пути сообщения», но и «публичные здания»*.