Собор 1598 г.

Прежде чем отвечать на вопрос о происхождении земских соборов, поставленный в конце первой статьи настоящего опыта, надобно удостовериться, что основания соборной организации, замеченные нами при разборе соборного акта 1566 г., сохранялись и в составе дальнейших соборов. Если же этого не было, если эти основания в дальнейших соборах сменились другими, то в соборном акте 1566 г. можно искать указаний на происхождение только этого собора, который потому останется исключительным, одиноким явлением в развитии московского государственного порядка. Можно пожалеть, что и для изучения состава дальнейших соборов XVI в. нет другого средства, кроме микроскопических наблюдений, которые приводят к выводам только вероятным, но не разъясняющим дела с достаточною очевидностью.

После собора 1566 г. царь .Иван уже не созывал более земских собраний, подобных тем, какие были созваны в этом и в 1550 гг. Думают, что вскоре по смерти Грозного в 1584 г. был созван земский собор, который избрал на престол/царя Феодора. Это мнение опирается, между прочим, на известие одного иностранца, шведа Петрея, писавшего несколько позднее, в начале XVII в.; этот иностранец говорит об единодушном избрании царя Феодора как высшими, так и низшими сословиями. По русским известиям трудно составить себе отчетливое представление о характере того государственного акта, при котором совершилось воцарение Феодора. Они гласят,

319

что по смерти Грозного «приидоша» к Москве изо всех городов и «молиша со слезами» царевича Феодора, чтоб сел на престоле отца своего, или что поставлен был на царство Феодор Иоаннович митрополитом и «всеми людьми Русский земли» Конечно, молить сына покойного царя о вступлении на престол отца еще не значит избирать на царство, и посылка депутаций с такой мольбой не дает еще основания предполагать созыв земских уполномоченных в государственное представительное собрание. Но надобно отличать известие о факте от самого факта: возможно и то, что русские повествователи, рассказывая об избирательном соборе, применялись к обычному тогдашнему порядку отношений общества к государю, а соборное представительство еще не входило в этот порядок, знакомый только с челобитенным обращением подданных к верховной власти. Два косвенных указания склоняют к мысли о земском соборе, подтвердившем вступление Феодора на престол отца. Котошихин ведет появление избирательных царей на московском престоле прямо от смерти Грозного, молчаливо включая в ряд таких царей и его преемника. Англичанину Горсею, жившему тогда в Москве и описавшему воцарение Феодора, этот съезд «изо всех городов к Москве именитых людей», как выразился один русский повествователь, почему-нибудь показался похожим на «парламент», составленный из высшего духовенства и «всей знати». Это выражение вся знать (all the nobility) есть самая любопытная черта известия: она показывает, что земский собор 1584 г., если только это был собор, по составу своему очень походил на собор 1566 г., который состоял из высшего духовенства, из сановников высшего центрального управления и из представителей служилого класса, принадлежавших к высшему столичному дворянству; представители столичного купечества составляли малозаметный элемент в административно-дворянском составе этого собора.

Известны обстоятельства, при которых собрался другой избирательный собор, возведший на престол боярина Бориса Годунова в 1598 г. Сохранился полный акт этого собора с перечислением его членов. Но, разбирая состав собора, встречаем и в этом акте затруднения не меньше тех, какие представляет протокол собора 1566 г. Первое из них состоит в определении числа членов собора. У четырех писателей находим три различные счета: Соловьев считает 474 члена, Беляев — 456, гг. Загоскин и Латкин — 457. Причина такого разногласия заключается в

320

составе соборного акта 1598 г. Это —«утвержденная грамота», или соборный приговор об избрании Бориса Годунова на царство в окончательной редакции, помеченной 1 августа 1598г. Но заседания избирательною собора начались еще 17 февраля того года. Личный состав собора указан в двух поименных перечнях, из которых один включен в самый текст грамоты с оговоркой, что поименованные в нем лица присутствовали вместе с патриархом Иовом при избранил царя, а другой составился из подписей, шш рукоприкладств, какие делали члены собора на оборотной стороне грамоты. Очевидно, наблюдали, чтобы члены собора подписывались в том порядке, как они поименованы в нервом перечне; однако в некоторых местах допущены были значительные отступления от этого порядка. Но самая важная разница между обоими перечнями та, что в каждом из них есть имена, которых нет в другом: в списке присутствовавших па соборе при избрании царя значится много лиц, которые не оставили своих подписей на грамоте; зато подписалось немало таких лиц, которые не поименованы в перечне избирателей. Некоторые исследователи определяют численный состав собора только по внесенному в текст грамоты списку избирателей, которых действительно обозначено в нем 457 человек, но и имена подписавшихся на грамоте, которых нет в этом списке, несомненно, принадлежали членам собора, потому что только члены собора были призваны, как гласит грамота, «руки своп приложите на большое утвержение и единомышление». Почему их нет в списке избирателей? В этом и состоит затруднение. Для устранения его необходимо объяснить происхождение этой разницы между обоими перечнями и их отношение-друг к другу, необходимо тем более, что эти подробности проливают лишний луч света на состав соборного представительства в XVI в.

До нас дошла не подлинная утвержденная грамота 1 августа об избрании паря Бориса с подлинными рукоприкладствами членов-избирателей, а ее копия с позднейшими прибавками, переменами в обоих перечнях членов собора и даже с ошибками в воспроизведении имен некоторых рукоприкладчиков. Это мешает точно обозначить некоторые моменты деятельности собора. Так, например, трудно определить, когда составлен был список членов, внесенный n текст грамоты, и когда члены прикладывали руки к грамоте. По-видимому, между обоими этими актами лег значительный промежуток времени. По смыслу оговорки, предпосланной в грамоте первому

321

списку, он был составлен в начале деятельности собора и в него внесены имена членов, которые присутствовали на первых февральских и мартовских заседаниях собора, посвященных делу избрания царя и обсуждению ближайших последствий этого дели. Но деятельность собора не ограничивалась избранием царя и не кончилась этим актом. В апреле начались обширные сборы в поход на юг для защиты государства от ожидавшегося вторжения крымского хана. В разрядной книге этого похода отмечена военно-административная мера, предложенная собором но время этих сборов и принятая царем. Разрешая местнический спор, затеянный дворянином Полевым против окольничего М. Г. Салтыкова, Борис сказал: «Били мне челом патриарх Иов и весь собор, и бояре, и приказные люди, и воеводы, и дворяне все, чтоб яз пожаловал, велел бояром и воеводам, и вам, дворяном, быти без мест на нашей службе; и ты почему так воруешь?» Большинство служилых членов собора вместе с новоизбранным царем отправилось в поход. Деятельность собора возобновилась но окончании похода в июле, и плодом ее была утвержденная грамота 1 августа, скрепленная подписями членов. Но к тому времени наличный состав собора изменился: некоторые члены, бывшие на первых заседаниях собора, по делам службы не вернулись в Москву из похода и не приложили своих рук к грамоте 1 августа или должны были покинуть столицу, прежде чем успели приложить свои руки, зато другие, не поспевшие на первые заседания собора присутствовали на последних и успели подписаться под соборною грамотой. Такова одна причина, которой можно объяснить разницу обоих членских перечней в дошедшей до нас копии соборной грамоты, но была и другая. В списке членов, внесенном в текст грамоты, нет имен 11 московских протопопов, которые, однако, подписались на грамоте. Многие члены не попали в соборный список потому, что не поспели на первые заседания собора из дальних мест, куда были посланы призывные повестки, а составители списка не знали, приедет ли оттуда кто-нибудь и кто именно. Пропуск московских протопопов в списке не мог произойти от подобной причины (очевидно первоначально их не думали приглашать на собор и пригласили уже после составления соборного списка. Значит, состав собора не был окончательно определен до его открытия и пополнялся постепенно в продолжение его деятельности. Это наблюдение пригодится при решении вопроса о том, успел ли земский собор к концу XVI в. стать учреждением

322

с твердо установившимся общественным составом.

Изложенные подробности показывают, как надобно пользоваться членскими подписями на соборной грамоте для определения численного состава собора: из числа членов собора, обозначенных в перечне рукоприкладств, следует выделить тех, которых нет в соборном списке, и прибавить их к поименованным а этом списке 457 членам. Таких мы насчитали 55 человек, следовательно, собор 1598 г. состоял из 512 членов.

Классификация этих членов в соборном акте гораздо сложнее той, какую мы видели в соборном протоколе 1566 г. И теперь, как в 1566 г., на собор приглашено было высшее духовенство с архимандритами, игуменами, соборными монастырскими старцами и даже московскими протоиереями, которых не видим на соборе 1566 г.; всех духовных лиц было на соборе 1598 г. 109. В состав собора вошли, разумеется, Боярская дума в числе 52 членов, бояр, окольничих, думных дворян и думных дьяков; призваны были, как в 1566 г., дьяки из московских приказов, теперь в числе 30 человек; но теперь к этим органам центрального государственного управления присоединены были и органы дворцовой администрации, 2 бараша и 16 дворцовых ключников, которых не встречаем на соборе 1566 г. Людей военно-служилых явилось на собор 1598 г., 267 человек; в составе собора они образовали теперь немного меньший процент, чем в 1566 г., именно 52% вместо прежних 55%. Зато теперь они представляли гораздо более дробную иерархию. На соборе 1566 г. люди этого класса, дворяне и дети боярские, распадались на три статьи; соборный акт 1598 г. делит их на спальников, дворян, стряпчих, голов стрелецких, жильцов и выбор из городов. Наконец, представителями торгово-промышленного класса явились па соборе 21...человек гостей и 15 старост и сотских московских сотен гостиной, суконной и черных. Эти старосты и сотские явились на собор 1598 г. вместо многочисленных представителей столичного купечества, обозначенных в соборном акте 1566 г. званиями торговых людей-москвичей и смольнян. Таким образом, в составе собора 1598 г. можно явственно различить те же четыре группы членов, какие обозначались^ на прежнем соборе и которые представляли собою церковное управление, высшее управление государственное, военно-служилый класс и класс торгово-промышленный. Состав первых двух групп мало изменился, но в составе двух последних произошли значительные перемены, которые необходимо рассмотреть, чтобы увидеть, в какой

323

степени и в каком направлении изменились к концу XVI в. состав соборного представительства и значение представителя.

Столичное дворянство и на соборе 1598 г. сохранило численное преобладание над всеми прочими элементами соборного представительства, вместе взятыми. Соборный акт разделил его представителей на чины стольников, дворян, стряпчих и жильцов. Это новое чиновное деление, заменившее собою прежнее статейное, образовалось во второй половине XVI в., и столичные дворяне удерживали его в продолжение всего следующие века. Оно усвоило, себе некоторые особенности прежнего деления. В нем, как и в прежнем, можно заметить генеалогическое основание: чинами стольника и дворянина начиналось служебное поприще людей знатных фамилий, тогда как менее родовитые лица столичного дворянства наполняли собою списки стряпчих и жильцов. В новой чиновной иерархии, как и в прежней статейной, допускалось движение с низшей ступени на высшую: провинциальных дворян и жильцов «за послуги» жаловали в стряпчие и дворяне, стряпчих и дворян возводили в звание стольников. Но удержало ли столичное дворянство в своей новой организации корпоративную связь с уездными дворянскими обществами, какую оно имело еще на соборе 1566 г.? Не решив этого вопроса, нельзя ничего сказать о представительном значении, с каким явились на собор 1598 г. многочисленные стольники, дворяне, стряпчие и жильцы, поименованные в соборном акте.

На соборе 1598 г. присутствовали 46 стольников и более сотни столичных дворян. Этого слишком много, чтобы видеть в них выборных представителей своих чиновных корпораций, и слишком мало, чтобы предполагать поголовный призыв на собор всех стольников и столичных дворян, подобно тому как призывались на собор члены Боярской думы. В XVII в., когда служилые люди являлись на собор с значением выборных представителей своих чиновных или местных корпораций, считалось вообще достаточным не более 20 представителей для «больших статей», т. е. крупных многолюдных избирательных категорий, и на соборе 1642 г. встречаем всего 10 стольников и 22 столичных дворянина. С другой стороны, стольники и другие чины столичного дворянства, бывшие на соборе 1598 г., далеко не составляли и большинства своих чиновных разрядов, сколько можно о том судить по спискам, близким по времени к этому собору. Так, по списку 1577 г. числилось до 240 московских

324

дворян, и то не всех, а только служивших в том году «из выбора», т. е. отобранных для специальных поручений но случаю царского похода в Ливонию, а по списку 1616 г. стольников числилось 116, московских дворян — 295 и 53 стряпчих, которых на соборе 1598 г. было 22 человека39. Чтобы понять значение, с каким явились на собор многочисленные лица столичного дворянства, надобно искать указаний на их положение в служилом обществе пне собора. Несколько таких указаний дает разрядная книга упомянутого выше царского похода летом 1598 г.'1" На высшие предводительские должности корпусных командиров и их товарищей в этом походе, согласно с заведенным порядком древней московской военной администрации, назначены были члены Боярской думы. Второстепенные места по штабу и но командованию отдельными частями мобилизованных корпусоз, должности рынд и поддатней к ним, разного рода голов и ясоулов розданы были стольникам, стряпчим, дворянам московским, жильцам, дворцовым ключникам, которые также причислялись к столичному дворянству. Из 130 лиц этого дворянства, поименованных в разрядной росписи похода, 73 человека были членами собора, выбиравшего на царство Бориса Годунова. Следя за служебными назначениями бывших на этом соборе лиц столичного дворянства но разрядным книгам 1598 года и ближайших к нему лет, можно заметить, что они принадлежали к тому, что мы назвали бы генеральным штабом, или служили главными исполнительными органами высшего военно-гражданского управления. Из 238 представителей столичного дворянства на соборе 1598 г. присутствовало не менее 90 таких, которые только по разрядной книге этого года выполняли подобные штабные или военно-административные поручения, а в этой разрядной книге отмечены далеко не все, на кого возложены были в том году такие поручения. Особенно часто назначались лица столичного служилого корпуса в пограничные города воеводами или осадными головами, т. е. гарнизонными командирами; в походах они превращались в походных предводителей своих уездных полков или городовых гарнизонов, двинутых в поле. На собор 1598 г. призваны были 15 московских дворян, служивших воеводами в городах по южной у крайне; четверо из них в царский поход того года назначены были «головами у украйных юродов», т. е. командирами мобилизованных уездных отрядов южной украйны41. В упомянутой утвержденной грамоте об избрании царя Бориса и других официальных

325

актах того времени, касавшихся избирательного собора 1598 г., воеводы даже прямо обозначены как особый разряд членов в составе этого собора.

По всем этим указаниям можно подумать, что чины столичного дворянства уже к концу XVI в. образовали особый служилый корпус, собственный «государев двор», как он назывался на придворном языке XVII в., и что на него уже тогда легли разнообразные служебные обязанности, которые он нес в продолжение всего этого века он составлял «государев полк», гвардию, и в то же время исполнял обязанности генерального штаба; он служил обер-офицерским запасом для отрядов провинциального дворянства и ставил дельцов на второстепенные должности по центральному и областному управлению. Но сохраняли ли чины столичного дворянства и теперь служебную связь с дворянскими обществами тех уездов, где они владели поместьями и вотчинами, и в силу 1этой связи представляли ли они эти общества в качестве их предводителей и на соборе 1598 г., как это было на соборе 1566 г.? Неожиданно косвенный ответ на этот вопрос дает новый элемент в составе собора 1598 г., обозначенный в соборном акте .словами из городов выбор.

Во второй половине XVI в., подобно столичному дворянству, и провинциальные дворяне, и дети боярские получили новую организацию, стали делиться на чины по степени своей родовитости и военно-служебной годности. Высший чин служилой провинциальной иерархии получил название выбора или выборных дворян. После Набора тысячи провинциальных служилых людей на столичную службу в 1550 г. правительство от времени до времени по нуждам этой службы вызывало лучших слуг из провинциального дворянства в подкрепление столичного служилого корпуса. Это были временные вызовы, не вырывавшие вызываемых из состава местных дворянских корпораций, к которым они принадлежали. Этим положено было в некоторых уездах начало особому постоянному разряду служилых людей, который занял первое место в чиновном распорядке уездного дворянства. Разрядная книга полоцкого похода 1563 г. уже отмечает в составе двинутых тогда в ноле полков дворян выборных, помещая их в порядке служилых чинов непосредственно после столичных чинов стольников, стряпчих и жильцов и как бы даже причисляя их к столичному дворянству42. Выборные дворяне действительно служили связующим звеном между даорянствйм_столичнь1м и провинциальным, городовым. Любопытное указание на их служилое значение находим в

326

записках известного капитана Маржерста, состоявшего на московской службе на самом начале XVII в.: по его словам, кроме дворян, постоянно живших в Москве, каждый город но возможности присылал от 16 до 30 лучших поместных владельцев, которые назывались выборными дворянами; по прошествии трех лет они сменялись другими43. Отправляя очередную службу в столице, городовой выбор вместе с тем служил постоянным запасом, из которого пополнялось столичное дворянство: лучших слуг этого разряда возводили в столичные чины. В XVII в., когда установилась выборная система соборного представительства, уездное дворянство обыкновенно посылало на земские соборы представителей из выборных дворян своих городов. В официальных актах о таком представителе писали, что он «на Москве от города в выборе'. Таким образом, различные понятия выражались одним термином. Недоразумение, в какое может ввести такая двусмысленная терминология, становится тем возможнее, что различные значения, какие выражались словом выбор, часто соединялись в одном лице: выборный представитель уездного дворянства па земском соборе обыкновенно был по своему служилому чину выборный дворянин своего уезда.

В соборном списке 1598 г. поименовано 34 представителя в звании из городов выбора. Скорее всего можно было бы подумать, что эти члены собора совмещали в себе оба значения этого двусмысленного звания, что это были выборные представители уездного дворянства на соборе, которые и сами принадлежали к тому же уездному дворянству и «служили из выбору», как обыкновенно обозначались в служилых списках XVI в. уездные дворяне, носившие чин городового выбора. Но, сличая соборный перечень с указанным выше списком 1577 г., узнаем, что 10 человек из 34 членов избирательного собора, причисленных в перечне к выбору из городов, еще за 20 лет до этого собора принадлежали к столичному дворянству, именно один носил чин жильца, а остальные значились в списке дворян московских. Отсюда следует, что соборный список группировал членов собора не исключительно по служебным чинам, какие они носили, и, поместив в группе городового выбора людей разных чинов, придавал этому званию значение не служебного чина, а именно выборного представительства на соборе. Из этого сами собою выходят два указания на состав изучаемого собора. Во-первых, если дворяне московские, бывшие на соборе выборными представителями провинциального дворянства, в соборном

327

перечне выделены из своего чиновного списка и помещены в другой группе, надобно из этого заключить, что люди столичных чинов, обозначенные в перечне своими чинами, не были на соборе выборными представителями провинциального дворянства, а явились по призыву правительства в силу своего военно-административного положения как воеводы городов или командиры уездных дворянских отрядов. С другой стороны, столичное дворянство, очевидно, еще не порвало своей корпоративной связи с провинциальными дворянскими обществами, установленной землевладельческим соседством: звание столичного, дворянина не мешало уездным дворянам и детям боярским выбрать земляка по вотчине или поместью своим представителем на земском соборе. Эта связь сквозит и в других явлениях того или близкого к тому времени. Жильцы принадлежали к столичному дворянству, составляя младший его чин. Но в начале XVII в. случалось, что иной жилец просил зачислить его в походе в уездную дворянскую сотню или позволить ему служить «по выбору», т. е. в чине выборного дворянина, вместе с дворянами известного уезда, по месту землевладения, и правительство уважало такие просьбы; иногда жильцы, несмотря на свой столичный чин, оставались в списках городовых дворян и детей боярских и служили вместе с ними. Областная администрация также держалась того привычного взгляда, что служилые люди столичных чинов, стряпчие, жильцы и дворяне московские в случае внешней опасности обязаны защищать тот город, в уезде которого находятся их поместья и вотчины, наряду с городовыми дворянами и детьми боярскими этого уезда. В конце XVI в. по городу Брянску служило целое гнездо Зубовых. Один из них, Гр. И. Зубов, дослужился до столичного чина жильца и в этом чине присутствовал на соборе 1598 г. В 1613 г. московский земский собор послал польскому правительству список разного звания русских людей и в том числе городовых дворян, захваченных поляками, требуя их возвращения в отечество; в списке брянских городовых дворян названо несколько Зубовых и между ними Гр. И. Зубов, жилец и член собора 1598 г.43 Значит, столичный служилый чин в то время был еще совместим с званием городового дворянина, и, таким образом, можно было одновременно принадлежать к тому и другому дворянству, к столичному и провинциальному. Этим объясняется одна черта в составе собора 1598 г., непонятная при первом взгляде. Сохранился помеченный 1607 г. список бояр, окольничих и прочих думных и столичных

328

служилых чинов, а также «из городов выбора» но 36 уездам. Некоторые из перечисленных здесь городовых дворян выборного чина присутствовали на соборе 1598 г. и в соборном перечне помещены среди выбора из городов. Но шесть дворян из числа членов этого собора, продолжавших и в 1607 г. служить дворянами-выборными в разных уездах и значащихся в этом чине по упомянутому списку, в соборном перечне носят столичные звания жильцов, стряпчих и дворцовых ключников.

Все эти указания заставляют думать, что на собор 1598 г. призвано было много столичных дворян с тем же самым представительным значением, с каким их предшественники, столичные дворяне и дети боярские, присутствовали на соборе 1566 г.: те и другие не были выборными представителями уездных дворянских обществ на соборе, но представляли их по своему должностному положению, как их военные предводители, назначенные правительством из землевладельцев тех же уездов. Некоторые явления в составе собора 1598 г. поддерживают ту мысль, что столичное дворянство и в это время еще сохраняло прежнюю связь своего соборного представительства с местом землевладения. Член этого собора, дворцовый ключник Т. Змеев, по этому званию принадлежавший с столичному дворянству, был землевладельцем в одном из южных украйных уездов; в летнем царском походе того года он является в числе голов «с украин», начальников уездных отрядов с южной украпны. Другим головой с той же украйны был в этом походе мещевскнй землевладелец П. Гр. Совин, присутствовавший на соборе в числе дворян московских. Следы той же связи заметны еще в начале XVII в. в акте избирательного собора 1613 г. По списку 1577 г. II. Наумов служил дворянином по г. Вязьме; сын его принадлежал уже к столичному дворянству и в чине жильца присутствовал на соборе 1598 г.; внук также был жильцом и под соборным актом 1612 г. подписался за выборных вяземских дворян. Беляница Зюзин в чине жильца также был членом собора 1598 г., а па соборе 1613 г. явился в числе выборных дворян — представителей казанского дворянства, хотя уже за 14 лет до этого собора носил столичный чин47. Можно объяснить, почему так мало было на соборе 1598 г. выборных представителей уездного дворянства. В соборном списке их поименовано 34 человека; трудно определить количество представленных ими уездов. Многие уезды представлены были без выборов лицами, которые призваны были на собор в силу их должностного положения как

329

предводители уездных служилых отрядов. Впрочем, можно думать, что и выборных представителей городового дворянства было на соборе больше, чем сколько их поименовано в соборном списке. В числе членов собора, не поспевших на первые его заседания и не попавших в соборный список, было шестеро, которые подписались на соборной грамоте после всех дворян вместе с московскими купцами. Их подписи, затерявшиеся в конце рукоприкладств, воспроизведены в изданном списке соборной грамоты, по-видимому, без всяких перемен и вскрывают некоторые новые черты в составе дворянского представительства. Никита Львов подписался: «и в Воцкие пятины место», Дартуша Дивов: «и во всех Ржевич место», Л. Ивашев: «и во всех Белян место». Это представители дворянских обществ Вотской пятины Новгородской области и уездов Ржевского (ныне Тверской губ.) и Вельского (Смоленской губ.); не находим никаких указаний, которые заставляли бы считать этих представителей столичными дворянами. Н. Мотолов (Мотовилов) подписался: «и во всех Ярославля Малаго сотни»; это был представитель сотни или роты, состоявшей из дворян и детей боярских Малоярославецкого уезда, может быть, ее командир, сотенный голова, по должности призванный на собор, или же выборный служебный ее представитель на месте. Такие местные .служебные представители уездных дворянских обществ, называвшиеся. окладчиками, выбирались всем уездным дворянством и. составляли в каждом уезде коллегию .ответственных присяжных посредников между правительством и дворянским обществом уезда: когда бывал смотр уездного дворянства, окладчики под присягою давали присланным из столицы ревизорам показания о служебной годности служилых людей своего уезда и вместе с тем ручались за них в исправном отбывании ими падавших на них военно-служебных обязанностей. В числе упомянутых запоздалых членов собора 1598 г. подписался на соборной грамоте Второй Тыртов «во всей Шоломенские пятины (место)». По новгородскому списку 1601 г. встречаем этого самого Второго Тыртова в числе 8 окладчиков Шелонской пятины. Если он один из всей коллегии был послан на собор, надобно думать, что он получил свои представительные полномочия по выбору всего дворянского общества пятины. Значит, он совмещал с себе двоякое значение: был выборным присяжным представителем шелонского дворянства на месте и по выбору же представлял это дворянство на соборы49. Таким образом, обнаруживается, что названные члены

330

собора представляли собою местные дворянские общества и сами, но всей вероятности, входили в их состав, не принадлежа к столичному дворянству. Они представляли эти общества как военно-служилые корпорации, и по крайней мере некоторые были их выборными представителями на соборе, хотя и без того стояли во главе этих обществ как выборные и ответственные пред правительством показатели их военно-служебной годности.

Присутствие представителей местных дворянских обществ из их же среды есть новая черта в составе собора 1598 г., незаметная в составе собора 1566 г., на котором провинциальное дворянство было представлено только столичными дворянами. Этого нового областного элемента совсем не находим и теперь в представительстве городского торгово-промышленного класса, как не нашли мы его и на прежнем соборе. Зато теперь именно в составе представительства этого класса особенно явственно обнаружился основной принцип земских соборов XVI в.— представительство по должностному положению, а не по общественному выбору. На собор 1566 г. были призваны кроме 12 гостей еще 63 представителя столичного купечества, обозначенные в соборном акте неясными званиями торговых людей москвичей и смольнян. Не видно, были ли призваны на собор лица этих званий поголовно, кого можно было призвать, или с известным разбором, основанным на каких-либо признаках. В соборном списке 1598 г. очень резко выступает правило, которым руководились при решении вопроса, кого призвать представителями столичного торгово-промышленного класса: призваны были на собор 21 человек гостей, старосты двух высших купеческих сотен, или гильдий, гостиной и суконной, и сотские 13 черных сотен и их частей, полусотен и четвертей сотен, которые можно назвать промысловыми цехами древней Руси. Гости, очевидно, были призваны на собор поголовно по своему званию, сколько можно было их тогда призвать: их и в XVII в. бывало немного, обыкновенно десятка два-три; все они были казенно-служилые люди, главные комиссионеры казны, и не составляли особой ответственной

корпорации, связанной круговою порукой членов друг за друга. Такими корпорациями были сотни, на которые делилось остальное торгово-промышленное население столицы, и его представителями были призваны или посланы на собор люди, и вне собора стоявшие во главе этих корпораций, выборные старосты и сотские. Как ответственные головы своих обществ, они занимали должности

331

но выбору сотен; как их выборные представители, они призывались или посылались па собор по споим должностям.

Изложенные наблюдения, кажется, дают возможность 'несколько уяснить себе состав избирательною собора 1598 г. Этот собор по составу не вполне был похож на прежний, собиравшийся в 1566 г.: к составным элементам, присутствовавшим на этом последнем, теперь прибавились некоторые новые. На избирательный собор, как и на прежний, явились два высших правительственных учреждения, церковное и государственное, Освященный собор и Боярская дума. Многие члены думы с некоторыми стольниками и дворянами московскими и с 30 дьяками представляли еще на соборе центральные судебно-администрантивные  учреждения, приказы, во главе которых они стояли. Многие стольники и люди других столичных чинов были призваны на собор как органы областного управления, городовые воеводы. Все это были представители управления, правительственных учреждений, не общества. Из общественных классов всего сильнее представлено было служилое сословие, если можно назвать сословием совокупность многочисленных чинов столичных и провинциальных, на которые распался к концу XVI в. служилый класс. Трудно сказать, в какой мере это преобладание условливалось степенью корпоративной организованности столичного и провинциального дворянства сравнительно с другими классами. Представительство этого класса по источнику представительных полномочий было двоякое, должностное и выборное. Многие лица столичного дворянства были призваны на собор как поенные командиры, головы уездных дворянских отрядов, находившихся тогда на положении мобилизованных. С таким же значением явились на собор 7 голов стрелецких, вероятно командовавших стрелецкими полками, расположенными в столице. Наиболее выдающимся новым элементом в составе собора 1598 г. надобно признать присутствие на нем выборных представителей уездных дворянских обществ, и притом из их же среды. На соборе 1566 г. уездное дворянство было представлено только столичными дворянами, хотя и вышедшими из его среды, притом ни из чего не видно, получили ли они свои представительные полномочия по выбору дворян своих уездов или прямо были призваны на собор по должности их военных предводителей. На соборе 1598 г. несомненно выборных представителей провинциального дворянства было 40 человек; из них десятеро принадлежали к столич-

332

ному дворянству, остальные не носили столичных чинов, по тс и другие входили по службе и землевладению в состав уездных дворянских обществ, которые они представляли на соборе. Некоторые из них по своей состоятельности, местному влиянию и служебной исправности могли также получать команду над дворянскими сотнями своих уездов или принадлежали к коллегиям выборных окладчиков и этому были обязаны своим избранием в соборные представители. Во всяком случае присутствие выборных представителей впервые становится заметно на последнем земском соборе XVI в., и первым классом, которому досталось такое представительство, было провинциальное дворянство. По крайней мере нет оснований считать выборными бывших на этом соборе представителей столичного купечества: гости были призваны на собор все по своему знанию, а старосты и сотские московских сотен по должности. Не вполне ясно положение на соборе столичного дворянства, составлявшего самый многочисленный элемент в его составе: его было на соборе 243 человек, что составляет почти половину всего числа членов собора. Столичные дворяне явились на этот собор с довольно разнообразным значением: одни представляли столичные правительственные учреждения, приказы как их начальники, другие — областное управление как городовые воеводы, третьи — уездное дворянство как головы его уездных сотен или как его выборные депутаты; наконец, некоторые отмечены в соборном списке как начальные люди в отряде жильцов. Но представляло ли столичное дворянство само себя, были ли на соборе в числе стольников, стряпчих, дворян московских и жильцов выборные представители своих чиновных корпораций? Не находим никаких указаний, которые бы отвечали на этот вопрос, и на него, кажется, следует дать отрицательный ответ. Таких представителей столичного дворянства не находим даже на соборе 1613 г., на котором выборное представительство является в таком широком развитии; восьми-девяти десятков подписавшихся на грамоте этого собора стольников, стряпчих и дворян московских слишком много, чтобы их можно было признать за выборных депутатов чиновных корпораций столичного дворянства. Распавшись на чины, это дворянство еще не успело вполне обособиться от провинциального, которым оно пополнялось, и не утратило своего прежнего значения его представителя, какое оно имело на соборе 1566 г. С другой стороны, как генеральный штаб, оно исполняло самые разнообразные военно-административные поручения,

333

которые разбрасывали его по разным городам и углам государства, так что его трудно было и собрать n достаточно полном числе для выбора соборных представителей.

Одна русская повесть, близкая по времени составления к собору 159S г., написанная каких-нибудь 8 лет спустя после него и чрезвычайно враждебная царю Борису, описывает хитросплетенную агитацию, какую устроили «злосопетники и рачители» Годунова, чтобы подготовить и обеспечить его избрание на престол. Повинуясь указаниям своего главы, они по всем сотням и слободам столицы и по всем городам внушали народу, чтобы «на государство всем миром просили Бориса». Подбитый агитаторами, народ волей-неволей молил его «пред боляры и властьми и вельможи и пред царскими синклиты» принять скипетр. Но лукавый проныра не тотчас поддался на народные мольбы и много раз отказывался, «достойных на се избирали повелевая». Но достойные того большие бояре, «от корени скипетродержавных и сродники» царю Феодору, «на сене изволиша поступити и между себя избрати, но дата на волю народу». Этот тенденциозный рассказ дает понять, что агитация, затеянная клевретами Годунова, ведена была прямо в народной массе мимо собора и не коснулась его состава, не имела целью подбора его членов, подтасовки голосов. Но она заставила собор выпустить из своих рук решение вопроса и отдать его на волю народа, поднятого агентами Годунова. Подстроен был ход дела, а не состав собора. План сторонников Годунова состоял не в том, чтобы обеспечить его избрание на царство подтасованным составом собора, а в том, чтобы вынудить правильно составленный собор уступить народному движению. Годунов, по-видимому, придавал одинаково законное и важное значение и голосу возбужденной народной толпы, и приговору земского собора: если он сам настаивал на созыве земского избирательного собора, то в официальных актах его царствования с ударением повторялось напоминание, что он принял скипетр «по прошению всего московскаго и российского народства». В составе избирательного собора нельзя подметить никакого следа выборной агитации или какой-либо подтасовки членов. В этом отношении собор и в 1598 г. сохранил ту же физиономию, какую он имел в 1566 г. И теперь, как тогда, на соборе сошлись разностепенные носители власти, органы управления, а не уполномоченные общества; это было представительство по служебному положению, а не по общественному доверию. Но

334

это было но понятиям тою времени все-таки представительное собрание, хотя в своем роде, не в современном смысле. За собором предполагалось нечто, что только в этом собрании находило себе выражение. На это предполагаемое нечто указывает частью эпитет вселенский, как иногда назывался земский собор в официальных московских актах. Вселенский церковный собор но своей идее — собрание пастырей и учителей всех поместных церквей. Прилагая этот термин к московскому земскому собору, хотели тем выразить представление о собрании руководителей всех частей государственного управления, представителей всех ведомств, действовавших вне собора раздельно, в кругу своих особых задач. Значит, в земском соборе видели, как бы сказать, представительство государственной организации, соединение того, из чего складывался и чем поддерживался государственный порядок. То живое содержание, которое жило и работало в рамках этой организации,— управляемое общество — рассматривалось не как политическая сила, способная говорить на соборе устами своих уполномоченных, не как гражданство, а как паства, о благе которой должны были сообща подумать ее настоятели. Собор был органом ее интересов, но не ее воли, которая за ним не признавалась: члены собора представляли собою общество, насколько управляли им. Такой общей физиономии соборного представительства не изменяло присутствие на соборе 1598 г. выборных депутатов провинциального дворянства, если только можно признать доказанной нашу мысль, что члены собора, названные в соборном списке выбором из городов, были выборные депутаты провинциального дворянства, а не провинциальные дворяне выборного чина, прямо призванные на собор по должностному положению, какое они занимали в минуту призыва. Таких депутатов выбирали уездные дворянские корпорации, в данную минуту почему-либо не имевшие у себя во главе предводителей, которых можно было бы призвать на собор, и выбирали либо из столичных дворян, своих земляков, либо из окладчиков, .либо, наконец, из своих дворян выборного чина, т. е. из таких лиц, из среды которых и правительство назначало походных предводителей уездного дворянства. Притом оба источника представительных полномочий — и общественный выбор, и правительственный призыв по должности — тогда не противополагались один другому как враждебные начала; напротив, один служил вспомогательным средством для другого, призывая на собор по должностному положению, правительство не

335

обходило и выборных должностей. Так, соборными представителями столичных торгово-промышленных сотен видим их выборных старост и сотских.

Итак, состав представительства на соборе 1598 г. сложнее, дробнее сравнительно с собором 1566 г. В этом отношении последний собор XVI в. отразил в себе перемены, происшедшие в организации общества при царе Иоанне и еще не успевшие обнаружиться в составе второго земского собора, им созванного. Но значение представителя и основания представительства остались прежние, и некоторые из этих оснований на соборе 1598 г. выступили даже явственнее, чем выступали на соборе 1566 г. Это дает возможность при разборе вопроса о происхождении земских соборов рассматривать оба собора XVI в., состав которых известен, как однородные явления, вызванные одинаковыми условиями.