Реформа 1550 и так называемая Тысячная книга

В рассказе об опричнине можно было бы не говорить о реформе 1550 г. и о так называемых тысячниках, но приходится сделать отступление, так как вопрос о тысячниках, по недоразумению историков, сплетен с опричниной и вызывает много самых странных рассуждений.

Проф. М. 13. Довнар-Запольский писал: «Как' ото ни странно может показаться, но идея опричнины, правда, в более слабой, зачаточной форме, была использована еще Избранной радой. В 1550 г. был издан государев указ о выборе 1000 человек из числа родовитой аристократии и об нспомещении их под Москвой для государевой службы и разных ПОСЫЛОК. Таким образом, цвет родовой аристократии из центральных местностей, из Калужской. Тульской, Рязанской... переведе!! под Москву, сдвинут со старинных мест, с насиженных гнезд, под благовидным и почетным предлогом государевой дворцовой службы. Княжье переведено целыми гнездами... Нетрудно догадаться,, что основная мысль, руководившая переселением служилых людей в 1550 г.. была та же, которая руководила Грозным при устроении им опричнины, но Избранная рада эту идею проводила мягче и осторожнее: она стремилась к разрыву родовой аристократии с ее старинными вотчинами и к тому, чтобы сделать ее исключительно придворной аристократией» '.

Трудно идти дальше в извращении совершенно ясных текстов исторических памятников: все рассуждение М. В. Довнар-Заполь-ского является сплошным недоразумением. Однако нашлись и такие историки, которые увидели в тысячниках 1550 г. организацию «отряда телохранителей» — первый набросок будущей опричнины.

1 М. В. Д о в н а р - 3 а п о л ь с к и н. Время паря Ивана Грозного.-«Русская история а очерках и статьях», т. 11, М., 1910. стр. 219—220.

77

Рассмотрим, как было дело в действительности. Для понимания реформы 1550 г. необходимо иметь в виду одно обстоятельство в истории Государева двора, которое сложилось еще в XV в. и стало создавать большие неудобства после объединения Руси под властью московских великих князей.

/ По хозяйственным условиям того времени дворянин, связанный службой с Москвой, не мог рассчитывать на наем в Москве '«квартиры» для себя и своих многочисленных слуг и на покупку /на рынке необходимых для его московской жизни продуктов. Дружинники XI—ХШ вв. жили по дворе князя, пили его чашу п ели его хлеб. Слугп московских государей XIV- XVI вв. сели-i л 11сг> в Москве, жили в своих собственных дворах пли дворах, | полученных во временное владение от князя в Кремле и в городе, и заводили для своей семьи и многочисленной дворни большое \хозяйство. Для ремонта и отопления многочисленных дворовых [построек они нуждались в лесе. Для прокормления себя и дворни /' им были нужны различные продукты. Наконец, всякому дворяни-! ну для содержания наготове служебных лошадей были необходимы сено и овес. При слабом развитии денежного хозяйства и рынка каждый стремился к тому, чтобы иметь все необходимые продукты в своем хозяйстве, по возможности ближе к Москве. Поэтому у каждого сколько-нибудь значительного служилого человека, кроме вотчины и поместья в отдаленных от Москвы уездах, обыкновенно имелась небольшая вотчина поблизости от Москвы. Из подмосковной вотчины он получал дрова, сено, овес и другие менее громоздкие и труднонеревознмые продукты. В подмосковную вотчину он отправлял на отдых утомленных на службе лошадей, устраивал в ней мельницу и промежуточную базу для продуктов, свозившихся санным путем из отдаленных вотчин и поместий.

Подчиняясь тем же условиям хозяйства, все сколько-нибудь значительные монастыри, устраивая в Москве свои подворья с постоянным представительством, на содержание их приобретали подмосковное владение.

После объединения Руси двор московских государей разросся и пополнился множеством новых лиц, которым не удалось еще обзавестись московскими дворами и подмосковными хозяйствами. Такие лица, связанные большую часть года с Москвой, должны были терпеть большие неудобства. Между тем под самой Москвой и в ее окрестностях было много земель старого княжеского хозяйства, утративших свое прежнее назначение. По всей территории Московского уезда были разбросаны земли бортников, когда не было уже бортных лесов, тетеревников, переветнпков (охотников на птицу), псарей и целой волости ордынцев, числяков и делюев. Часть их сидела на оброке, а многие несли черное тягло. Вот эти-то земли, которые стали излишними и ненужными для царского хозяйства, и было решено использовать для устройства дворян,

78

которым, как говорит указ, следовало всегда «быть готовым в посылки», но которые пе имели подмосковного хозяйства.

Следует отметить прежде всего то, что это было вовсе не полным пспомещением под Москвой, а наделением добавочным поместьем. Оклады обычного нспомещення колебались в пределах от 50 до 1000 четвертей земли, т. е. от 75 до 1500 дес, не считая уго-

о             дни. Для добавочного нспомещення по указу 1550 г. было уста-

г             новлено только три статьи: 200, 150 и 100 четей, не считая угодий,

а с угодьями это представляло участки приблизительно в 330 — 400 га земли для первой статьи и 175 — 200 га для третьей статьи. Район нспомещення не ограничивался Московским уездом, а распространялся частично и на соседние уезды: Дмитровский, Рузский, Звенигородский. Верейский (числяки и ордынцы) ir. по-видимому, Коломенский уезд — «от Москвы верст за 60 и за 70». Весь Государев двор состоял в это время приблизительно из 3 тыс. чел., но многие представители старых служилых родов уже

,              имели подмосковные вотчины или поместья, и указ 1550 г. не

давал им права на добавочное испомещение: «А. за которыми бояры и за детьми боярскими вотчины в Московском уезде или в ыном городе близ Москвы верст за 50 или за 60, и тем поместья не дать» 2. Не имели права на добавочное испомещение и те. у кого на указанном расстоянии от Москвы были уже поместья. Этим объясняется то, что пз полусотни думных людей по указу 1550 г. поместья получили только 28 чел.

\                   По очень приблизительным вычислениям, количество дворян,

уже имевших подмосковные владения, составляло '/s двора, т. е. (гколо 600 чел. Количество дворян, не имевших подмосковных владений, достигало приблизительно 2300—2400 чел. Для испомеще-ния такого количества новых лиц не хватало земельного фонда.

;j             Прпшлось наделять поместьями только «лучших» слуг.

Текст Тысячной книги довольно ясно говорит, что количество нспомещешгых определялось наличным земельным фондом. По предварительной смете, к первой статье был отнесен 61 чел., которые должны были получить по 200 четей, всего 12 200 четей. 86 чел. второй статьи должны были получить по 150 четей, всего 12 900 четей. Самая многочисленная была третья статья. К ней отнесено 931 чел. по 100 четен, всего 93 100 четей. Всего по смете 1078 чел. должны были получить 118 тыс. четвертей земли, не считая угодий, что составляло, если говорить приблизительно,

i             около 200 тыс. га. На угодья надо прибавить минимально 10%

четвертного надела поместья. Как можно видеть, это было мероприятие очень крупного социально-экономического значения.

2 Н. П. Лихачев н II. В. Мят л ев. Тысячная книга 7059—1550 г. Орел. 1911. стр. 1.

Новое издание Тысячной книги см.: А. А. 3 и м и н. Тысячная книга 1550 г. п Дворовая тетрадь 50-х гг. XVI в. М.—Л,, 1950.— Прим. ред.

79

Официального текста Тысячной книги мы не имеем. Она :импла до пас только в частных списках, большей частью неисправных, которые, определяют цифру испомещенных го в 1071, то и 1078 чел. Л некоторые родословные росписи указывают цифру в 1090 чел. Эти разногласия объясняются тем, что приказные вносили а подлинную книгу отметки об изменении в составе испомещенных, что было предусмотрено указом 1550 г.: «Л который по грехом пз тое тысячи вымрет, а сын ево не прагодитца к тон службе, и в то место прибрати иново» 3. Родословные люди делали для себя списки в разное время, и этим объясняются некоторые разногласия сохранившихся списков Тысячной книги.

Во всяком случае не подлежит никакому сомнению, что реформа 1550 г. разом исчерпала фонд свободных а пригодных для ис-иомещения подмосковных земель, и позже были возможны только единичные исномещения на выморочных поместьях.

В истории Государева двора есть один интересный вопрос, остающийся пока не вполне ясным. Мы видим, что во второй половине XVI и в XVII в. из всей массы так называемых городовых детей боярских, служивших иоуездно «с городом», выделяется немногочисленная группа лиц, служивших, не теряя связи со своим уездом, по дворовому или, как иногда говорили, по московскому списку. Эта группа лиц, наряду с московскими чинами, входила в состав Государева двора, образуя в нем низший слой, так называемых жильцов. Из числа этих дворовых выделялась небольшая группа лучших по службе и в генеалогическом отношении лиц, так называемый «выбор из городов», т. е. отборных. По уездам количество дворовых и выбора было очень различно. Например, в десятне Каширского уезда 1556 г. записано всего 403 чел., из них в выборе — 16 чел. и 42 дворовых; в Муроме, но десятне 1597 г., всего было около 200 чел., пз которых в выборе — 5, дворовых — 25 да вновь записано в дворовый список 8 чел.

«Выбор из городов» п есть те лучшие слуги дворового списка, которые должны были постоянно быть готовыми «па посылки» и получили для зтого в 1550 г. добавочные поместья под Москвой. Есть много оснований говорить, что эта категория «выбора из городов», просуществовавшая до реформы Петра I, была создана реформой 1550 г. Это новшество заслуживает внимания потому, что в истории служилого класса «выбор пз городов» был промежуточным слоем и как бы снанкой между массой городовых детей боярских и родовптой верхушкой московского дворянства. Для городовых детей боярских служба по дворовому списку, а затем, в случае успеха, в «выборе», была единственным каналом, по которому они могли подняться в верхние слои правящего класса.

3 И. ТТ. Лихачев В Н. В. Мят лев. Тысячная книга 7059—1550 г., стр. 1.

80

Акад. Н. П. Лихачев и Н. В. Мятлев издали проверенный по многим спискам текст Тысячной книги и в приложении к нему дали в алфавитном порядке послужные списки тысячников4. Н..Мятлев в работе «Тысячники и московское дворянство XVI столетия» 5 сделал попытку всесторонне осветить значение реформы 1550 г. в истории Государева двора и сравнивал список тысячников с Тетрадью дворовой, о которой речь будет ниже. /■ Работы Лихачева и Мятлева показывают с несомненностью, что тысячники были частью Государева двора, что по споим правам и обязанностям они ничем не выделялись из всей массы дворян, за исключением обязанности жить в Москве или под Москвой, чтобы быть в постоянной готовности к «посылкам», для чего они и получили добавочные поместья. Мы видим тысячников, так же как и других дворян, в полковых воеводах и головах, в наместниках и волостелях, в писцах, в послах и гонцах в соседние государства и т. д. Само собой разумеется, что никакого особого «отряда» пли категории дворян, тем более отряда телохранителей, тысячники не составляли ни по замыслам правительства, ни на деле.

(Главной целью реформы 1550 г. было увеличить кадры ответственных исполнителей заданий центрального правительства Московского государства.)К середине XVI в. «вотчина» московских государей разрослась п по существу стала большим государством. Между тем аппарат власти московского государя в своем развитии отставал от быстрого роста территории государства, от увеличения и усложнения задач центральных и местных органов власти.

Изучая эпоху крупных и плодотворных реформ 60-х годов, мы видим, что большинство реформ этого времени было направлено в первую очередь на реорганизацию и усовершенствование центральных и местных органов власти. Само собой разумеется, что значение реформ в жизни Московского государства не исчерпывалось непосредственными целями той или иной реформы. Так, ^например, реформа 1550 г. имела своим следствием крупный социально-экономический факт — ликвидацию в Московском и соседних уездах большого количества земель черных и оброчных крестьян и распространение служилого землевладения за счет крестьянского, но это было следствием, быть может, предвиденным, но только следствием, а не целью реформы. Вообще, исследуя сложные явления государственной и социальной жизни далекого прошлого, никогда не следует смешивать цели правительства, предполагаемые или достоверно известные, с последствиями, которые моглп быть и обыкновенно бывают в одних случаях

4  Н. П. Лихачев и Н. В. Мятлев. Тысячная книга 7059— 15о0 г., ..стр. 52—263.

5  Н. В. М я т л е в. Тысячники и московское дворянство XVI столетия. Орел. 1912."

О С. Б. Веселовский                                                                                                                        81

предвиденными и желательными, в других — и непредусмотренными, и нежелательными.

Для обслуживания центральных органов власти и для срочных поручений но управлению государством до реформы 1550 г. в распоряжении московского правительства было пять-шесть сотен человек. Реформа 1550 г. доводила кадры этих лиц по меньшей мере «до полутора тысяч человек, которые, как выражается указ, должны были быть всегда готовыми для «скорых», т. е. срочных «посылок». Человека, жившего в своем хозяйстве под Москвой, можно было быстро вызвать и дать ему то или иное поручение. Наличие хозяйства давало служилому человеку возможность в короткий срок изготовиться и снарядиться на свой, как тогда полагалось, счет в командировку. Таким путем реформа 1550 г. в очень значительной степени усиливала государственную власть и давала в ее распоряжение более многочисленные и более подвижные кадры исполнителей правительственных мероприятий.

С этой точки зрения реформу 1550_£- следует рассматривать как одно из звеньев ряда реформ 60-х годов. Достаточно сказать, что в эти годы перестраивается вся система приказного центрального управления. Приказы возникли и долгое время существовали как личные поручения князем какого-либо дела своим приказчи-кам.уЗ 60-х годах такие важные приказы, как Посольский, Поместный, Разряд, Разбойный и др., получают определенную структуру и приобретают значение учреждений с постоянным персо-/ налом и архивом решенных дел. Отмена в 1556 г. кормлений сопровождалась коренной реорганизацией всего строя органов местного управления. Служилый человек, получая вместо жалованья кормления, становился временным сборщиком государственных доходов. Отменяя кормления, правительство само взялось за сбор доходов при помощи выборных от населения и устроило особые приказы (четверти), которые принимали эти доходы с тем, чтобы давать их в виде денежного жалованья служилым людялу

Отмечу в заключение оборонное значение реформы 1550 г. (Весь командный состав армии Московского государства комплектовался исключительно из чинов Государева двора: главнокомандующие и воеводы полков — из высших чинов двора, а полковые и сотенные головы (как бы офицерский состав армии) — пз низших чинов. В больших военных действиях принимал участие так называемый государев полк, в котором в качестве рядовых шли в поход жильтгы, самые низшие чины двора) Государев полк был крупной боевой силой, так как каждый жилец должен был выходить в поход в сопровождении трех-пяти слуг, конных в полном вооружении. Реформа 1550 г. в два раза увеличивала прежние кадры командного состава и жильцов и придавала им большую мобилизационную подвижность.

Как можно видеть, реформа 1550 г. никого не отрывала от «насиженных мест», не создавала отряда телохранителей и не

82

имела никакого отношения к опричнине. М. В. Довнар-Заполь-ский рассказ о тысячниках расцветил от себя, но по существу он шел по стопам С. Ф. Платонова, который в своих «Очерках по истории Смуты» писал: «Грозный в данном случае (т. е. при учреждении опричнины.— [С. В.]) повторил то, что было сделано им самим (? — [С. В.]) за 15 лет перед тем. В 1550 г. он разом испо-местил кругом Москвы помещиков, детей боярских лучших слуг тысячу человек. Теперь он также выбирает себе... тысячу голов» 6. Так случайное совпадение цифр показалось С. Ф. Платонову достаточным основанием, чтобы сравнить явления, не имевшие ничего общего.^

Тетрадь дворовая и Государев двор накануне опричнины

Тысячная книга в связи с так называемой Тетрадью дворовой дает возможность установить почти полный личный состав Государева двора с начала царствования Ивана IV и до учреждения опричнины. Для исследования и понимания опричнины это очень важно, так как царь Иван набрал в свой Опричный двор людей из старого Государева двора, и в составе того же старого двора мы находим множество лиц, казненных в опричнине.

В списке Тетради дворовой из Уваровского собрания, напечатанном П. Н. Милюковым, нехватает 21 города, приблизительно двух пятых памятника 7. В Тысячной книге мы находим 614 чел., служивших по утраченным в Уваровском списке городам. Затем Н. Мятлев насчитал в Тетради дворовой более 400 чел., которые записаны также в Тысячной книге.

В общем можно сказать с уверенностью, что если будет найден полный список Тетради дворовой, то мы найдем в нем всех тысячников.

По странной случайности такой ценный источник для истории царствования Ивана IV, как Тетрадь дворовая, до сих пор не вошел в научный оборот. Это обстоятельство, а также определен-

6  С. Ф. Платонов. Очерки по истории Смуты в Московском государстве в XVI—XVII вв. СПб., 1910, стр. 134—135.

7  «Записки русского археологического общества», т. XII, вып. I—П. Новая серия. Труды отделения славянской и русской археологии, КН. V,

■ СПб., 1901. В сохранившейся части Тетради всего 28 городов: Велев, Бело-озеро, Боровск, Волок Ламский, Воротынск, Дмитров, Зубцов, Калуга, Кашин, Кашира, Козельск, Коломна, Кострома, Мещовск, Можайск, Москва, Переяславль Залесский, Пошехонье, Ржева Владимирова. Романов, Ростов, Руза, Рязань, Серпухов, Старица, Таруса, Тула и Ярославль. Не хватает по сравнению с Тысячной книгой городов: Бежецка, Белой. Владимира, Вязь-.мы, Галича, Дорогобужа, Клина, Лук Великих, Мосальска, Мурома, Новго-* рода Великого, Оболенска, Пскова, Ржевы Пустой, Стародуба Ряполовского, Суздаля, Твери, Торжка, Торопца, Углича и Ярославца Малого.                !

6*               83

ныс трудности научного использования этого источника заставляют обратить на него внимание историков и сообщить некоторые подробности.

Первые определенные указания на Тетрадь дворовую мы находим у архимандрита Леонида (Кавелина) в его «Описании» библиотеки Успенского женского монастыря в г. Александрове8. Этот список конца XVII в. пока следует считать утраченным. По крайней мере в числе рукописей, поступивших в послереволюционное время из библиотеки Успенского монастыря в Московский исторический музей, его не оказалось. Другой список, из собрания гр. А. С. Уварова, был указан Н. П. Лихачевым9. С этого списка Тетрадь дворовая была напечатана в 1901 г. П. Н. Милюковым. В небольшом предисловии Милюков обещал дать окончание книги, указатель и примечания, но по неизвестной нам причине своего обещания не выполнил.

В том виде, в котором Тетрадь дворовая была издана, она совершенно недоступна историкам. Без указателя, без введения, в котором были бы освещены происхождение н значение памятника, без восстановления правильной последовательности перепутанных в Уваровском списке листов Тетрадь дворовая осталась не замеченной и не использованной историками.

Н. В. Мятлев предполагал обработать Тетрадь дворовую, как он обработал Тысячную книгу, и издать ее, но преждевременная смерть помешала ему осуществить свое намерение. В исследовании о тысячниках и московском дворянстве XVI в. Мятлев глухо упоминает о нескольких, известных ему списках Тетради дворовой, но где они находятся и полные ли это списки, не говорит. Таким образом, нам приходится пока что пользоваться только Уваровским списком и изданием Милюкова 10.

Попытки Лихачева и Мятлева выяснить время и цель составления Тетради дворовой нельзя признать удачными. Лихачев произвольно приурочивал Тетрадь дворовую к 1577 г., отождествляя ее с той «Книгой дворовой 85 года», которая упоминается в описи дел Разряда, вынесенных во время майского пожара 1626 г., когда в Кремле погибли почти все приказные архивы. Эта Книга дворовая была, по мнению Лихачева, сводкой нескольких старых боярских списков и десятен. Видно, что Лцчахев высказал такой взгляд после весьма поверхностного знакомства с Тетрадью дворовой в начале своей научной карьеры, когда он еще не успел приобрести те большие познания о первоисточниках, которыми отличался впоследствии.

8  «Вестник археологии и истории», выл. II, СПб., 1885, стр. 48.

9  Н. П. Лихачев. Разрядные дьяки XVI в. СПб., 1888, стр. 444—446.

10  Новое, более полное и точное издание Тетради дворовой см.: А. А. 3 и м и н. Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов XVI в. М.— Л., 1950.— Прим. ред.

'*4

Книга 1577 г. по счастливой случайности сохранилась и в 1890 г. была напечатана ". Мы видим, что книга 1577 г. по форме, расположению материала и по составу записанных в ней лиц совершенно не похожа на Тетрадь дворовую. Это обычный списав думных люден, «выбора из городов» и дворовых, по чинам и окладам. Конец кнпгп утрачен, и потому нельзя сказать, содержал ли он полный перечень дворовых. При царе Василии, лет 30 спустя, этим списком пользовались с неизвестными целями и сделали против некоторых имен отметки: «умре», «изменил» (царю Василию), «на воеводстве в Сибири», «на Москве с государем» и т. п. Никаких следов сводки разных источников в книге 1577 г. нет. Мятлев не согласился с Лихачевым и высказал мнение, что Тетрадь дворовая составлена в связи с реформой 1550 г. и нспо-мещением под Москвой тысячи лучших слуг, а затем пополнилась сведениями из других источников. Когда Тетрадь дворовая перестала «пополняться», для чего делали пополнения и почему из нее не вычеркивали умерших, убитых и выбывших, об этом Мят-лев не говорит. Между тем мы видим в Тетради дворовой Ивана Григорьевича Морозова, умершего в 1549 г., находим много людей, убитых при взятии в 1552 г. Казани, убитых или взятых и плен в 1555 г. на Судбищах и в первых ливонскпх походах, и множество лиц, казненных перед учреждением опричнины и в опричнине. Если Тетрадь дворовая имела какое-нибудь практическое значение, если она пополнялась новыми лицами, то непонятно, почему из нее не вычеркивали «мертвые душп», как это делали обыкновенно во всяких списках служилых людей.

Отвергнув мнения Лихачева и Мятлева, приходится взяться за критику происхождения этого интересного памятника. Предварительно следует дать его описание.

Уваровский список имеет такой заголовок: «Тетрать дворовая, а в ней пишет бояре и дьяки, да князи н дети боярские дворовые Московские земли и приказные люди лета 7045 году» 12. Текст заголовка явно испорчен переписчиком. Большие сомнения вызывает приведенный в заголовке год. Мятлев указал, что в росписях, которые подавались служилыми людьми в Разряд в конце XVII в., Тетрадь дворовая упоминается нередко, но датируется то 44-м, то 45-м, то 46-м годом |3.

Опись дел, спасенных от пожара 1626 г., дает более исправный текст заголовка и другую дату: «Книга дворовая, а в ней писаны бояре и околннчпе и дьяки и дети боярские Московские земли и приказные люди с 60 года». Разногласия в датировке объясняются, по-видимому, тем, что в подлиннике даты не было совсем,

11    АМГ. т. I, СПб., 1890.

12  Н. П. Лихаче в. Раарядные дьяки XVI в., стр. 445.

13  Н. В. М я т л е в. Тысячники и московское дворянство XVI столетия, стр. 54.

85

а переписчики и составители описи проставляли ее от себя, предположительно и.

Действительно, датировка Тетради дворовой, как мы сейчас увидим, дело мудреное. Рассмотрим ее состав и расположение материала.

Тетрадь имеет следующие разделы: 1) бояре, 2) окольничие, 3) дьяки (приказные), 4) дворовые дьяки, 5) «князи и дети боярские*, князи дворовые служилые»; далее идут дворовые по городам: «с Москвы», «с Дмитрова» и т. д., всего (в Уваровском списке) по 28 городам.

Перечень первых четырех категорий, в особенности дьяков, неполон и составлен явно небрежно. Бояре расположены с некоторыми перебоями, но в общем порядке пожалования их боярским чином. В конце списка окольничих приписаны дворецкие, казначеи и постельничие.

Первое, что бросается в глаза при ознакомлении с Тетрадью дворовой, это широкие хронологические рамки ее. В списке бояр мы видим Ивана Григорьевича Морозова, который начал служить в конце XV в., в 1510 г. был уже окольничим, в 1531 г. пожалован в бояре и в 1549 г. умер.

Показателен перечень князей Трубецких (в пятой категории). Семен-Богдан Александрович упоминается на службах в 1531 — 1553 гг.; Семен Иванович Персидский — 1535 —1558 гг.; Александр Семенович — 1558—1565 гг., умер в 1567 г.; Михаил Андреевич — 1536—1554 гг., умер в 1557 г.; Василий Андреевич — 1550—1559 гг., умер в 1561 г.; Никита Андреевич — 1558 г. Наконец, Федор Михайлович: начал служить незадолго перед учреждением опричнины, был зачислен в опричники, пожалован в бояре в 1572 г. и умер в этом чине в 1602 г.

И. Г. Морозов и Ф. М. Трубецкой представляют исключение, а подавляющее большинство лиц, записанных в Тетради дворовой, начали служить в годы малолетства Ивана IV, были испо-мещены в качестве «лучших слуг» в 1550 г. под Москвой, погибли в боях под Казанью, на Судбищах, на полях Ливонии, умерли своей смертью перед опричниной и, наконец, в большом количестве погибли от опал и казней царя Ивана в годы опричнины и после ее отмены.

Всматриваясь в перечни дворовых по городам, мы сразу замечаем несомненные следы наслоений из разновременных источников. Главным источником были, конечно, десятни. Известно, что десятни составлялись не ежегодно, а время от времени, главным образом в связи со смотрами и походами, когда служилым людям

14 В разрядной описи мы имеем ряд случаев, когда начало памятника было утрачено или не имело даты, и составители описи проставляли дату от себя. Например, «Список боярской 75 года, а в начале кп. Л. П. Те.тятев-окий да околиичие» или «Книга 66-го и 68-го года, и в начале Игнатей Борисович Блудов».

86

давали денежное жалованье на подъем, пересматривали кадры и записывали вновь в службу новиков. По этим поуездным десят-ням подьячие составляли перечни дворовых по городам. Известно также, что в десятнях людей записывали по старшинству службы и поместных и денежных окладов: сначала выбор, затем дворовые, а после дворовых дети боярские, служившие «с городом». После этих рубрик шли новики в том же порядке.

Составители Тетради дворовой, работая над десятнями, выбирали из них имена дворовых, но делали «то с различной степенью тщательности. В одних случаях, когда количество лиц было невелико, они группировали лиц одной фамилии имеете, в других случаях, когда число дворовых города было велико, они делали это непоследовательно.

По Рязани служило большое количество дворовых. Перечень их получил такой вид. После трех Денисьевых и четырех Измайловых — Чевкнны и Суноуловы, затем двое Вердеровских, трое Коробыгаых п двое Таптыковых. Несколько ниже — трое Коле-миных, а после них еще двое Вердеревских. Ниже, после ряда лиц разных фамилий,— еще четверо Колемпных, один Вердеревский, двое Таптыковых, четверо Измайловых, один Денпсьев и один Сунбулов.

Когда мы имеем возможность справиться с родословием той или иной фамилии, то видим, что представители ее записаны в Тетради дворовой в порядке времени их служебной карьеры и возраста. Так, Яков Никитич Измайлов, записанный первым, начал служить еще в начале века. В 1519 г. он был послан провожать в Азов турецкого посла 15. В разрядах он упоминается в последний раз в 1558 г. как воевода в полках. Его старший сын Иван Яковлевич в 1550 г. был зачислен в тысячники. В 1562 г. за намеренье бежать в Литву с кн. Вельским он был бит кнутом и сослан в Галич 16. Помилованный, он стал служить и был казнен в опричнине. Его младший брат Василий Яковлевич упоминался на службах в 1565 — 1592 гг. В конце списка по Рязани записаны: Василий Петрович, Петр Никитич и вторично его сын Василий... Петр Никитич, младший брат Якова, упоминался на службах в 1558—1563 гг. Его сын Василий упоминается в разрядах с 1571 г., в последний раз — в 1591 г.

Приведу еще пример. По Романову записаны: четыре князя Нерыцкпх, трое Козловских, шестеро Львовых и трое Вяземских. Затем заголовок: «На Романове литва дворовая», а под ним — кн. С. А. Гнездиловский. Гнездиловские были из смоленских княжат, но поскольку они выехали в Москву из Литвы, их причисляли к Литве. После Гнездиловского, по небрежности подьячих или переппсчиков, под тем же заголовком записан исконный русак

15  Сб. РИО, т. 95, стр. 619.

16  ПСРЛ, т. XIII, ч. II, стр. 34П

тверич Григорий Шетнев, а затем еще пятеро Козловских, в числе которых один по недосмотру был записан вторично, один в затем еще один Львов И двое Вяземских.

В одном случае мы находим в Тетради дворовой прямое указание на последующее наслоение из десятом. В перечне лиц по Белоозеру написано: «По смотру и но десятной 63 года (1555.— [С. Н.]) Третьяка Дубровина в холопах Василий да Мнтка да Фет-ка кн$гзь Ивановы дети Шишкины Дябринского...» 17, т. е. они похолопились и выбыли.

Наслоениями из разновременных источников объясняются частые случаи записи в Тетрадь дворовую отцов, а затем их сыновей и даже в нескольких случаях внуков. .г)тпм же объясняется запись некоторых лиц дважды, в разных местах, и даже трижды. Так, Никита и Константин Фуниковы Курцевы записаны по Пе-реяславлю, где у них была вотчина на Киржаче, причем отмечено: «с Москвы», т. е. что они стали служить в Москве. Это объясняется тем, что они были пожалованы в дьяки. Никита Фуников быстро сделал в Москве блестящую карьеру, был пожалован в тверские дворецкие, печатники и казначеи. Составители Тетради дворовой записали его еще дважды: в списке думных людей — в чине дворецкого и в чине казначея.

Если бы составители Тетради дворовой имели в виду сделать список на какой-нибудь определенный момент и имели дело с живыми людьми, то, конечно, но стали бы писать умерших, убитых и выбывших или, в крайнем случае, сделали бы соответствующие отметки, как это практиковалось при составлении десятен. Но они имели дело с мертвым материалом разновременных боярских списков и десятен и производили чисто механическую сводку разных источников.

Если дело обстояло так, то естественно возникают вопросы, для чего и когда был составлен столь необычный и совершенно непригодный для текущих нужд учета и управления служилого люда документ. По вопросу о назначении и целях Тетради дворовой возможны только догадки, а время ее составления может быть определено довольно точно и уверенно.

Время составления Тетради дворовой лучше всего выяснить по записанным в ней думным людям, службы которых нам известны лучше, чем время жизни и служб рядовых дворовых людей. Предварительно следует заметить, что по вопросу о времени пожалования того или иного человека в чины приходится пользоваться списком думных людей, напечатанным в XX томе «Древней Российской Вивлпофики» Новиковым, в котором много неточностей и ошибок.

17 «Записки русского археологического общества», т. XII, вып. I—II. Новая серия. Труды Отделения славянской и русской археологии, кн. V, стр. 28.

8fc

В конце списка бояр мы находим пожалованных в 1563 • (7071) г. Якова Андреевича Салтыкова, его брата Льва и Федора Ивановича Умного Колычева. Там же мы видим кн. Дмитрия Ивановича Хилкова, боярина с 1557 (7065) г., казненного в 1564 (7072) г. В списке окольничих мы видим несколько лиц, пожалованных в бояре перед 1564 г., например Льва Салтыкова. Ивана Яковлевича Чеботова и Алексея Даниловича Басманова, которые уже раньше попали в перечень бояр. Нет в боярах также окольничих Василия Дмитриевича (боярин с 1564 (7073) г.) п Афанасия Андреевича (боярин с 1563 (7072) г.) Бутурлиных.

А вот пример из карьеры дьяков. Известный дьяк Василии Ступа Андреев записан в Тетради дворовой в числе общеприказных дьяков, а в перечне дворовых дьяков ого нет. Между тем уже в апреле 1564 (7072) г. он был дворцовым дьяком и в атом чине присутствовал на Земском соборе 1566 г 18. Как дворцовый дьяк он должен был бы попасть в список дворовых дьяков.

Эти и другие подобные наблюдения приводят к выводу, что Тетрадь дворовая составлена никак не ранее 7071 г. и не позже 7073 г. Вероятнее всего, что она составлена в 7072 г., что но нашему летоисчислению соответствует времени с 1 сентября 1563 г. по 1 сентября 1564 г. Уточнить время составления Тетради дворовой, к сожалению, не представляется возможным.

Выяснив время составления Тетради дворовой, можно перейти к вопросу о цели ее составления. Выше было сказано, что Тетрадь дворовая по своему содержанию была совершенно непригодна для текущих нужд Разряда по учету государевых дворян. Другого подобного памятника в делах Разряда мы не знаем. Сохранившиеся или упоминаемые в старых описях боярские списки и списки дворовых были составлены на какой-либо определенный момент и если служили несколько лет, то в них делались отметки о смерти, выбытии или служебных передвижениях того или иного лица. Тетрадь дворовая, как было показано выше, имеет совсем другой вид. Она представляет из себя механическую сводку, сделанную, видимо, наспех, без надлежащей проработки источников, содержащую в себе множество лиц, давно уже умерших или выбывших, п давала перечень дворовых не на какой-либо определенный момент, а за время начиная с детства Ивана IV и до кануна учреждения опричнины. Это позволяет высказать догадку относительно цели, с которой была составлена Тетрадь дворовая.

У Таубе и Крузе мы находим очень интересный рассказ о начале опричнины. Они писали, что «на следующий день» после-казни кн. А. Горбатого и других лиц (1 февраля 1565 г.) царь приказал созвать служилых людей из городов, взятых в опричнину: Можайска, Вязьмы и Суздаля. Когда онп явились, царь..

18 С. А. Шумаков. Обзор грамот Коллегии экономии, вып. IV. М., 1917, стр. 525Г СГГпД, т. I. стр. 553.

окруженный своими советниками и большим отрядом воинов, «спрашивал у каждого его род и происхождение. Четверо из каждой области должны были в присутствии своих ратных людей показать после особого допроса происхождение рода этих людей и рода их жен и указать также, с какими боярами они вели дружбу. После того как он осведомился об этом, взял он себе тех, против кого у, пего не было подозрения и кто не был дружен со знатными родами» 19.

Рассказ Штадена менее ясен и точен, но он сообщает некоторые интересные подробности: «Царь перебирал один за другим города и уезды и отписывал имения у тех, кто но смотренным спискам не служил со своих вотчин его предкам на войне; эти имения раздавались опричным». Далее он прибавляет, что зачисленные в опричнину «распределялись по степеням (т. е., правильнее сказать, по чинам.— [С. В.]) не по богатству, а по породе»20. Последнее замечание очень интересно. В очерке об учреждении опричнины будет показано, что царь Иван всегда и высоко ценил породу, родовитость своих «людишек», что обычаи местничества соблюдались в опричнине так же, как в земщине, и что давно пора покончить с легендой о мнимом демократизме царя Ивана.

В известной описи архива царя Ивана мы находим любопытные подтверждения рассказов Таубе, Крузе и Штадена. Напомню, что, учреждая «Особный» или Опричный двор, царь Иван проявил недоверие не только к старому двору, к дворянам в собственном смысле слова, но и к низшим разрядам старого дворцового хозяйства, к «техперсоналу» Государева двора, если можно так выразиться: к ситникам, ключникам, хлебникам, поварам, конюхам п т. п. При учреждении Опричного двора и этот «техперсонал» подвергся чистке и просвечиванию. В Царском архиве хранились, составляя целый (200-й) ящик, «сыски родства ключников и подключников, и сытников, и поваров, и хлебников, и помясов, и всяких дворовых людей» 2|. Вероятно, к тому же сыску и просвечиванию дворовых людей относится и память какого-то Юшки Во-щесникова, который «писал имяна, кто к кому был ирихож», хранившаяся в 217-м ящике Царского архива 22.

Естественно, что при пересмотре высших слоев старого двора, дворян в собственном смысле слова, и наборе опричников царь Иван был еще более внимателен, чем при переборе мелких «людишек». Поскольку родственные связи в то время играли в быту п в служебной карьере очень большую роль, царь Иван не ограничи-

19  «Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе».— «Русский исторический журнал», Пг., 1922, кн. 8, стр. 35.

20  Генрих Ш т а д е н. О Москве Ивана Грозного. М., 1925, стр. 86.

21  ААЭ, т. I, стр. 350.

Новое издание описи Царского архива см. «Описи Царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 16114 г.», под ред. С. О. Шмидта. М., I960.— Прим. ред.

22  Там же, стр. 351

90

вался справками о службе дворян и их предков, но также «сыскивал» об их родственных связях и о том, кто к кому был «прихож», т. е. вел знакомство. Это и отметили Таубе и Крузе.

Родственные связи дворян и знакомства устанавливались путем непосредственного допроса и показании (наверное, под присягой) выборных окладчиков, как это бывало при обычных разборах служилых людей. Для справок о службах дворян обычно списки дворовых людей были слишком громоздким и малопригодным материалом. Они давали сведения только о самих дворянах, а не об их предках и родственниках. А главное, они давали сведения не о всей карьере служилого человека, а только о последнем моменте карьеры. Для царя Ивана этого было недостаточно, п он приказал сделать сводную справку о составе его двора за все время своего государствовання. Это и было сделано дьяками и подьячими Разряда, когда Иван обдумывал учреждение особого двора, вероятнее всего, в 1564 г.

При таком взгляде на происхождение и назначение Тетради дворовой становятся понятными и естественно объяснимыми те ее особенности, которые отличают ее от обычных боярских и других списков Государева двора.

Возможно, что не все согласятся с моей догадкой, но это нисколько не уменьшит ценности Тетради дворовой как источника для истории царствования Ивана IV, и в частности для истории опричнины. Дело в том, что Тетрадь дворовая в связи с Тысячной книгой 1550 г. дает почти полный список дворян Ивана начиная с его малолетства и до учреждения опричнины. Таким образом, эти источники дают то. чего не хватало всем историкам опричнины. Это очень важно, так как знание состава старого Государева двора, от которого царь Иван ушел в новый, Опричный двор, совершенно необходимо для понимания и правильной оценки опричнины вообще. Предвосхищая выводы из анализа личного состава старого Государева двора, замечу, что в Тетради дворовой и в Тысячной книге мы находим почти всех известных нам опричников, либо их отцов и родичей, и в тех же источниках мы находим сотни жертв опал и казней царя Ивана.

[19401