Первые жертвы опричнины

Официальный летописец непосредственно после изложения указа об опричнине писал: «Тоя же зимы, февраля месяца, пове-ле царь и великий князь казнитп смертною казпию за великие их изменные дела боярина князя. Олександра Борисовича Горбатова-да сына его князя Петра, да околничего Петра Петрова сына Го-ловина, да князя Ивана княж Иванова сына Сухово-Каншна, да князя Дмитрея княж Ондреева сына Шевырева. Бояр же князя Ивана Куракина, кпязя Дмитрея Немово повеле в черньцы по-стричи. Л дворяне и дети боярские, которые дошли до государь-ские опалы, и на тех опалу свою клал и животы их имал на себя, а иных сослал в вотчину свою в Казань на житье с женами и с детми» '. Далее записано известие о пожаре 1 февраля в Москве, а затем о том, что 15 февраля царь со своими~тзыно1вья~ми приехал из Александровой слободы в Москву.

Конечно, допустимо предположить, что летописец, компилируя известия, не придавал значения их точной датировке, но если не ,"делать подобных предположений, приходится прийти к заключению, что царь, дав свой ультимативный указ об Опричном дворе, не поехал в Москву, а предпочел произвести первые расправы со своими противниками по заранее составленным проскрипционным спискам, оставаясь в Александровой слободе.

Сообщаемый летописью список первых жертв или неполон, или в ближайшие последующие дпи были казнены еще и другие лица, о которых летописец не нашел нужным распространяться. Так7нз вкладной книги Троицкого Сергиева монастыря известно. что 12 феврпд^ парь прислал в монастырь по душе кп. Александра Горбатого)200 руб., а 14 марта прислал по кн. Петре Ивановиче Горенском 50 руб.

1

ПСРЛ, т. XIII, ч. II, стр. 395—3%.

10 С. Е- Веселовский                                                                                                          . 145

Обвинение в «великих» или просто в «изменных» делах настолько трафаретно и неопределенно, что ровно ничего не говорит; приходится в различных источниках собирать отрывочные, неясные и случайные укавания, чтобы найти какой-нибудь смысл в этом кровавом сумбуре.

Александр Борисович Горбатого [Суздальский] по своему происхождению, родственным связям п служебной карьере принадлежал к самой верхушке боярства и царской родне.

Александр Борисович Горбатого начал служить, когда Иван едва вышел из младенчества. В 1538 г. он был уже воеводой сторожевого полка в Коломне; после этого принимал участие почти во всех значительных походах и прославился как выдающийся воевода. В Казанском походе и при взятии Казани Александр Борисович был одним из главных военачальников. По мнению Курбского, он был «глубокого разума и искусный зело в военных вещах» 2. После 1553 г. он не принимал участия в походах и большей частью оставался в Москве. Боярство он получил а 1544 г., но ни до этого, ни позже не принимал участия в борьбе боярских партий в годы малолетства Ивана.

Александр Борисович по своим брачным связям был в свойстве с рядом представителей боярства в в двойном свойстве с царем Иваном. Он был женат на Анастасии Головиной, дочери казначея Петра Ивановича. Брат Анастасии, Даниил Петрович Головин, был женат на Ульяне Федоровне Адашевой, сестре Алексея Адашева. Старшая дочь Александра Борисовича, Евдокия, была замужем за братом царицы Анастасии Никитой Романовичем Юрьевым и стала, таким образом, матерью Никитичей Романовых п бабкой царя Михаила. Другая дочь Александра, Ирина, в 1547 г. вышла замуж за кн. Ивана Федоровича Мстиславского, который по тогдашним счетам родства приходился царю Ивану племянником.

Из двух актов относительно брака Ирины видно, что Горбатовы были весьма небогаты. В грамоте к кн. Александру Иван сообщал, что он его пожаловал — помолвил его дочь за своего «племянника» кн. Ивана Мстиславского, и приказывал готовить приданое: «а чего у тебя не будет, ино то яз исполню своим жалованьем, а свадебный запас приказал есми тебе дати от себя». В наказных речах к матери невесты, Анастасии Петровне, царь писал: «Да сказывал нам брат твой Фома, что князь Александр, идучи на нашу службу (в поход под Казань.— [С. В.]), заложил платье твое все, и мы были велели платье твое выкупити, и брат твой Фома не ведает, у кого князь Александр то платье заложил. И мы тебя пожаловали, послали тебе от себя платье, в чем тебе ехати, а даст бог приедешь к Москве и скажешь, у кого платье твое заложено, и мы велим выкупити» 3.

2  РИБ, т. XXXI, стр. 282.

3  АИ, т. I, № 146, стр. 211.

146

Одновременно с кн. Александром Горбатовым был казнен его единственный сын Петр. По словам Курбского, Петр был «в первом цвете возраста, аки в седминадесяти летех» 4. Это показание Курбского подтверждается тем, что Петр упоминается в разрядах в полоцком походе 1563 г. как рында у царя, а известно, что юноша, достигший пятнадцати лет, считался «поспевшим в службу», и в рындах обыкновенно начинала служит молодежь знатных родов.

Едва ли можно оспаривать, что не участие в «великой измене» отца привело юношу кн. Петра на плаху. По тогдашним понятиям об устроении душ предков в загробной жизни, культ предков был священным долгом старшого представителя рода из числа живущих. Поэтому пресечение рода считалось само по себе большим бедствием. Курбский ие раз с большим негодованием говорит, что Иван уничтожал иногда людей «всеродне», т. е. с жена-.ми и ни в чем не повинными малолетними детьми. Говоря так, Курбский имел в виду не простую жестокость царя, а указанные представления самого Ивана и его современников относительно культа предков и осуждал подобные действия Ивана как квалифицированный терроризм.

Со смертью единственного сына душа кн. Александра остава- \ лась без поминания, а_ культ всех его предков =1_б£з_аб*лужжва-ния. Это должно было произвестй~1Гоотв"е¥ст~вующее впечатление I/ на всех возможных и будущих «изменников». Но поскольку Иван был в двукратном свойстве лично с кн. Александром, он счел обя-ааиностыо истинного христианина отдать последний долг своему родственнику, оставшемуся без потомства, и послал 12 февраля По ого душе в Троицкий монастырь 200 руб. Это не портило эффекта казни, так как об этом добром поступке царя было известно ТОЛЬКО троицким монахам.

Приведенные справки о князьях Горбатовых и их казни бросают, как мне представляется, некоторый свет на учреждение

ошипшшы.

■ {HjHMI опричнины вызвала раскол или, пожалуй, лучше ска— МЩцЧИРЦ проявлением глубокого раскола в среде самого близ-" 1Я Царя — родшгп'самых влиятельных бояр. На од-лронастн с царем стали его шурья Захарьины Юрье-Чоркасскнй и такие большие бояре, как Алексей Пнин Яковлевич Чеботов, а на другой сторожа царя: KU. Иван Федорович Мстиславский, »ич Горбатого, Головины и такие бояре, как |НМЯ tUrpOMTI Фцрвоа, Дмитрий, Петр и Иван Андреевичи Ку-

ntmumJ

I Петр Петрович Головин, СЫН казначея Петра Ивановича, был ранит пи Ли но Ивановне Поджегииой, дочери известного любимца

И РИБ. т. XXXI, стр. 282.

10*           147

вел. Kir. Василия, Ивана Юрьевича Шигопи. В казанском походе 15Г>2 г. оп был головой в государевом полку, а в 1558 и 1564 гг. — вооводой в полках. В 1563 г. он был пожалован в окольничие.

Михаил Петрович Меньшой Головин в родословцах показан бездетпым, что косвенно подтверждает показание Курбского о том, что он был казнен, вероятно, вместе с братом *.

Многочисленные Оболенские разных фамилий по количеству и значительности лиц, погибших от опал царя Ивана, занимают, бесспорно, первое место среди княжеских родов. Поэтому кажется не случайным, что в числе первых жертв опричнины летописец упоминает трех Оболенских. Непонятно только то, что эти трое были не из числа значительных представителей рода.

Иван Иванович Сущ (Сухой) Кашин начал свою ратную карьеру в 1549 г. воеводой в Костроме. В 1560 г. он был воеводой в ливонском походе. Его гибель в начале опричнины следует поставить в связь с трагической смертью его старшего брата Юрия за год до опричнины. Свою ратную службу Юрий Иванович Кашин начал в 1547 г. воеводой в Коломне. Пожалованный в 1556 г. в бояре, он продолжал ходить, в походы и в 1563 г. был на литовском фронте в Козельске.^ это время конфликт царя со своим двором был в полном разгаре, но Иван еще не решался на открытое нарушение старых обычаев и щшбегал к «косвенным» способам уничтожения своих противников.

В начале 1564 г. погиб от рук безымянных убийц по дороге в церковь боярин кн. Михаил Петрович Репнин Оболенский. Курбский после рассказа о его смерти писал: «И тое же нощи убити повелел синглита своего князя Юрья, глаголемаго Кашина, тако же ко церкви грядущи на молитву утренную» 5.

Поручительство Юрия Ивановича в 1562 г. по кн. Иване Вельском и в 1563 г. по князьях Воротынских дает основание предполагать, что он был из числа тех бояр и дворян, которые пытались внести некоторое примирение в конфликт царя с его окружением.

Дмитрий Федорович Шевырев Щепин был из числа незначительных по службе Оболенских. О службах его ничего не известно. По сообщению Курбского, он был посажен на кол.

Кн. Дмитрий Федорович Ерш Немого, постриженный принудительно в монахи, происходил из фамилии Телепневых Оболенских. Его тетка Аграфена Федоровна, по мужу Челяднина, была мамкой младенца Ивана. В 1538 г. она была сослана Шуйскими в Каргополь, где пострижена. Двоюродный брат Дмитрия Ерша .Дмитрий Федорович Овчинин, по сообщениям современников Шлихтинга и Курбского, был убит царем в конце 1653 г. или в начале 1564 г. за ссору с Федором Басмановым.

s РИБ, т. XXXI, стр. 279.

148

Дмитрий Ерш прожил в монашестве недолго в умер в 1565 или в 1566 г. Царь Иван сделал по его душе два вклада — в Троицкий монастырь он дал 50 руб., а затем прислал из опричнины в Иосифов Волоколамский монастырь 70 руб. Эти вклады царя Ивана объясняются, вероятно, тем, что сестра Дмитрия Ерша Елена была замужем за кн. Михаилом Львовичем Глинским, родным дядей матери царя Ивана Елены Глинской.

Петр и Юрий Горенские были сыновьями боярипа Ивана Васильевича (боярин в 1555—1562 гг.). Петр Иванович Горепский Оболенский в 1560 г. был пожалован в кравчие, а в начале 1564 г., в самый пароксизм казней и убийств из-за угла, был пожалован в думные дворяне. В последних числах февраля 1565 г. он был еще жив, а 14 марта царь прислал по его душе в Троицкий монастырь 50 руб. По свидетельству родословцев, кн. Юрий бежал в Литву. Шлихтинг рассказывает, что кн. Горенский был пойман на пути в Литву и посажен на кол, а 50 чел. его слуг были повешены. Возможно, причиной казни Петра был побег его брата Юрия.

Куракины Щенятевы были одним из знатнейших боярских родов. Все пять сыновей Андрея Даниловича Кураки Щснятева были в боярах: Федор Андреевич — в 1547 — 1567 гг.; Дмитрий — в 1557—1570 гг.; Петр — в 1558—1575 гг.; Иван, постриженный в монахи,— с 1557 г.; наконец, Григорий — в 1584—1595 гг. Дмитрий и Петр записаны в Синодике опальных как казненные.

По разрядам известны следующие службы Ивана Андреевича: в 1538 г.— воевода в Серпухове, в 1540 г.— на Плесе, в 1541 г.— в казанском походе, в 1543 г.— в Костроме, в 1548 г.— в Коломне, а затем у Николы Зарайского, в 1549 г.— в Калуге, в 1551 — 1552 гг.— наместник в Смоленске, в 1554 г.— в Казани, в 1556 г.— с царем в походе к Серпухову, в 1557 г.— с царем же на Оке. Перед опалой, постигшей Ивана Андреевича, он был на воеводстве в Казани *.

Ссылка опальных на житье в понизовые города

Неизвестно, кто первый высказал мнение, будто московские служилые люди тотчас же после падения татарского владычества в Казани и в Среднем Поволжье набросились на земли местных народов и что даже самое завоевание Казанского царства было «продиктовано» интересами московских помещиков. Если относиться внимательно к последовательности событий и явлений, то дело представляется в таком виде.

Уничтожение господства татар в Среднем Поволжье создавало условия безопасности жизни и труда прежде всего в уездах, смежных с бывшим Казанским царством: в Нижегородском, Курмыш-ском,* Алаторском, Арзамасском и Муромском. В эти уезды

149

прежде всего и потянулось колонизационное движение крестьянства из центральных уездов Московского государства. Что касается московских служилых людей, то все Среднее Поволжье, территория бывшего Казанского царства, очень долгое время служило для московского правительства местом принудительных поселений и ссылок служилых людей в опалах. Это вполне понятно, так как частые восстания народов Средпего Поволжья и отсутствие в нем рабочих (русских) рук делали поселение там и заведение хозяйства весьма трудным и небезопасным предприятием.

Жизнь и хозяйство в этом районе были настолько непривлекательны для служилых людей, что их приходилось поселять принудительно и давать им особым указом право половину поместного оклада получать в старых, давно заселенных и безопасных уездах, преимущественно поблизости — в Нижегородском, Арзамасском, Муромском, Курмышском и др.

В различных земельных актах и в писцовых книгах Арзамасского и Нижегородского уездов последней трети XVI в. и первой четверти XVII в. мы находим среди помещиков множество так называемых «жильцов» городов Среднего Поволжья — казанских, свияжских, цивильских, самарских, Козьмодемьянских, яранских, ядринских, чебоксарских и царевококшайских6.

Интересные сведения об этих «жильцах» из московских служилых людей мы находим в давно известных писцовых книгах Казани и Свияжска 1566 — 1568 гг. письма Н. В. Борисова и Д. А. Кикина7.

Из описания Н. Борисова и Д. Кикина мы узнаем, что между 1553 и 1565 гг. в Казани были поселены и получили дворы человек 80 детей боярских, которые должны были жить и служить в Казани. Писцовая книга называет их «старыми жильцами». Затем мы узнам, что в 1565 г. казанские воеводы перед приездом в Казань писцов давали по оценке дворы и дворовые места князьям и детям боярским, «которым государь велел быть в Казани на житье». Вскоре после этого в Казань приехали писцы и подробно описали розданные воеводами дворы с указанием, кому и за какую цену дан двор8. Эти новые жильцы и есть те дворяне и дети боярские, которые при учреждении опричнины подверглись опале и были сосланы в понизовые города на житье и службу.

Приведу в алфавитном порядке список сосланных, выясняя по возможности их происхождение и служебное положение.

1. Бабичев, кн. Борис Дмитриевич.— Бабичевы (род литовско-русских князей Друцких) стали служить в Москве с конца XV в. Иван и Борис Дмитриевичи в Тетради дворовой записаны по

6  С. Б. Веселовский. Арзамасские поместные акты. М., 1915; его же. Нижегородские платежницы 7116 и 7120 гг. М., 1910.

7  Цитирую казанские книги по изданию «Материалы по истории Татарской АССР», Л., 1932.

8  Там же, стр. 13.

150

Романову, а Иван — также по Ярославлю, где по писцовым книгам 1568 г. у него была вотчина. Родной дядя Бориса Дмитриевича Андрей Семенович Бабичев казнен в опричнине.

2.  Бернядинов Федор.— Происхождение и служба неизвестны. Казнен и записан в Синодике опальных.

3.  Бестужев Замятия Андреевич.— Из старого дворянского рода. Матвей Бестужев в 1477 г. был послом в Крыму9. Его сын Иван Матвеев, испомещенный в Новгороде, в 1514 г. был взят в плен под Оршей. Внук Матвея Андрей Иванов, дворовый по Суздалю, в 1550 г. получил поместье под Москпой. Перед опричниной Андрей Иванов был в числе поручителей по боярине Иване Петровиче Яковлеве и по кн. Серебряном. Когда Суздаль был взят в опричнину, Андрей Иванович был выселен и получил вотчину в Ярославле и поместье в Арзамасе. В Ярославле получили вотчины его сын Замятия п сородичи Михаил и Борис Образцовы Рогатого Бестужевы. Михаил Рогатого впоследствии был казнен в опричнине. Замятия Андреевич имел поместье в Мещере, а в 1582 г. получил еще добавочное поместье в Арзамасе. В 1585 г. он был воеводой в новопостроеныом Санчурске. В 1602 г. царь Борис в опале отобрал у Замятии его арзамасское поместье.

4.   Бороздин Василий Никитич.— Из рода тверских бояр Борисовых Бороздиных. Василий Никитич был двоюродным братом Никиты Васильевича, который в 1566 г. приехал описывать Казань и раздавал дворы опальным жильцам. Оба они впоследствии были казнены.

5.  Вадбальский, кн. Василий Григорьевич Чеспоков.— Из мелких белозерских князей. О службе его ничего не известно.

6.   Володимиров Степан.— Происхождение и служба не выяснены.

7—9. Гагарины, князья Иван Федорович, Семен Иванович и Юрий Андреевич.— Гагарины — сильно размножившаяся и самая слабая отрасль рода стародубских князей. О Юрии Андреевиче ничего не известно. Иван Федорович Постной имел поместье в Твери, служил в дворянах и в 1550 г. получил поместье под Москвой. Самым значительным из казанских жильцов был Семен Иванович. По своей вотчине в Дмитрове он служил в уделе кн. Юрия Ивановича. В 1550 г. в числе лучших дворовых слуг получил поместье под Москвой. В 1546 г. был воеводой на годовой службе в Васи-легороде, в казанском походе 1549 г. был у наряда, т. е. у пушек, в 1555 г. служил в Свпяжске. В 1565 г. он был, вероятно, уже в преклонном возрасте и позже не упоминается.

10. Головин Иван Михайлович.— Сын Михаила Петровича Большого и племянник казненных в первые дни опричнины Петра

9 «Летописец Нармацкого».— «Временник ОИДР», кн. 5, отд. II. М., 1850, стр. 2.

151

и Михаила Меньшого Петровичей Головиных. Умер бездетным в 1568 г.

11—12. Дятловы Андрей и Григорий Васильевичи.— Из старого дворянского рода Станищева. Григорий записан как «старый жилец». В Тетради дворовой оба записаны по Боровску. Позже оба казнены и записаны в Синодике опальных.

13. Заболотской Феодосии Терентьевич.— Из боярского рода Зоболотских Всеволожей. Но сообщению Курбского, казнен.

14 — 18. Засекины, князья: Дмитрий Петрович, Андрей Иванович Ноздрунов, Михаил Федорович Смелого, Иван Юрьевич и Семен Иванович Баташов.— Дмитрия Петровича в родословцах нет; быть может, ошибка в отчестве. Андрей Иванович Ноздрунов в Михаил Федорович Смелого настолько незначительны, что о них ничего не известно. О Михаиле Федоровиче Смелого из родословцев известно только, что он был родным дядей казненных позже Ивана Юрьевича и Семена Ивановича. Семен Иванович Баташов в 1550 г. получил поместье под Москвой, в 1560 г. был головой в полках, в 1563 г. служил в Пронске, а в 1564 г. был воеводой в Карачеве. Иван-Семейка Юрьевич в 1550 г. в числе лучших дворовых слуг получил поместье под Москвой, в 1560 г. был головой и ливонском походе, в 1563 г. в полоцком походе был приставом у царевича Ибака.

19—20. Мезецкие, князья Борис и Семен Ивановичи.— Борис и Семен Мезецкие по происхождению и родственным связям принадлежали к верхам московской знати. Борис был женат па кн. Анне Романовне Одоевской, сестре Евдокии Старицкой (жены кн. Владимира Андреевича), и опричного боярина, последнего удельного князя Одоевского, Никиты Романовича. Быть может, этим объясняется то, что Борис и Семен пробыли в опале недолго. Борис Иванович с 1569 г. бывал не раз в воеводах, а в 1590— 1591 гг. был воеводой и писцом на Двине. Семен Иванович упоминается в 1577 г. как наместник в Стародубе.

21.  Михнев Ивап Елизарьевич.— Иван Елизарьсвич служил во дворе как «выбор» по Туле. В 1558 г. в чине жильца он был гонцом в Псков, в 1559 г.— писцом в Переяславле Залесском, в 1560 г. служил головой в полках, в 1563—1564 гг. был в числе поручителей по князьях Воротынских и по Иване Васильевиче Шереметеве. Дальнейшая судьба его неизвестна.

22.   Оболенский Стригин, кн. Андрей Иванович.— В родословцах такого нет. Вероятно, ошибка в имени.

23—29. Онучины: Василий Яковлев, Иван Гаврилов, Иван Черников, Булгак и Истома Ивановы, Григорий, Андрей Родионов — Все Онучины из городовых детей боярских Нижнего Новгорода.

30. Поярков Квашнин Иван Петрович.— Из боярского рода Квашниных. Позже казнен.

31—33. Ромодановские, князья: Василий Андреевич Нагаев, Никита Иванович Гнусин и Иван (Никитич?).— О службе Васи-

152

лия Андреевича Нагаева ничего не известно. В родословцах он показан бездетным. Его старший брат Афанасий был убит в мае 1571 г. под Москвой в приход хана Давлета. Никита Иванович Гнусин упоминается в Разрядах только раз — в 1560 г. как голова в полках. В общем все трое Ромодановских были из числа самых незначительных представителей фамилии.

34—36. Сотницыны Клобуковы Федор и Василий Даниловичи и Иван. Клобуковы были отраслью старого московского рода Топорковых. В XVI в. из фамилии Клобуконых вышло пять выдающихся дьяков, и вообще Клобуковы в массе служили в дворянах. Федор и Василий Даниловичи записаны в Синодике опальных. Время и обстоятельства их казни неизвестны.

37—38. Сицкие, князья Юрий Иванович и Даниил Юрьевич.— Самые незначительные представители фамилии, известно только, что они был в дворянах. Даниил Юрьевич Меньшого записан в Синодике опальных. По его душе в 1568 г. в июле жена сделала вклад Ферапонтову монастырю.

39—40. Темкины Ростовские, князья Иван Григорьевич и Дмитрий Юрьевич.— Оба служили в дворянах, но о службах их ничего не известно. По местным ростовским преданиям, сообщаемым Артыновым, в опричнине были замучены Дмитрий и Иван Юрьевичи, сыновья боярина Юрия Ивановича 10.

41—46. Тетерины: Семейка, Василий Иевлев, Осип (Иванович Пухов), Григорий, Ширяй и Михаил11.— Ссылку в Казань Тете-риных можно поставить в связь с тем, что в 1563 г. Тимоха Иванович Пухов, сосланный в Сийский монастырь, бежал оттуда в Литву. Василий Иевлев — двоюродный брат Тимохи Пухова. Осип — вероятно, брат Тимохи. В Синодике опальных записаны: Осип, Василий, Григорий и Михаил.

47. Туров Василий Михайлович.— Ссылку его в Казань можно поставить в связь с казнью Петра Турова, тестя Даниила Федоровича Адашева, казненного в 1560 г. Василий Михайлович был троюродным братом жены Даниила Адашева.

48—49. Тыртовы Тихон и Правоторх Гавриловичи.— Гаврила Андреевич Тыртов в 1541 г. был тиуном московским, в 1543 г.— послом в Крым. Его сыновья Тихон, Торх и Иванец в Тетради дворовой записаны по Костроме. Тихон казнен п записан в Синодике опальных.

50. Услюмов Данилов Федор Яковлевич.— О происхождении Даниловых и о казни боярина Василия Дмитриевича Данилова см. Синодик опальных 12. Федор Яковлевич упоминается в 1564 г.

10  А. А. Титов. Ростовский уезд Ярославской губернии. Историчо-археологическое и статистическое описание. М., 1885, стр. 62.

11  О происхождении Тетериных см.: С. Б. Веселовский. Синодик опальных царя Ивана как исторический источник.

12  См. С. Б. Веселовский. Указ. соч.

153

в числе поручителей по И. В. Шереметеве. Позже казнен и записан в Синодике опальных.

51—53. Ушатые, князья: Даниил Васильевич Чулков, Иван Данилович и Семен Юрьевич Меньшого. Даниил Васильевич был сыном боярина Василия Чулка Васильевича. В 1550 г. он получил поместье под Москвой, но в разрядах не упоминается; это значит, что по службе он далеко не пошел. В Синодике опальных упоминается он один, но Курбский говорит, что Ушатые были погублены «всеродне». Неполнота родословия Ушатых не дает возможности выяснить, кто из них был еще казнен.

54—55. Шастуновы, князья Иван и Дмитрий Дмитриевичи Кну-товы.— Иван Дмитриевич в 1560 г. упоминается как голова в ливонском походе. В 1577 г.— московский дворянин 13.

56.  Шестов Петр Васильевич.— Из рода Морозовых Филимоновых. Петр Васильевич Сычев Шестов был братом Ивана Шесто-ва, деда царя Михаила (Ксения Ивановна Шестова, жена Федора Никитича Романова, была матерью царя Михаила). Иван и Петр Васильевичи Шестовы в 1577 г. продали свою вотчину, село Дом-нино в Костроме, Т. К. Яковлеву, но оно было выкуплено и в 1631 г. дано Новоспасскому монастырю матерью царя Михаила.

57.  Щетинин, кн. Семен Александрович Выборов.— Дмитрий и Семен Александровичи в Тетради дворовой записаны в дворянах. Дмитрий, получивший в 1550 г. поместье под Москвой, был убит под Свияжском черемисой. О службе Семена ничего не известно.

58.   Янов Осип.— Происхождение и служба неизвестны. Казнен и записан в Синодике опальных. О его сыновьях, выдающихся дьяках Смутного времени, см.: С. Б. Веселовский. Синодик опальных царя Ивана как исторический источник.

Приведенный список сосланных на житье и службу в Казань дает возможность сделать несколько важных наблюдений. Если в одну Казань было сослано 58 чел., то не будет преувеличением сказать, что вообще при учреждении опричнины в понизовые города было сослано сотни две дворян и детей боярских. Второе наблюдение: из 58 казанских жильцов не менее 18 чел. впоследствии были казнены в разное время. Таким образом, можно сказать, что ссылка в понизовые города для многих опальных была первым этапом к плахе. Затем в списке мы находим 14 чел. таких, близкие родственники которых в разное время были казнены в опалах.

Следует отметить, что только троим из числа сосланных удалось впоследствие реабилитироваться и восстановить свое служебное положение. Наконец, последнее и самое важное наблюдение. Насколько удается выяснить, подавляющее большинство сосланных принадлежало не к городовым "детям боярским, а к дво-

13 АМГ, т. I, стр. 13.

154

рянам, и преимущественно к низшим слоям Государева двора. Это обстоятельство подтверждает вывод, который можно сделать на основе других фактов, а именно, что уход царя Ивана в 1565 г. пз старого Государева двора и учреждение нового, Опрйч^ ного двора были разрывом царя не с одними княжатами и боярами, как полагают обычно историки, а со всем старым двором вообще. Оказывается, что в первые дни опричнины подверглись опале сотни дворян и детей боярских, а не пяток больших вельмож, имена которых сообщил нам летописец. Иными словами, учреждение""^ опричнины было направлено с первых же шагов не против боярства, а против всего старого двора, начиная от царского родственника и знатнейшего боярина и включая самого незначительного жильца из дьяческого рода или из захудалых княжат белозерских, ярославских и др.

1945